Николай Чуковский. Избранные произведения. Том 2 - Николай Корнеевич Чуковский

воду длинным мысом вступают камыши. Вот если бы их вынесло к камышам.

Он опять взглянул на нее. Нужно действовать скоро, пока у нее есть силы.

— Отпусти!

— Нет, нет!

— Меня надо слушаться! — сказал он веско.

Он отодрал ее руку от сваи и попробовал положить себе на плечо. Мгновенно другая ее рука тоже соскользнула со сваи; обеими руками она вцепилась в него. Под ее тяжестью он выпустил сваю, и они оба сразу погрузились. Их закрутило и понесло под водой. Чтобы освободиться, он с силой расцепил ее руки и отпихнул ее от себя.

Барахтаясь, она стала подыматься. Он вынырнул и, отфыркиваясь, увидел, как мост всей своей громадой быстро отъезжает назад. Она барахталась тут же, рядом с ним; ее круглое лицо на мгновение приподымалось над водой, она судорожно хватала воздух и погружалась снова.

Он обвил свою шею ее полной короткой рукой. Вторую ее руку, попытавшуюся вцепиться в него, он отшвырнул.

— Не сметь! — сказал он грозно. — Надо слушаться.

Она сразу послушалась и перестала за него цепляться. Теперь они держались на воде устойчивее. Нужно было, чтобы их не пронесло мимо камышей, и он упорно боролся с течением, загребая одной рукой. Мягкая рука ее тяжело и доверчиво лежала у него на затылке, вдавливая его в воду; рот его почти все время был под водой, и он приспособился к этому и успевал поднять голову, чтобы вздохнуть. Лишь бы ее лицо оставалось над водой.

Она перестала биться и захлебываться, потому что успокоилась, а успокоилась потому, что полностью ему доверяла, — больше, чем он доверял себе сам.

— Я буду слушаться, — прошептала она ему в ухо.

А он между тем уже чувствовал, что изнемогает и что их все-таки, кажется, пронесет мимо камышей. Он держал влево, к берегу, но течение заворачивало вправо, огибая камыши, и было слишком быстрым. От усталости он даже раза два пытался нащупать ногами дно. И при третьей попытке нащупал.

Вода доходила ему до ушей, и все-таки он стоял. Отмель, на которой росли камыши, тянулась, понижаясь, и сюда. Видя, что он стоит, она тоже сделала попытку встать, но только погрузилась в воду и захлебнулась. Он подхватил ее, поднял и, осторожно шагая, понес к берегу.

Через пятнадцать минут они сидели на склоне в зарослях ольхи и сквозь листья смотрели на воду. Одежда их сохла, развешанная по сучьям; на Косте были только трусы, на ней трусы и белый лифчик. Он был несколько смущен ее наготой, старался не сидеть с ней слишком близко и не слишком часто на нее взглядывать. Она, напротив, его не смущалась. Ее круглые светлые детские глаза смотрели на него доверчиво и восхищенно сквозь пряди мокрых волос, падавших на лицо.

Оба их велосипеда лежали тут же, в траве. Костя оба снял с моста сам. Он весь был еще охвачен жаждой деятельности, он чувствовал себя легким и бесстрашным. Впрочем, снять с моста его велосипед было не трудно, — хотя, когда Костя снова ступил на настил в четыре доски, он удивился, как по такой узкой неогороженной дорожке он мог ехать на велосипеде. Еще час назад он даже не решился бы пройти по ней; зато теперь он ходил по этим доскам без малейшего трепета, не глядя под ноги. Достать ее велосипед оказалось несравненно труднее. Ему пришлось сползти вниз по лесам, повиснуть на руках и ногами снять зацепившуюся рамой машину с конца доски. Он проделал все это без колебаний, с наслаждением, так как знал, что она стоит на берегу и наблюдает за ним; он опасался не того, что сам упадет в воду, — это было бы только повторение прыжка, — а того, что уронит в воду велосипед. Но не уронил и прикатил оба велосипеда на берег в ольху, где висела и сохла их одежда.

— Вы все можете! — сказала она.

— Я все могу, — подтвердил он убежденно. — Если бы я уронил твой велосипед в воду, я отдал бы тебе свой.

Ему хотелось быть безгранично щедрым, и он даже пожалел, что не придется отдать ей свой велосипед.

— Я не взяла бы ни за что…

— А мне он больше не нужен. Я сегодня уезжаю.

Лицо ее дрогнуло.

— Уезжаете?

— Сегодня ночью.

— Надолго?

— Совсем.

— А когда вернетесь?

— Наверно, никогда.

Слова его произвели на нее такое впечатление, что он сам взволновался.

— Никогда, — повторила она медленно. — И далеко?

— Очень. Ночным московским.

Она спросила, не в областной ли город он едет. Она считала, что до областного их города очень далеко.

— Тю! — сказал он. — Послезавтра утром буду в Москве.

— В Москву? — спросила она с уважением.

— В Москву только на денек. Надо же посмотреть Москву.

— Еще дальше?

Он кивнул.

— В Сибирь.

Она замолчала, и он почувствовал, как значительно звучит это слово.

— С кем вы едете? — спросила она наконец.

— Один.

По мере того как он говорил, предстоящая ему судьба озарялась как бы новым светом. Он совершил открытие, узнал о себе то, чего до сих пор не знал. Оказывается, он многое может. Он может прыгнуть с моста, спасти человека. И будущее, которое до сих пор представлялось ему таким странным, вдруг предстало перед ним величавым и достижимым.

Он даже встал от волнения.

— Буду водить корабли, — сказал он. — Дизель-электроходы.

— Куда?

— До Ледовитого океана. За Полярный круг и обратно. Тайга, тундра, зверей очень много, — вспомнил он все, что знал о Сибири.

Он ждал, что она спросит, неужели он и вправду умеет водить дизель-электроходы. Но она не спросила. Она-то не сомневалась, что он умеет все. Он сам сомневался.

— Выучусь, — сказал он, думая о дяде Васе. — Что может сделать один человек, то может сделать и другой.

Узкоплечий, длинноногий, прямой, он умолк, он на время забыл о ней, он стоял и смотрел, как блестит вода за листьями, охваченный всем, что так внезапно открылось ему. Она робко глядела на него, обняв голые круглые коленки руками.

— Вас будут провожать? — спросила она тихонько.

— Будут, — ответил он.

— Кто?

Он знал, что провожать его пойдут бабушка и тетя Надя. Но признаться в этом ему почему-то не хотелось. И он промолчал.

— И я приду, можно? — спросила она быстрым шепотом, сбросив с лица мокрые волосы. — Мы живем рядом со станцией, я вылезу в окно и добегу. Можно? — Она торопилась, боясь, что он не позволит. — Я не помешаю, меня никто не увидит, я только постою в сторонке и посмотрю… Можно? Можно?

Он не отвечал, он глядел на нее с радостным удивлением, полный нежности, которая