Книга шахской славы. Часть 1 - Хафиз-и Таныш Бухари

троне пятой [небесной] крепости, поднял золоченый меч, чтобы охранять власть [хана], свыкшегося со счастьем.

Месневи

Сатурн — его нижайший привратник,

Юпитер — проситель, возносящий ему хвалу,

Тот, кого называют громом на небе,

Марс, — [всего лишь] один из пеших воинов в его войске.

Победоносный в боях владыка-солнце, который восседает на бирюзовом троне четвертого неба, в виде дара при приветствии рассыпал на макушку судьбы августейшего [хана] драгоценные камни-звезды. Венера, которая является музыкантом на месте пиршества в третьем [небе], стала наигрывать чудесную, вселяющую любовь и безмятежность мелодию и громко запела веселую, вызывающую радость и бодрость песню. До влюбленных она донесла звуки песни: “Мубарак бада, бад” (“Поздравляем”). Меркурий, рассудительный писец, который сверкает на троне второго неба, прочитал [стихи], написанные по случаю поздравления [хана].

Месневи

Солнце — [лишь] луч с лица его виночерпия,

[По сравнению с его музыкантом]

Венера — [лишь] настройщица музыкальных инструментов,

Меркурий — [лишь] ученик писцов его двора,

Положивший голову на порог у его дверей.

Владыка, обладающий полчищем звезд, — луна, которая является властелином на троне первого [неба], на крыше первого небесного чертога забила в барабан радости и веселья. Вселяющие радость и отраду торжественные звуки она разнесла по всей чаше вращающегося небосклона.

Месневи

Ореол луны — подкова его коня,

Небесная сфера — его улица и ристалище.

[Таким] образом и в таком величии государь, могущественный, как Искандар, [Абдулла-хан] во время султанского завтрака вошел в город через ворота, [ведущие] к благословенному мазару его святейшества Ходжи Накшбанда[690], да освятится тайна его! Он выбрал для себя место и [своим присутствием] ярко осветил очи обитателей той лучезарной местности. Щедрая милость справедливости и доброты его досталась всему народу, [пала] на всех живущих.

Месневи

Не осталось никого из жителей города и вилайета,

Кто бы не читал его милостивых указов.

Великие саййиды, казии, улемы эпохи, выдающиеся ученые, сладкоречивые, остроумные поэты, которые проводили ночи в молитвах в ожидании такой участи, осчастливленные, поспешили ко двору, похожему на небесную сферу, и поздравили [хана] с победой и торжеством. Горящие в огне тирании [Бурхан-султана люди], униженные в пустыне отчаяния, они были обнадежены благодеянием из облака милостей государя, по отношению к которому небосвод [является] гулямом. /97б/ Они произнесли стих из Корана: “Посмотри же на следы милости Аллаха: как Он оживляет землю после ее смерти!”[691]. Без преувеличения и хвастовства [можно сказать], что для жителей Бухары этот день был словно счастливый праздник, он напоминал веселые и счастливые дни Науруза.

Месневи

Старый мир вновь обрел жизнь,

От сияния его лица [мир] обрел счастье.

Милость господа превратила просторы этой страны на некоторое время в арену деятельности хакана [Абдулла-хана], величественного, как Джамшид. И, естественно, солнце величия и счастья вновь покрыло сенью спокойствия и [удовлетворения] головы терпящих гнет в этом вилайете, избавило души испытывающих притеснение от стрел злоключений, которые постоянно насылала жестокая рука судьбы из лука притеснителей. Подданные из мрачной страны тирании добрались до источника живой воды[692] справедливости, народы обрели покой на лужайке спокойствия, в цветнике отдыха.

Стихи

Веяние власти шаха сотворило такое [чудо] в мире,

Что в природе не стало противоречий,

После этого разве посмеет

Утро [сообщать] о чьих-либо пороках или зефир [приносить] что-либо дурное [о ком-нибудь]?!

Его величество [Абдулла-хан] приложил такое усердие в восстановлении законов справедливости, что лучи свидетельств и доказательств их будут сиять, как день. В устройстве [дел], касающихся веры и правил шариата, он проявил такое [красноречие], что при упоминании о прелести и свежести тех слов будет краснеть лик времени.

Стихи

Благодаря прелестному лицу государя времени

Расцвели розы упований в цветнике счастья,

Благодаря ореолу счастья могущественного хакана мира

Сады [мусульманской] общины и веры обрели свежесть.

После того как его величество [Абдулла-хан] стопами величия вступил на трон царствования, он укрепился в обители великолепия. Те, кто мечтал о бунте и стремился [поднять] мятеж, были растоптаны судьбой и предопределением, от опасений и страха они лишились силы.

После того как эта страна, как было описано [выше], была побеждена и покорена, его величество [Абдулла-хан] безмерно возблагодарил [бога] за это великое счастье. Он приказал, чтобы ремесленники и [люди, имеющие отношение] к искусству, для приветствия [хана с освобождением] страны собрались в Чарбаг-и Хани, который был построен покойным, прощенным [богом] хаканом Абу-л-Гази Убайдулла бахадур-ханом, да освятит Аллах его доказательство! В то время, когда султан цветов разбивал палатки для соловьев, а на лужайке и в плодовом саду соловей разливался тысячами трелей, /98а/ проворные фарраши [быстро], как первые порывы прохладного ветра, начали стелить ковры. Палатки и шатры, царские палатки они возвели до высшей точки луны. Все свое мастерство и умение применили ремесленники семи климатов для украшения [празднества] и не пренебрегли ни одной мелочью.

Месневи

Люди разных профессий [в том, что] знали,

Старались быть достойными своего ремесла.

Хан, величественный, как Джам, [Абдулла-хан] из султанского дворца направился во дворец для веселья. Он возгорелся сильным желанием [присутствовать] на дружеской, спокойной беседе, на пиру веселья и ликования. В этой подобной раю местности в течение нескольких дней [Абдулла-хан] предавался удовольствиям и веселью и раскрыл врата радости и безмятежности перед охваченными восторгом [людьми]. На этом царском празднестве, которое прошло исключительно хорошо, [Абдулла-хан] изволил оказать безграничные милости, [проявить] уважение к простым и знатным.

Месневи

Шах устроил такой царский пир,

Что место пиршества стало райским садом,

Для счастья шаха, величественного, как небо,

Были приготовлены [всевозможные] увеселения и удовольствия.

Вся поверхность [места] пиршества наполнилась вином

Так, что изумились очи неба.

От звуков саза, от голоса певца

В волнении закружилась Венера.

Музыканты, играющие, как Венера, [извлекая] из струн уда и чанга звуки высоких и низких тонов, лишали покоя душу и сердце — разума; сердце и душу они наполняли огромной радостью. Сладкоголосые певцы на пиру этого [хана], второго Хосрова [Ануширвана], пели царские песни, [которые] сливались со звуками руда. Радость и веселье, вызванные этими ласкающими сердце песнями,