Народные сказки и легенды - Иоганн Музеус

– Хитрец, ты, наверное, прочёл у меня в глазах тайну моего сердца, раз знаешь, у кого требовать любви? Ах! Ярким пламенем ты разжигаешь тлеющую для тебя искру под пеплом моего разрушенного счастья! Но позволь мне в сторонке оплакать убитого мужа. Завтра все несчастия забудутся, и я буду рада разделить с тобой свою судьбу.

Услышав, что госпожа питает к нему тайную любовь, влюблённый слуга, не ожидавший такой лёгкой победы, был вне себя от радости. Благодарно обняв её колени, он предоставил ей без помех предаваться тихой печали, а сам, устроив для неё ложе изо мха, лёг у входа в пещеру. Но прекрасная вдова никак не могла уснуть. Тем не менее, она притворилась спящей и, когда услышала, что дерзкий малый захрапел, быстро вскочила со своего ложа, осторожно вынула из ножен меч и в одно мгновение перерезала ему горло, оборвав прекрасный сон его жизни. Душа покойного ещё трепетала, расставаясь с телом, когда женщина поспешно переступила через труп, лежащий у её ног, и вышла из пещеры.

Долго блуждала она в мрачном лесу, не зная куда приведёт её случай; осторожно обходила открытые места и, если видела вдали человеческую фигуру или что-либо движущееся, пряталась в кусты. Полная тревоги, три дня и три ночи она провела без еды, если не считать нескольких ягод лесной земляники. И ах…! Вдруг почувствовала, что подошло время родить.

Женщина присела на землю под деревом и горько заплакала, сетуя на свою судьбу. Неожиданно перед ней, как из под земли, появилась старушка и спросила:

– О чём вы плачете, благородная госпожа, не могу ли я чем-нибудь вам помочь?

Бедная вдова обрадовалась, услышав человеческий голос, но когда взглянула на говорившую, то увидела перед собой опирающуюся на клюку безобразную старуху с трясущимся подбородком и красными глазами, которая, казалось, сама нуждалась в помощи. Её вид был так неприятен, что женщина отвернулась и уныло произнесла в ответ:

– Зачем тебе знать, бабушка, о моих страданиях? Ведь ты все равно не сможешь мне помочь.

– Кто знает, – возразила старуха, – может быть, я и помогу тебе. Открой мне своё горе.

– Ты видишь, в каком я положении. Подошло время родить, а я всё блуждаю в этих диких горах, одинокая и покинутая.

– Коли так, то во мне ты найдёшь плохую утешительницу. Я девица и никакого понятия не имею о делах ветреных женщин. Меня никогда не интересовало, как человек вступает в этот мир, а только, как он уходит из него. Но все равно, пойдём ко мне в дом, я, как сумею, позабочусь о тебе.

Беспомощная женщина сочла за благо воспользоваться приглашением и в сопровождении старейшей из девственниц своего времени добралась до её бедной хижины, где удобств было, пожалуй, не больше, чем под открытым небом. Однако под покровительством Сивиллы [215] она благополучно родила девочку, сама окрестила её и назвала, в честь целомудренной хозяйки, Лукрецией. Несмотря на это, молодая мать вынуждена была довольствоваться такой скудной пищей, что по сравнению с ней строгая диета, прописываемая непреклонными врачами роженицам, могла бы показаться сарданапаловым пиром. Она питалась одними травяными супами, сваренными без соли и сала. К ним скупая старуха добавляла тонкий ломтик чёрного хлеба. Такая постная пища скоро надоела гостье. Находясь в полном здравии, после того как оправилась от молочной лихорадки, она почувствовала повышенный аппетит. Ей захотелось питательного мясного блюда или хотя бы яичницы, и последнее желание не казалось таким уж недостижимым, ибо каждый день, по утрам до неё доносилось кудахтанье курицы, громко возвещавшей о только что снесённом яйце. Женщина стойко держалась первые девять дней, но, когда на робкий намёк о крепком курином бульоне старуха не обратила никакого внимания, она откровенно сказала ей:

– Добрая бабушка, твои супы такие грубые, а хлеб такой чёрствый, что они исцарапали мне всё горло. Приготовь мне суп, вкусный и жирный, и я не останусь перед тобой в долгу. У тебя есть курица, – зарежь её и сделай хороший обед; он придаст мне новые силы, перед тем как я отправлюсь со своей малюткой в дальний путь. Видишь на моей шее эту нитку жемчуга? Перед уходом я отдам её тебе.

