Иная реальность - Алек Майкл Экзалтер

Дербановка встретила командира тишиной и покоем, поскольку еще в пути Кирилл отменил торжественную встречу по поводу прибытия нового сеньора и церемониальный вахт-парад на лагерном плацу. Ему нисколько не улыбалась перспектива принимать парад, стоя на лагерной трибуне. А еще меньше ему нравилась пребывать в военном поселении или крепить оборону в лагере, осажденном врагами по всем азимутам. Он изначально решил, что Дербановка станет мирной деревенькой, а не военным городком. Плац и бетонные боксы для боевой техники он запланировал убрать вместе с прочими символами старого коммунистического мира, некогда угрожавшего всему человечеству мировой революцией и всепланетной гражданской войной. Со своей войной Кирилл Дербанов вовсе не покончил счеты и вряд ли когда-либо это случится в ближайшем обозримом будущем, но то что он пришел домой для него стало ясно субботним утром одиннадцатого августа. Пусть с еще не ликвидированными пережитками совкового прошлого, но все в Дербановке говорило и настаивало на неизменном провинциальном спокойствии и неспешном образе стародавней жизни богатой помещичьей усадьбы, окруженной парком с флигелями для гостей, слуг, хозяйственными службами на отшибе и тому подобными постройками. Да и кремль-детинец, возвышавшийся над семью полутораэтажными теремками тремя островерхими башнями, чьи флагштоки достигали тридцатиметровой высоты, больше напоминал шикарный загородный отель где-нибудь на юге Средней Европы, чем средневековую северную цитадель, предназначенную укрывать феодального властителя и его семью от лютых ворогов-супостатов.

Тем не менее, патрулирование по всей дербановской зоне ответственности Вирта и Инга организовали еще вчера с максимальной эффективностью, недоступной ближайшим соседям-восточникам. Столь же тщательно охранялась и сама Дербановка, где круглосуточно находилось под ружьем караульное отделение под командованием лейтенанта Игоря, не сводившего восхищенных глаз со своего непосредственного командира — коменданта дербановского гарнизона старшего лейтенанта Ингеборы. По долгу службы они вместе сопровождали Кирилла, когда он вовсе не дозором, а с любопытством обходил свои владения. Порядок был везде образцовый, наверное, потому что Инге ничуть не хотелось превращаться из девы-воительницы с вороненым пистолетом Стечкина в девушку с серым железобетонным веслом. Инга с Игорем провели Кирилла по всей вверенной им территории и по всем теремкам-коттеджам, предлагая все осмотреть не только снаружи.

Поначалу Кирилл высказал пожелание поселиться в шестом теремке в южном углу чуть ли не во саду ли, в огороде. Но близкое соседство памятного по пионерскому детству строения с курятником и скотным двором отвратило его от этого малообоснованного желания.

А вот Вирта остановила свой взор на первом северном тереме с подземным бункером, заявив, что это здание наилучшим образом подходит ей для размещения научного центра и приватных апартаментов. Хотя от кремлевской квартиры в южной башне она тоже отказываться не собиралась.

По общему мнению, Кирилл должен был устроить свою резиденцию в самой высокой северной башне. А чтобы любимый не мучился от ложной скромности и не отнекивался от заслуженной чести, Вирта из своего вечернего платья быстро изготовила и собственноручно вывесила на башне золотое полотнище с дербановским вензелем, обещав вскоре заменить его на настоящее знамя, шитое в геральдической мастерской.

В уютную столовую на третьем этаже северной башни, полностью подготовленной к приезду владетельного сеньора комендант Инга подавала завтрак. Хотя Кирилл не отказался бы поесть горячего в правом крыле кремля, где располагались небольшой ресторан, бар и помещение, здорово смахивающее на ночной клуб, со сценой и подиумом.

Похоже, наш усопший дядя Ким был самых честных правил и потому не в шутку увлекался стриптизом. Ишь, греховодник старый, шест, клетки-стаканы для девочек. А это у нас что? Никак стеклянная стенка аквариума для русалок с большими сиськами? А вспомнил: говорили, он здесь с гостями на синхронное плавание смотрел, когда на каждой спортсменке всей одежи была только прищепка на носу. Интересно, а видеозапись он делал?

