Диалоги - Диас Назихович Валеев

А з г а р. Он ответил. Теперь отвечать должны мы все.

А р с л а н о в. Что же ты тогда не ведешь протокола допроса? Веди!

А з г а р. Это не допрос, отец. Я сейчас не следователь, не юрист. Я пришел… Не знаю, зачем я пришел…

А р с л а н о в. У тебя сейчас такие же глаза… Как у нее! Как у твоей матери тогда!.. Перед тем…

Н а и л я. Какие глаза?

Р а ш и д а  Г а л е е в н а. О чем вы говорите?!

А р с л а н о в. Хорошо! Хорошо!.. Я расскажу, как это было! (Быстро.) Когда после выстрела я вбежал в комнату, она уже лежала на полу. Неподвижно. Я почему-то схватил винтовку, и тут вошел отец. Он тоже проснулся. Он сразу же стал кричать о том, что я сделал. Он подумал, что это я… Он выхватил винтовку из моих рук, он был взбешен, но в последний момент я успел ударить по стволу, и пуля впилась в стену, лишь задев меня. Экспертная практика здесь ни при чем!.. Потом приехала «скорая помощь», мать пришла в сознание. А отец так и не поверил мне, что я… не стрелял. До самой смерти он не верил. Сомневался… Я был рад… рад… Да! Когда он умер, я был рад!!

Н а и л я. Нет!.. Нет!

А з г а р. Почему же ты на следствии говорил, что в тебя стреляла мать?

А р с л а н о в. Пулю в стене надо было как-то объяснить. Если бы я сказал правду — арестовали бы отца. И на вопрос: «Почему вы стреляли в сына?» — он бы ответил, что стрелял в убийцу. Тогда бы взяли нас обоих… А я думал о вас! Конечно, мне в голову не приходило, что не только перед своим отцом, но и перед вами я предстану как… как убийца.

Г а р и ф. А почему… мать пошла на это?

А р с л а н о в. Почему? Не знаю.

А з г а р. Почему ты выступил против профессора Луковского, обвинив его во всех смертных грехах? Он был твоим учителем. Ты полностью разделял его научные взгляды. Почему же ты пошел на такое предательство?

А р с л а н о в. Та-ак!.. Целое досье, значит, на отца собрал?! (С яростью.) В хорошие времена быть хорошим легко. Все просто! Все ясно!.. Но когда честность дорого стоит? Ты называешь мое выступление против Луковского предательством, а я называю это… слабостью духа. Ты называешь смерть матери убийством, а это был просто несчастный случай. Конечно, сейчас здесь, в теплой комнате, легко рассуждать о том, как это нехорошо. Но когда ты стоишь перед чертой?.. Горбатого ты судишь за то, что он горбат? Я тоже не хотел никому зла. Но человек не из железа, иногда ему присуща слабость. А можно ли судить за слабость? Мы вовсе не ищем случая непременно кого-то предать. Мы даже и не тогда предаем, когда нас прямо вынуждают к этому — в такие минуты к нам приходит мужество и стыд! Мы если и предаем друг друга, так скорее по инерции, из желания покоя! Твоя мать не могла простить мне этой трусости! Не могла простить мне инфаркта и смерти Луковского, своего отца! Она не была взрослой, твоя мать! Она не была готова к тому, что в мире существует и подлость. Не могла понять, что зло — тоже основа жизни, как и добро! Жизнь, мой милый, это борьба! Борьба всегда, всюду, везде. Вслед за Луковским его противники легко расправились бы и со мной, если бы я дал им эту возможность. А я им этой возможности не дал! Кто знает о том, что я пережил, когда умер Луковский, когда погибла жена? Когда умер отец? Кто был со мной в эти ночи! Кто знает о том тяжком разговоре с Луковским, когда он мне сказал, сказал сам: «Отрекайся!.. Ты должен отречься от меня!» Да, я отрекся! Но я… не прекратил наших исследований, я только сменил тактику! Посмотрел бы я, как бы ты поступил на моем месте?

А з г а р. Сейчас я на твоем месте. Перед выбором — как и ты двадцать пять лет назад. В той же ситуации. (Взглянув на Гарифа.) И он — на твоем месте. Все мы.

А р с л а н о в. Многого твоей матери нельзя было сказать. Она была слишком молода. Да, все в мире связано! Одно вытекает из другого. Какой-то английский поэт сказал: «Тронешь на земле незабудку, дрогнет в небе звезда…» Да! Да! Жизнь есть жизнь, и я шел ее путями.

А з г а р, Ты должен был поступать согласно своим взглядам.

А р с л а н о в (взрываясь). Я поступил согласно тем условиям, которыми были мои действия предрешены!

А з г а р. Ты не должен был впадать во власть этих условий, потому что они были…

А р с л а н о в. Я не мог выйти из-под их власти!

А з г а р. Ты не хотел.

А р с л а н о в. Я не мог!

Н а и л я. Я тоже пошла на компромисс. Маленький компромисс, и все. Я тоже, тоже! Одни компромиссы!

А р с л а н о в (после паузы). Я не знаю: предавал ли я? Потому что не знаю, что сильнее… Власть совести? Или власть над совестью?

А з г а р. Да. Ты человек, и ты поступил так, а не иначе, потому что иначе поступить не мог. Ты предал своего учителя. Ты сделал потом себе блестящую научную карьеру. Ты убил мою мать. Неважно, кто в данном случае нажал на спусковой крючок — ты или она сама. Все это ты делал в силу обусловленности твоих действий. Обусловленности страхом, корыстью, талантом, силой, которые ты в себе чувствовал и боялся потерять. Пусть так. Пусть оттого, что ты горбат, ты не виновен и не несешь за свои действия никакой ответственности. Ты не виновен, потому что нет в мире того, что мы называем истиной, и совестью, и высшим судом, а есть одна голая природа! Но поскольку ты не должен был поступать так, как поступал, поскольку ты не имел права быть «горбатым», то безразлично, мог ли бы ты поступить иначе или не мог, отец. И поэтому ты виновен! Виновен, потому что есть в мире то, что мы называем истиной, и совестью, и свободой. Есть высший суд. Так ты не понимаешь этого даже теперь? Я пошел в свой путь, не зная, что выйду на твою вину и она станет и моей виной.