Том 2. Статьи и фельетоны 1841–1846. Дневник - Александр Герцен

Провинции и сплетничают и молятся по своим святцам; провинции не отрываются от науки жить для науки мыслить; провинции приезжают в Москву для распродажи спелых дочерей, а в Петербург – промотать лишние деньги или для повершения казусных дел, из-под козырька которых они видят только актеров на сцене, бронзу за стеклами магазинов и толкотню на Невском проспекте. Вследствие этого воззрения провинции делают только визиты по-петербургски, кушают по-московски, важничают по-азиатски, а пьют, спят и курят по вольности русского дворянства. Провинции думают только за преферансом и бранятся с своими партнерами за то, что они заставляют их думать.

В России свободная наука еще не отделена от еретичества.

В литераторах видят людей чужой планеты.

На художника смотрят, как на помпейский горшок; не знают, для какого он создан употребления.

Русское купечество униженно ступает с гривны на рубль, с рубля на сотни, с сотен на тысячи и только приостанавливается на миллионах. Жизнь купеческая заключена в коммерции, как светильня в плошке; ум зарыт в барышах, словно орех-двойчатка в кожаной кисе. Благородные занятия – жирный стол, крепкий сон и парная баня; душевные потребности – преферанс, толкование снов и ворожба на кофейной гуще; необузданные страсти – жирные лошади, такие же жены и золотые медали, которые покупают стотысячными пожертвованиями на богадельни; светобоязнь – наследственный недуг, от которого не лечат.

Мещанство ведет мелкие торги на крупные обманы и, еще не читая ничего, кроме надписей на кредитных билетах, уже лакомится преферансом и локчет сладкий раствор всех пороков, созданных теневою стороною просвещения.

Крестьяне продают свои гигантские труды на медные деньги, которые тотчас же проматывают на воду, приправленную сомнительным спиртом.

Монахи представляют своими особами жирных устриц, приросших к подножию монастырей и, на своем допотопном наречии, увещевают мирян обратиться на путь истинный; а народ, девять веков слушая эту проповедь, думает об истинном пути, как о пятом колесе в колеснице, и возит на всех четырех припасы для иноческой трапезы.

Монахини занимают такое же положение в России, как гермафродиты в мире физическом.

Чиновники – воплощенные ящики Пандоры, из которых, ХIV-классными отверстиями, выползают все гадости на Северную землю и, запирая народную деятельность, слепят воскресающие умы.

На Руси одни попы, холопы и нищие, ничего не делая, пожирают труды делателей и, в возмездие, возвращают проценты навозом, над разложением которого ровно три четверти столетия трудится в Петербурге Вольно-экономическое общество; и еще не решено, что для России полезнее: попы, холопы и нищие или навоз от попов, холопов и нищих.

Военная каста. У русского солдата одна воля – неволя; одна прогулка – побег; один ответ – спина, и одно убеждение – что жизнь его, как медная пуговица, не имеющая срока, принадлежит казне. Офицеры – боги Олимпа в первых веках после принятия христианской веры, когда статуи Юпитеров, Марсов и Аполлонов Бельведерских назывались болванами.

Вот ревижские души России; но у нас есть женщины, и не без характера.

Первых четырех отделов, т. е. крестьянки, мещанки, купчихи и попадьи, – это самки, которые носят плотоядных детей и выкармливают плотоядных рабов.

На этом 30-миллионном рассаднике бронзируются женщины-аристократки, так характеристически прозванные хамократками. Это – жалкие недоростки в духовных началах и недоноски в физических оконечностях. Наши дамы в России – иностранки, в Западной Европе – чужеземки и только в Париже признаны под собственным именем орангутанок.

Париж, с бесчувствием хирурга, целое столетие под пыткою русского мороза, рядит наших дам, как мраморных статуй, в газ и блонды, отчего наши барыни гибнут тысячами, как осенние мухи; а наблюдательный Париж по числу безвременных могил определяет количество первоклассных дур в России.

