Кесарево свечение - Василий Аксенов

Хохоча от этого психа, Горелик и Какаша танцуют сиртаки, да так заразительно, что вся веранда пускается в пляс. В толпе Лоренцо Мгбеки и Кленси Фауст по очереди подтанцовывают к пустому столику и закрепляют под скатертью свое круглое и плоское, полученное от товарища Кватунзо.

КАКАША (Мак-Честному). Да ну вас, папаша, вы мне все ноги отдавили! (Возвращается к столику, Горелик за ней.)

Мак-Честный падает, сучит ногами. Летик обескураженно покидает трибуну. Рози Ягода цепляется за нее.

РОЗИ ЯГОДА (жарким шепотом). Он никогда этого не сделает! Марта, родная, отбери у него прибор!

ЛЕТИК. А ты откуда про это знаешь, прыщавка?

РОЗИ ЯГОДА. Марта, любимая, мы так с тобой сроднились, я угадываю твои мысли на расстоянии. Поверь, Урия уже сгнил, он никогда не сможет ничего взорвать даже ради нашего дела, ради социологии, ради тебя, моя Марта непревзойденная!

ЛЕТИК. Кто же это сделает ради социологии, ради моего фундаментального труда, ради ГРЯДУЩЕГО?

РОЗИ ЯГОДА. Я! (Выходит вперед и становится в позицию монолога.)

МОНОЛОГ РОЗИ ЯГОДЫ

Мон маман э ма папан думали, что я родилась в худшем случае балериной, но вообще-то парящей Сильфидой. Тренеры говорили, что я гений своего рода. Моя папа и мой мама, затаив дыхание, следили за моими выступлениями на льду. Им казалось, что я вот-вот взлечу под музыку Феликса Мендельсона.

Все как-то иначе получилось. В пубертатном периоде у меня появилась склонность к быстрым скользящим движениям в положении лежа – иными словами, к экзерсисам ящерицы. Родители не смогли оценить этой своеобразной эстетики и полностью от меня отказались, черт с ними. Иное родное и сильное существо появилось в моей жизни – профессор Марта Арвидовна Летик. С нею я надеюсь проползти любое расстояние, и ни один заклинатель, клянусь, меня не зачарует! (Стремительно ускользает в глубь сцены.)

На веранде между тем восстанавливается ресторанная рутина. Мл. Официант подходит к столику молодых людей в черном.

МЛ. ОФИЦИАНТ. Чего изволите?

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Пивка тащи!

2-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Того, что там, возле забора пьют. Бочкового! Прессиона!

Тем временем Ст. Официант заново накрывает стол Горелика, ставит ведерки с шампанским.

СТ. ОФИЦИАНТ (не без торжества). Ну, видите, сеньор Гоурелли, я был прав: ребята-то эти в черном вернулись.

ГОРЕЛИК. Признаться, не ожидал. Может, они не студенты?

СТ. ОФИЦИАНТ. Прежде всего они джентльмены.

Горелик, слегка покачиваясь, направляется к молодым людям.

ГОРЕЛИК. Фот-фот-фот, тоф-тоф-тоф! Чиииич? Чиииич?

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Нам тоже очень приятно.

ГОРЕЛИК. У меня сегодня большой праздник, я освободил из рабства свою любимую!

2-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Мы знаем.

ГОРЕЛИК. Откуда вы знаете? Может, я просто телку снял?

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Да ведь это пока что главная новость вечера.

ГОРЕЛИК. Ребята, вы мне нравитесь! Давайте составим столы? Какашка, то есть Наталья Ардальоновна, будет рада.

Без лишних церемоний они составляют столы. Поднимают бокалы. Все хором.

МОЛОДЫЕ ЛЮДИ. Мы пьем за эту жизнь!

КАКАША. И за все, что с ней соседствует!

МОЛОДЫЕ ЛЮДИ. Вот это да, какая остроумная! А правда говорят, что пиво – это шампанское бедных?

ГОРЕЛИК. Не верьте, шампанское – это пиво богатых.

МОЛОДЫЕ ЛЮДИ. Ух, какие оба остроумные! Жаль, что вы как-то раздельно ходите. Выпьем за то, чтобы вы вместе ходили, как одно целое!

Ура, все опорожняют бокалы с пивом. Потом меняют пиво на шампанское и снова опорожняют.

ГОРЕЛИК. Что-то я не пойму ваших надписей на майках, парни. Ну, Phi Beta Kappa – это понятно, а вот ниже, вот у тебя, hnwm, как это читается?

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Хнум.

2-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. А моя надпись pth читается как Птах.

ГОРЕЛИК (в изумлении). То есть имена демиургов?! Вы что, культивируете Хнума и Птаха в своем сардинском университете?

МОЛОДЫЕ ЛЮДИ. Мы сами Хнум и Птах.

ГОРЕЛИК И КАКАША. Вот это дали! Вот это остроумие! Вот кто чемпионы остроумия! Мы теперь так вас и будем звать, Хнум и Птах! Как насчет Апокалипсиса, Хнум и Птах?

ХНУМ И ПТАХ (вместе). Не за горами!

ГОРЕЛИК И КАКАША (вместе). У нас так про коммунизм когда-то говорили. А армяне отвечали: а мы за горами! Ну, кто самый остроумный?

