На полпути к себе - Вероника Иванова

— Ты предлагаешь мне... А что, места здесь хватит на двоих... — Юджа, наконец, оказавшаяся в поле моего зрения, касается шнурка, стягивающего корсет, и через мгновение доспех, с шуршанием, напоминающим бег змеи по барханам, сползает на пол.

— С ума сошла?!

— Даже не начинала... — настаёт черёд рубашки. Вдох — и маленькие, но невероятно упругие даже на взгляд, полусферы грудей освобождаются от плена белого шёлка.

— Юджа, я не это имел в виду...

— Хитрец...

Она присаживается на край ванны и внимательно смотрит вниз, туда, где в прозрачной воде...

— Да, места достаточно, — смеются тёмные глаза. — И кажется, ты вовсе не против...

Йисини медленно расстёгивает ремешки сапог. Очень медленно. Наслаждаясь моим смущением. Ну почему женщины так любят потешаться над мужчинами? И почему мы позволяем им так с нами поступать?... Невесомый пушок волосков на гладкой коже, обрисовывающей не слишком рельефные, но сильные и длинные мышцы, поднимается от соприкосновения с воздухом. Что же ты делаешь, милая? Зачем? Хочешь поиграть? Но почему ты выбрала именно ЭТУ игру?...

— Похоже, тебе уже не требуется моя помощь.

Голос, раздавшийся со стороны дверей, мог принадлежать только одному созданию на свете. Но интонация... Можно было подумать, что эльф похоронил всю свою семью прежде, чем переступить порог ванной комнаты.

Я обернулся.

Мэй стоял, опираясь рукой о дверной косяк, и смотрел на нас с Юджей. Должно быть, он застал лишь окончание представления, устроенного йисини для собственного развлечения, но это самое окончание и нанесло удар, который невозможно парировать. Лиловые глаза даже не потемнели — напротив, они стали невероятно светлыми, совсем похожими на серебро. Но если локоны листоухого своим цветом заслуживали сравнения с металлом, то взгляд... Я бы сказал, что глаза Мэя стали совершенно седыми. Мёртвыми. И кажется, понимаю, почему...

Он не стал дожидаться ответа — ни моего, ни женщины. Качнул головой, повернулся и тихо пошёл прочь. А я выскочил из ванны и, наскоро вытершись первым попавшимся куском ткани, принялся натягивать одежду.

Юджа недоумённо наблюдала за моей нервной спешкой.

— Что с тобой?

— Не мешай!

— Это... из-за него?

— Да!

— Но в чём дело? Или...

— Я потом всё объясню! — надевать доггеты уже не было времени, и я, сунув обувь под мышку, босиком взлетел на второй этаж.

Дверь в комнату Мэя не была заперта. К чему? Думаю, в эти минуты он вообще не осознавал надобности. Ни в чём.

Эльф сидел в кресле и задумчиво гладил хрупкими пальцами флейту.

Я начал прямо с порога:

— Всё совсем не так, как ты думаешь!

— Разве я в чём-то тебя обвинил? — безжизненный голос похоронной песни. Тьфу! Надо же было такому случиться...

— Речь не об этом! Между мной и Юджей... нет никаких отношений, кроме дружеских!

— Я видел, — спокойное подтверждение.

— Пойми, она просто пошутила!

— Возможно.

— Видишь ли, я и сам иногда люблю подурачиться, и...

— Я знаю.

— Перестань!

Ну и что прикажете делать? Я-то понимаю, чем именно обижен эльф. А вы понимаете? Думаю, догадываетесь.

Только что Мэй стал свидетелем, мягко говоря, развязного поведения йисини. Конечно, это её и моё личное дело, но... У листоухого-то сложилось совершенно иное представление о воительницах из Южного Шема! По моей вине, признаю. Вёл себя несколько... строго и нравоучительно, вот Мэй и решил, что все йисини похожи на ту, которая... Отказалась от его любви. Похожи, как же! Сомневаюсь, что вообще найдётся хотя бы одна Дочь Йисиры с таким поведением, которое продемонстрировал ваш покорный слуга, играя предложенную роль... Очень сомневаюсь. Скорее, всё происходило бы совсем иначе и гораздо... примитивнее.

