Спасти красноармейца Райнова. Книга четвертая. Райнов - Владимир Геннадьевич Поселягин

машины или нет? Не меньше трёх десятков грузовиков нужно, помимо освобождённых, припасы и топливо перевозить. Значит, ещё шофёры нужны. Буду освобождать парней из плена, шофёров со мной, остальные пусть своим ходом добираются до наших. Как-то так. Да по сути так и пошло. Грузовик, а мне одиночный нужен, уже к полудню остановил. Двое были, шофёр и сопровождающий унтер. Махая руками, я вышел им поперёк курса. На обочине мотоцикл на подножке стоял, как будто сломался. Сам я в гражданской одежде, купленной в Одинцово, на пиджаке белая повязка. Как бы свой. Ничего, пусть унтер выбирался из кабины, держа пистолет-пулемёт в руках, а водитель его страховал с карабином, рядом никого, так что появление у меня в руках сразу двух «Наганов», моего и погибшего мехвода, стало для них полной неожиданностью. По выстрелу из каждого револьвера, и те обзавелись аккуратными дырками во лбах.

Дальше спешный сбор трофеев, снял форму и нательное бельё, тела отнёс хранилищем в сторону, и сбросил в овражке. Потом прибрал мотоцикл, переоделся в свой комбез, развернул «Опель» и поехал обратно, туда где лётчиков оставил. Километров десять где-то. Машина кстати хорошо гружённая была. По сопроводительному листу три тонны муки. Отличная мука, пару мешков прибрал в хранилище. Форму унтера себе, лётчики побрились моим инструментом, одному форма водителя подошла, он за руль и сел. Выяснил, что водить умеют все трое. Ну и я рассказал, что узнал от унтера о лагере военнопленных женского пола в Слуцке, все подходы и охраны выяснил, и твёрдо решил освободить девчат. Кстати, не особо охотно, но летуны согласились поучаствовать, хотя на словах подтверждали, что дело благое. Странные какие-то, надо будет за ними приглядеть. Дальше, пока к Слуцку ехали, шестьдесят километров оказалось, ещё два грузовика добыли, в этот раз «Ситроены». Переодел во вражескую форму двух оставшихся летунов, и они повели эти грузовики. Те порожние были. Так и доехали. Дальше десять дней подготовки, искал где разом можно грузовики найти нужного количества. На самом деле объезжая округу, искал самолёт. «Шторьх» или связной «Мессер» без разницы. Ну не везло. Вначале сентября, освободили девчат. У меня уже четыре десятка шофёров было, взвод стрелков и танкисты. Освободил из плена. Где набрать нужное количество техники я уже узнал, и за сутки до освобождения, мы вскрыли и зачистили два пункта сбора советского трофейного вооружения, и прибрали нужное. Сорок два грузовика, к двум прицеплены армейские полевые кухни, семь пушечных броневиков и два пулемётных. То есть, забрал всё, что было на ходу. У трёх грузовиков пулемётные зенитки. Топливо и припасы я уже добыл. В этот раз я всё одеяло командования тянул на себя, чтобы как с тем майором-летуном не было. Ничего не сделал и на ему награду. А тут всё я провернул, и все это знают. Заслуженные награды.

Потом восемь дней движения, в основном ночами, присоединяясь к немецким колоннам. Уже был прорыв, окружение Киева шло, тут мешанина войск. Немцы от Рославля поворачивали для охвата наших у Киева, а мы ушли вперёд. Я искал себе самолёт, он мне нужен. Попался «Юнкерс», на нём всех найденных летчиков, их одиннадцать набралось, и часть ослабленных девчат, отправил в Москву. Чтобы знали о нас и встречали. Рапорты мои с ними передал. В районе Калуги и встретили. Даже два пушечных броневика было. Так колонной прямо до Москвы. Девчат в казармы, там с ними следователи работали и медики, а технику и броневики в танковый полк, он у Москвы пополнялся и перевооружался, сформируют бронероту. Я так понял, меня командиром туда и собираются назначить. Да и назначили, оформили. Ну а дальше завертелось, рапорты, документы убитых мной за всё время, почти две сотни, приложил, и награждение. Капитана не дали, на два звания не перескочил на этот раз, но до старшего лейтенанта всё же повысили. Медаль Героя и орден «Ленина». Неожиданно ещё орден «Красной Звезды». За бой с румынским батальоном, как я отбивался несколько часов в воронке. Мне дали и мехводу. Ему посмертно. Оказалось, тот бой благодаря пленным румынам, стал довольно известен на Южном фронте, в армейских газетах писали. Начали меня пробивать и выяснили. Теперь стало ясно кто это был. Вот такие дела.

Меня уже оформили в полку, когда, помогая спускать бочки с топливом из кузова грузовика на землю, у меня вдруг хрустнуло и повисло плечо. Решил так себя по инвалидности комиссовать. Дальше к врачам, руку вправили, даже гипс наложили, в госпитале полежал неделю. На мои слова, что руку не чую, особо врачи не реагировали. А когда гипс сняли, наш полк на фронт отправляли, вот и торопились со мной. Оказалось, рука действительно отсохла, я не могу ей управлять и ничего не чувствую. Даже иголками тыкали. Полк на фронт, а меня по госпиталям. С такой отчаянностью пытались вернуть в мясорубку, но рука не действовала. Только к Новому году стало это ясно. Четыре медицинских комиссии прошёл, и меня комиссовали. Правда, есть ложка дёгтя в этой бочке мёда. Раз в полгода нужно повторно проходить медкомиссию. А вдруг рука заработает? Чем чёрт не шутит? Конечно заработает, осенью сорок четвёртого, когда я всё лето там отработаю по немецким тылам. А лучше румынским и финским. Теперь я в этом был уверен, уже больше месяца как, в середине ноября, активировалось управление големами, и вот эти полтора месяца я активно их тренирую, качаю ауру. Трёх уже два часа держу. Дело пошло. Окончательно меня комиссовали третьего января. Даже выдали путёвку на реабилитацию в подмосковный санаторий. Правда, они все закрыты, но путёвка действует до весны. Вот тут я уже развернулся. На радио выдал ещё пятнадцать песен, только уже аккомпанировал не я, лишь пел. Мы тренировались, за месяц все эти пятнадцать песен в эфир и выдал. Выбил у государства себе квартиру, как Герою, в новом доме сталинской постройки дали. Первый этаж, но зато есть спальня, гостиная, рабочий кабинет совмещённый с библиотекой, кухня-столовая и совмещённый санузел. За следующий месяц вполне обжил её, хотя было прохладно, плохо топили котельную. Нанял приходящую домомучительницу, готовила и прибиралась. Пожилая женщина за пятьдесят, делала мне пироги и пирожки, а я в хранилище их. Ну и сообщив, что для творчества хочу попутешествовать, покатил на поезде в сторону Ростова.

А самолёт я добыл, уже в отчаянье был, но у штаба пехотной дивизии Вермахта, в полосе наступления, те в селе каком-то встали, обнаружил связной «Шторьх», под охраной всего одного солдата-часового. Рядом не было