ХНУМ И ПТАХ (вместе). Те армяне!

В середине сцены смычка тем временем развивается в полный рост. Основательно поднабравшиеся работяги танцуют летку-енку, прыгают друг за другом, как козлы, иногда имитируя козлиные атаки с тыла.

Ильич Гватемала вытаскивает из штанины саблю, затягивает «Дивизию». Танец переходит в марш. Рози Ягода с обнаженной грудью вырастает над столом, как на картине Делакруа.

ХОР МАСС

Идут молодые бойцы,Мужчины и женщины вместе!Для них от излучин ЯнцзыГремят вдохновенно оркестры!Младенцы идут и отцыПод флагом горящим и пестрым!

Чтоб жизнь наша делалась краше,Дивизия крепнет на марше!Во имя высокой мечтыВтыкай вдохновляющий штык!Для них хорошеет ПарижВ преддверье большого захвата!Геройский их дух воспарит!Стройнее шагайте, ребята!И видится им среди крышЛицо мусульманского брата!

Чтоб жизнь наша сделалась краше,Дивизия крепнет на марше!Во имя высокой мечтыВтыкай вдохновляющий штык!

Рози Ягода спрыгивает со стола и, извиваясь, как ящерица, ползет к телу Мак-Честного. Достигает цели, запускает руку телу за пазуху. С озаренным лицом снова взлетает к лектерну профессорша Летик.

ЛЕТИК (со звенящей слезой). Я горжусь вами, солдаты-пролетарии и солдаты-интеллектуалы! Давайте еще раз поднимем тост за ГРЯДУЩЕЕ!

РАБОЧИЕ. Что ты заладила? Кончай, тетка, базлать про грядущее! Отдыхаешь, дай другим отдохнуть!

ЛЕТИК (воет, как торнадо). И все-таки – за ГРЯДУ– ЩЕЕ!

Рози нажимает нужную кнопку детонатора. Колоссальный взрыв разрушает весь спектакль. Но зрители, кажется, целы. Если они целы, им предстоит в течение нескольких минут вглядываться в кромешный мрак и вслушиваться в кромешную тишину, что воцарилась после того, как осел звуковой удар.

Затем начинают вступать в действие некоторые театральные условности: живучесть жанра!

В двух тонких лучах света появляются Хнум и Птах. Как бы пытаясь что-то объяснить, они начинают диалог на доступном публике языке.

ХНУМ. Наши друзья разлетелись в прах, Птах!

ПТАХ. Их останки кружит самум, Хнум!

ХНУМ. Пожалуй, ты прав. Останки их пока что где-то неподалеку кружатся: куски рук, куски ног, ошметки печеней, почек, сердечек, легких, обрывки кишок и артерий, вот кружится член Горелика, опадает Какашина вульва, кровь, и моча, и лимфа, и все секреции – уже не секрет, они вращаются, закручиваются в хвосты вместе со сперматозоидами, яйцеклетками и ДНК… Как профессионал свидетельствую: гены их перемешались, не сразу и разберешь, где чьи.

ПТАХ. Славка! Какашка! Вы нас видите? Вы нас слышите?

ГОЛОС ГОРЕЛИКА. Не знаю, где мои глаза, но я вас вижу.

ГОЛОС КАКАШИ. Не знаю, где мои уши, но я вас слышу.

ХНУМ. Привет, ребята! Мы пока что употребляем слова, доступные публике, но на самом-то деле вы нас не видите и не слышите, вы нас воспринимаете. То, что к вам придет, будет несравненно выше и слуха, и зрения.

ПТАХ. Вы воспримете такое, что в биологическом поле Земли не воспринимается.

ГОЛОС ГОРЕЛИКА (мрачновато). Звезды, что ли?

Демиурги ободряюще смеются.

ХНУМ. Звезды остались там, где вы только что были уничтожены.

ГОЛОС КАКАШИ (с любопытством школьницы). Как это может быть пространство без звезд?

ПТАХ. Позвольте мне напомнить, как двенадцатилетний Слава Горелик в кабинете своего дедушки однажды докопался до одной фразы Николая Лобачевского: «Само по себе пространство не существует». Слава, ты помнишь, как ты упал и кулачками, кулачками молотил по ковру, на котором выткан был туркменскими умельцами шестимоторный самолет родины?

ГОЛОС ГОРЕЛИКА. Значит, все звезды растают?

ХНУМ. Примерно так.

ГОЛОС ГОРЕЛИКА. Жаль.

ГОЛОС КАКАШИ. Послушайте, если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно? (Плачет.)

ПТАХ. Ну, не нужно так расстраиваться. Вы уйдете в такую энергию, с которой звездам не сравниться.

ГОЛОС ГОРЕЛИКА. А нельзя… а нельзя там выловить хотя бы уши?..

ГОЛОС КАКАШИ. И глазки?

Пауза.

ПТАХ. Ты видишь, Хнум, как им трудно. Мне всегда казалось, что с этого уровня труднее уходить, чем с других. Особенно если эти так называемые мужчины, так называемые женщины влюблены друг в друга.

ХНУМ. Славка, Какашка, неужели вам хочется назад? Туда, где все умирает и гниет?

ГОЛОС ГОРЕЛИКА. Пожалуй…