В остальном наши дамы самоцветны, как суздальские гравюры. Они в литературных беседах – невежды; в ничтожных разговорах – умницы; в семействе – деспотки; в девичьей – тиранки; в спальне – тартюфки; в гостиной – кокетки; в будуаре – наложницы у первого случая; а в модных магазинах – служанки. Наши дамы в искусстве имеют понятие о батистовых цветах; в хозяйстве – о розгах, которыми очищаются падшие горничные; в изделиях – мастерицы приготовления оленьих рогов, которыми украшают головы своих комолых мужей. Дети этих автоматок – несчастные вешалки, на которых выставляются все модные покрои платья, и они же – созвездия неизбежного штата, составленного из телохранительниц-гувернанток и душегубителей-гувернеров. Это задний план. На авансцене – фаланга учителей, с профилями всей Европы и всех цветов шарлатанства. Потом эти же самые дети – суть новенькие альбомы с белыми страницами, в которые все эти вышеписанные гг. наставники пишут самые отвратительные фантазии, глупо-отступнические идеи и самые подлейшие пасквили на все, что носит на себе вид России. Заметьте, что эти маленькие щенки растут и делаются бульдогами, с правом грызть все, что носит на себе название русского.

Среднее сословие дворян есть бьющая артерия, где еще не застыла горячая кровь России; в них сходятся все благородные чувства души, и только от них расходятся законы благоразумного приличия. Одна страсть, подражание хамократии, убивает это мыслящее сословие, от которого наше отечество должно ожидать всех прекрасных начал, в их детях и братьях.

Наконец, чиновницы – куклы на самодельных пружинах, и потому они приседают, когда должно стоять; спрашивают, когда надо отвечать; и смеются, когда следует плакать. Чиновницы выкрали из высшего круга длинные хвосты для метения тротуаров, а из среднего сословия – жеманство, которое у них заменяет ум.

Гигантская ватага чиновниц удовлетворяет страстям всего русского царства. Она, с ведома и без ведома законных супругов, вносит в свои семейства детей всех сортов и родов, начиная от министров, архиереев и оканчивая целовальничьими и монашескими; и вся эта пригуль, выросшая на собственных кормах или беззаконных пенсиях, в мужестве занимает вакантные места архиереев, целовальников, монахов и министров.

Варианты

ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

В разделах «Варианты» и «Комментарии» приняты следующие условные сокращения:

1. Архивохранилища

ЛБ – Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. Москва.

ПД – Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом) Академии Наук СССР. Ленинград.

ЦГАОР – Центральный Государственный архив Октябрьской революции в социалистического стротельства. Москва.

ЦГЛА – Центральный Государственный литературный архив. Москва.

2. Печатные источники

БиД III – А. И. Герцен. Былое и думы, том третий, Лондон, 1862.

ГМ – журнал «Голос минувшего».

Изд. Павл. – Сочинения А. И. Герцена и переписка с Н. А. Захарьиной в семи томах. Издание Ф. Павленкова. СПб., 1905.

К 1 – «Колокол», 1857. Издание первое.

Л (в сопровождении римской цифры, обозначающей номер тома) – А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем под редакцией М. К. Лемке. П., 1919–1925, тт. I-ХХII.

МГЛ – газета «Московский городской листок».

ОЗ – журнал «Отечественные записки».

ПАССЕК – Т. II. Пассек, «Из дальних лет», СПб., 1878–1886.

Псб. – «Петербургский сборник», СПб., 1846.

РС – журнал «Русская старина».

С – журнал «Современник».

«МОСКВА И ПЕТЕРБУРГ»

Стр. 33

2-12 Вступительный абзац: Печатая в первый раз ~ добросовестности к прошедшему. – в списках ЦГЛА и ЦГАОР отсутствует.

15 Слова: на береге Волкова – в списке ЦГАОР отсутствуют.

19 Вместо: о рождении, после которого так скромно жили, что – в списке ЦГАОР: рожденья, далее которого все так скромно, тихо, мрачно, что

20 После: жили – в списке ЦГЛА: наши предки

24 Вместо: о настоящем России – в списке ЦГАОР: о настоящей России

25 Слова: в ту и другую сторону – в списке ЦГАОР отсутствуют.

26 Вместо: живет – в списке ЦГАОР: идет

28 Вместо: части планеты – в списках ЦГЛА и ЦГАОР: части земной планеты

Стр. 34