— Вирта! Что тебе удалось скачать из киборгов? Только не эротические забавы старого козла, а чисто конкретно: явки, имена, пароли…

— Немного, милый. Ты ведь их на металлолом разделал. Да и электромагнитными импульсами все чипы пережег. Кстати, хоть ты и под землей с деструктором изгалялся, на поверхности меня тоже ой-ой-ой как шарахнуло первым импульсом, пока не удалось переключиться. А железякам в бункере еще больше досталось. Но кое-что поднять из их распределенной памяти мне удалось. Самое главное, имеются реконструированные файлы с изображениями твоих знакомцев. Номер один — покойный майор Купренко, которого не было. Номер два — полковник госбезопасности Старцев Анатолий Николаевич. Насколько я знаю, ты с ним в последнее время не встречался. Номер три — хорошо тебе известный Яков Петрович Зембин, первый заместитель главного редактора твоей любимой газеты. В пояс Евграфу кланяется и пухлый конверт из рук в руки берет.

Номер четыре — самый перспективный, три встречи с покойным за последние две недели. Это тот, кто очень интересовался твоим здоровьем и местонахождением после взрыва в Дебиловке. Скажи-ка, как его зовут?

— Не иначе как Новоселкин?

— Он самый, Сергей Сергеевич Новоселкин. Евграф его, как и Старцева, называет полковником. Прогибается перед ним и чуть ли не в зад подудеть предлагает. Кейс с долларовой наличкой от него получает и несколько аккумуляторных батарей, по виду — наши с тобой любимые до слез деструкторы.

— Значит, Евграф на меня науськал ментов из компьютерной безопасности?

— Получается так. И с гебистами, что Дашку убили, он тоже был связан.

— Какая жалость! Допросить козла не вышло! Он бы мне спел арию-ариозо партийного мафиозо. Какой талант загубили железяки безмозглые!

— Ну мозги, допустим, у них были. И даже очень ничего себе. Я их препарировала и, как ты говоришь, они весьма и весьма и очень даже изрядно. Хорошо бы добыть нечто подобное в целости и сохранности.

— Поехали. Может кое-что и добудем. Мордоворот в телохранителях у Яшки Зембина тоже сомнительный. Сегодня суббота. Зембин на своей вилле. Отсюда недалеко. Колядкин живет рядом. Проведаем старичка, но после ланча. Скоро к нам просители косяком пойдут — восемь человек на прием записалось. Горит, понимаешь, народ на работе. Выходили они на охоту без отгулов и без выходных, если хотели остаться при деньгах и при должности. А пока пошли разомнемся на спортгородке. И в бассейн. Но в понедельник обязательно надо тренажерный зал оборудовать. Сауну он, видите ли, устроил, как рублем одарил, а физкультуры ни на копейку.

— Я уже об этом позаботилась, мой дорогой.

* * *

Ефимыч был очень рад услышать голос Кирилла и немедленно пригласил к себе в гости, разумеется, с подругой и собакой, если без них никак нельзя обойтись. Пусть у него все непременно откушают на здоровье чайку со свежим медом. Пасечником, правда, Колядкин был неважным, пчелы у него вечно страдали всякими хворями и не хотели роиться. Хотя мед у него все же водился, и время от времени Кириллу перепадала баночка-другая липового, гречишного или еще какого-нибудь натурального пчелиного продукта в презент от художественного редактора.

Прежде чем поехать к Колядкину отец-командир решил самолично лицезреть в он-лайне, как поживает Васька в царскосельском блокгаузе, несмотря на то, что Инга уже докладывала о неизменном соблюдении распорядка дня молодым бойцом Василием Буздыкиным.

Небось, опять за соседскими сиськами-письками в белых гольфиках подсматривает? Тем паче, две таких пацанки теперь в доме вокруг него выплясывают. Аника-воин. Герой — штаны с дырой. Посмотрим-посмотрим.

Васька худших ожиданий отца-командира не оправдал. Он чинно сидел в гостиной на втором этаже и что-то внимательно читал с экрана подаренного вчера Кириллом ноутбука. Горняшка Вика боролась с пылью на третьем этаже, а у Ленки-поварихи доспевал обед.

Никак перед обедом просвещается оболтус? Надо глянуть, как он там знакомые буквы на мониторе ищет и не находит.

Васька Кирилла поразил, так как самостоятельно, без командира нашел, с каким автором ему следует ознакомиться во время самоподготовки. Сейчас Васька читал военную прозу Виктора Астафьева.

Об этом писателе сам Кирилл Дербанов не удосужился вспомнить, составляя для Васьки длиннейший список литературы, обязательной для прочтения. Все-таки Виктора Петровича, умершего на памяти Кирилла, он безмерно уважал за то, что тот был единственным из знакомых ему по книгам советских авторов, кто написал открытым текстом, почему во время Великой Отечественной недолечившиеся раненые из дивизионных медсанбатов рвались назад на передовую, а из фронтовых госпиталей толком не поправившись самовольно возвращались в свои части и подразделения.