Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов - Джаспер Ффорде

Все еще оглушенная, она пришла в себя достаточно, чтобы крикнуть:

— Стойте, стойте! Она не настоящая Четверг! Это я!

Жлобсворт, Барксдейл и Бакстер дружно повернули головы ко мне, и даже дэнверклоны насторожились. В Совете жанров мое вето значило все, и если появилось хоть малейшее сомнение в том, кто из нас правильная Четверг, я должна была развеять его здесь и сейчас.

— Хотите докажу? Вот: интерактивный книжный проект сейчас останавливается.

У Жлобсворта вытянулось лицо.

— Останавливается? Но вы же были руками и ногами «за» меньше часа назад!

— Это была не я, — сказала я, обвиняюще указывая на встрепанную и побежденную Четверг, на которую в этот момент дэнверклоны надевали наручники. — Это была другая Четверг, из поганого ЧН-цикла, и она пыталась по причинам собственной мстительности испортить все, чего мне с таким трудом удалось достичь.

— Она лжет! — сказала другая Четверг, со скованными за спиной руками, по-прежнему нетвердо державшаяся на ногах после моего удара. — Это она эрзац-Четверг, а я настоящая!

— Хотите еще доказательств? — сказала я. — Ладно. Я также подтверждаю свое вето на безумный план вторжения в Бульварный роман. Дипломатия — ключ ко всему. И я хочу, чтобы все агенты беллетриции были выпущены из своих книг и вернулись к работе.

— Но это же была ваша идея! — пробормотал Жлобсворт. Бедняга все еще пребывал в смятении. — Вы сказали, что в беллетриции завелся негодяй и вам нужно его выманить!

— Не я сказала, а она. Чтобы я не вернулась. А если нужны еще доказательства, вот вам решающий довод: мы не станем сводить ее к тексту. Она проведет следующие два года, созерцая свой пупок на страницах «Великого фиаско Сэмюэла Пеписа». Она умна и изобретательна, поэтому мы будем держать ее в изоляции, чтобы она снова не попыталась стать мной, а если она хотя бы попробует сбежать, то будет сведена к тексту.

Жлобсворту не требовались дальнейшие увещевания.

— Да будет так, — произнес он слегка напыщенно, и другую Четверг, продолжавшую вопить о своей неподдельности, уволокли.

Я глубоко вздохнула и села, чувствуя, как наливается синяк на шее и как болит колено. Я вытянула руку и потерла то место, которым стукнула ее.

— Ну, — начал Бакстер, — не могу сказать, что я рад, что вы передумали вторгаться в Бульварный роман, но меня гораздо больше радует, что вы та, кто принимает неверные решения, а не какая-то плохо написанная самозванка. Какого черта она добивалась?

— Как вы и сказали, она выскочка-генерат, хотевший стать настоящим. Поставьте-ка текстуальное сито строгой изоляции на «Великое фиаско Сэмюэла Пеписа», на вход и на выход: не хочу, чтобы осталась хотя бы призрачная возможность, что кто-то ее вызволит.

Жлобсворт кивнул одному из своих помощников, чтобы тот сделал, как я просила, и также — очень неохотно — велел остановить интерактивный проект и план вторжения в Бульварный роман.

— Но послушайте, — сказал полковник Барксдейл, слегка обескураженный тем, что не возглавит вторжение в Бульварный роман, — мы не можем просто закрыть глаза на Торопыгу Глушака и его дикарей.

— А мы и не будем закрывать на них глаза, — ответила я. — Когда мы используем все возможные дипломатические каналы, тогда рассмотрим другие способы держать их в узде. Я ничего не вычеркиваю.

Барксдейл уставился на меня, неубежденный.

— Поверьте мне, — сказала я. — Я Четверг Нонетот. Я знаю, что делаю.

Это его несколько утешило — мое имя стоило многого.

— Так, — сказала я, — я устала. Я отправляюсь домой. Мы все обсудим завтра, хорошо?

— Очень хорошо, — холодно произнес Жлобсворт. — Мы сможем пространно поговорить о падении рейтингов чтения и о том, что вы намерены с этим делать.

Я не ответила и вышла из дискуссионной палаты. Но вместо того, чтобы отправиться обратно в Суиндон, я решила пройтись по коридорам власти Совета жанров. Здесь, как всегда, было оживленно, дискуссионная палата работала полным ходом, и очень немногое — если вообще что-то — свидетельствовало о том, что мы больше не воюем и не переписываем классику. Я остановилась у большого видового окна, выходившего на другие башни. Я никогда не смотрела наружу сколь-нибудь долго, но теперь, когда время и Книгомирье служили мне, я уставилась наружу, размышляя о своих новых обязанностях и о том, как я стану их исполнять.

Двадцать минут спустя я все еще пребывала в нерешительности, когда Брэдшоу легонько постучал меня по плечу.

— Старушка!

Он напугал меня, и я быстро повернулась, бросила взгляд на его спутницу и тут же выхватила пистолет.

— Ну-ну! — торопливо сказал Брэдшоу. — Это Четверг-пять.

— Откуда вы знаете? — рявкнула я, держа ее на мушке, чуткая к любым уловкам с двойниками. — Откуда мы знаем, что это не Злая Четверг вернулась переодетая?

Брэдшоу был слегка шокирован моим предположением.

— Потому что она не отходила от меня с того момента, как мы видели тебя в последний раз, старушка.

— Вы уверены?

— Абсолютно! Вот, я докажу. — Он повернулся к Четверг-5.— Как зовут детей фон Траппов из «Звуков музыки»?[78]

Не замешкавшись ни на секунду, Четверг-5 на одном дыхании перечислила:

— Курт, Фридрих, Луиза, Бригитта, Марта, Гретель и Лизель.

— Видишь?

— Вы правы, — сказала я, — только законченная тряпка вроде Четверг-пять может знать такое… или, по крайней мере, — торопливо добавила я, — так бы решила Злая Четверг.

Я щелкнула предохранителем и опустила оружие.

— Извините, у меня был трудный день, и нервы на пределе. Мне надо домой, принять долгую горячую ванну, а потом мартини.

Четверг-5 на секунду задумалась.

— Когда вы выпьете долгую горячую ванну, — заметила она, — мартини в вас уже не влезет.

— Чего?

— Неважно.

— Мы просто пришли поздравить тебя с отменой отмены вето, — сказал Брэдшоу. — «Гордость и предубеждение» идет ровно как должно, а без выдающих новые задания интерактивных книжных идиотов наши трудности кончились. Беннеты просили меня передать тебе наилучшие пожелания и сказать, чтобы ты как-нибудь заглянула на чашку чая.

— Как это мило с их стороны, — рассеянно ответила я, чувствуя легкий жар и скуку и мечтая, чтобы они ушли. — Если больше ничего…

— Да ничего, — ответил Брэдшоу, — но мы недоумеваем: почему ты заперла ее в «Великом фиаско Сэмюэла Пеписа»?

Я пожала плечами.

— Наказание, соответствующее преступлению. Вы что, оспариваете мое суждение?

— Разумеется, нет, старушка, — добродушно ответил Брэдшоу, переглянувшись с Четверг-5.