Эльф обижен. Нет, неправильно: он раздавлен полученным оскорблением. Сломлен и растерзан. Получив вежливый и аргументированный лучшими побуждениями отказ, Мэй смирился с тем, что его «отвергли». Но теперь... Теперь, собственным глазами увидев, насколько свободны йисини в своих отношениях с мужчинами, он решил, что... Ему отказали, потому что он не представляет для женщин интереса. Каково бы вам было в самом романтичном из возрастов получить такую оплеуху, а? Вот и эльфу несладко... Не думаю, что он считал себя неотразимым красавцем, но по сравнению со мной именно таковым и являлся. И что же получается? Ничем не примечательный (ни с какой стороны) парень может заполучить йисини в свои объятия по первому зову, а прекрасный эльф получает от ворот поворот? Почему? Тут и более крепкий череп от напряжения треснет... Будь Мэй чуточку старше и мудрее, он бы не так близко принял к сердцу свою «неудачу», но сейчас... Эльф просто убит. Убит осознанием собственной ничтожности, что хуже всего. По себе знаю...

Фрэлл, что же мне делать? Я не могу объяснить ему ВСЁ! Это означало бы признаться в вынужденном маскараде... Как мне сказать, что йисини просто не хотела его разочаровать?... Если уж на то пошло, жаль, что не могу менять пол по собственному желанию, как мои родственники — не было бы никаких проблем! Разве что, радости эльфу такая близость ни капли бы не доставила... Тьфу!

— Ты неправильно понял...

— То, что я видел, невозможно было понять или не понять, — холодно возразил Мэй, всё больше погружаясь в отчаяние.

— И всё же...

— Зачем ты пытаешься оправдаться? — горький вздох. — Я не прошу извинений... С какой стати?

— Я не оправдываюсь! Я хочу объяснить... — умолкаю на полуслове. ЧТО объяснить? КАК объяснить? Ох, Юджа, зачем ты так со мной поступила?

Но беда никогда не приходит в одиночку, верно? Пока я мучаюсь, подбирая слова, на пороге комнаты появляется йисини, прикрывшая свою наготу. Смотрит на бескровное лицо эльфа, растёкшегося по креслу, на мои судорожно сжатые пальцы, и... Произносит всего несколько слов. Несколько слов...

— Прости... Я не знала, что он — твой любовник.

Вы когда-нибудь испытывали ощущение, что земля разверзается под ногами? Нет? Завидую... А вот я испытал. Когда последнее слово повисло в тишине комнаты. Как ты могла?!... Ну кто тянул тебя за язык?!...

— Лю-бов-ник? — прозвенели из кресла ледяные колокольчики. — Лю-бов-ник?... Ты так меня всем представляешь?

— Мэй, я...

— Выйди вон. Пожалуйста, — в мелодичном голосе плещется крошево из ярости и скорби.

Фрэлл! Вот теперь, пожалуй, всё кончено. Совсем. Навсегда. Этого он не простит... И я бы не простил. Наверное... Хотя, меня, например, совершенно не волнует, что обо мне говорят и думают. Если только... Если только эти люди не важны для меня.

Иду в свою комнату и, сидя на постели, долго прислушиваюсь к звукам за стеной. Ни единого. Юджа рвётся поговорить, но, натыкаясь на мой взгляд, испуганно осекается и прекращает любые попытки завести беседу. В тягостном молчании проходит весь оставшийся день. Я несколько раз спускался вниз, но даже кусок не мог запихнуть в рот, как бы аппетитно ни выглядели блюда, приготовленные Равелью. Эльф из комнаты не вышел ни разу. Зато на следующее утро...