– Уж не собираетесь ли вы распоряжаться на моей кухне, сударыня? – ответила беззубая старуха. – Этого не потерпит от посторонней ни одна хозяйка. Мне думается, я разбираюсь в поварском искусстве лучше вас и сама знаю, как надо сварить суп, чтобы он был питательным и вкусным. Мои супы безупречны и хорошо выгоняют молоко, чего же вы ещё хотите от меня? А о моей курочке и не мечтайте. В этой глуши она моя подруга и отрада, – спит в моей каморке и ест вместе со мной из одной миски. Оставьте ваш жемчуг у себя, – мне не нужно за уход ни платы, ни награды.

Видно, хозяйка не выносила критики своих кулинарных способностей и, чтобы не обидеть её, гостья, молча, заставила себя съесть поданый к столу травяной суп. На следующий день старуха взяла в руки корзину и деревянную клюку и сказала:

– Хлеб, что я делила с вами, съеден до последней крошечки. Я иду к булочнику, а вы пока присмотрите за домом и ухаживайте за моей курочкой, но не вздумайте зарезать её. Яйцами можете пользоваться, если не поленитесь их искать. Она любит их нести в разных местах. Ждите моего возвращения семь дней. Ближайшая деревня находится недалеко отсюда, но для меня это три дня пути. Если я не вернусь через семь дней, то вы никогда уже меня не увидите.

С этими словами старуха заковыляла из хижины, но, так как двигалась она со скоростью улитки, то в полдень не отошла ещё на расстояние выстрела из лука и только в вечерние сумерки наконец скрылась из виду.

Оставшись одна, женщина сама занялась кухней и, первым делом, принялась усердно отыскивать яйца несушки. Были осмотрены все уголки дома, все кусты и изгороди вокруг него, но ни в первый, ни в последующие дни обнаружить их нигде не удалось. По прошествии семи дней хозяйка не вернулась. Не вернулась она и на следующий день. Все съестные припасы были съедены, и поэтому постоялица назначила третий день окончательным сроком, когда, в случае если старуха не объявится, всё её движимое и недвижимое имущество как бесхозное перейдёт к ней. В первую очередь, по беспощадному приговору, должна была быть брошена в котёл курица, неизвестно куда прятавшая снесённые яйца. Было решено посадить её пока под арест, накрыв корзиной. Раним утром следующего дня женщина наточила нож, чтобы привести в исполнение приговор и устроить прощальный обед, и поставила на очаг воду. Тем временем запертая курица громким кудахтаньем известила о только что снесённом яйце. Наследнице этот прирост наследства был очень кстати. По такому случаю, она решила сверх задуманного сделать себе на завтрак ещё и яичницу, и тотчас же пошла за яйцом, каковое и нашла под корзиной. Чувство голода было так велико, что исполнение приговора решено было отложить, пока не будет съедено яйцо. Но когда, сварив вкрутую, женщина вынула его из горшка, то почувствовала, что оно стало тяжёлым, как свинец, а очистив от скорлупы, к своему великому изумлению, обнаружила, что желток весь был из чистого золота.

Обрадовавшись этой находке, она совсем потеряла аппетит. Её единственной заботой стало кормить чудесную курицу, ласкать, приучать её к себе, да благодарить случай, позволивший обнаружить такое замечательное свойство, прежде чем котёл поглотил драгоценную яичную фабрику.

Чудесная курица совершенно изменила представление о хозяйке лесной хижины . При первом знакомстве, несчастная вдова приняла её за дряхлую крестьянку, когда же та стала готовить неизменно одни и те же несолёные травяные супы, то решила, что это старая нищенка. Теперь же у неё зародилось сомнение, а не была ли то добрая фея, из сострадания пославшая ей богатую милостыню, или волшебница, пожелавшая подразнить её обманчивым миражом. Всё это напоминало удивительную игру, в которой было так много сверхъестественного. Рассудок подсказывал осторожной женщине не торопиться оставлять это глухое местечко в Сосновых горах, а сначала всё хорошенько обдумать, чтобы не разгневать невидимые силы, оказывающие ей, судя по всему, своё покровительство. Она долго оставалась в нерешительности, – взять ли чудесную курицу с собой, или выпустить её на волю. На яйца она имела разрешение старухи и, по прошествии трёх дней, стала обладательницей трёх золотых яиц. Что же касается несушки, то постоялица оставалась в нерешительности, – не будет ли это кражей, если она возьмёт курицу себе. Или, быть может, кто-то решил сделать ей подарок?

Корысть и робость боролись в её душе, и в этой неравной борьбе, как обычно, верх одержала первая. Итак, оставив себе доставшуюся в наследство от старухи курицу, женщина посадила её на шест, а дитя привязала по-цыгански платком за спиной, и в таком виде неразлучная троица покинула окружённый лесом одинокий маленький домик, в котором, кроме стрекочущего сверчка, не осталось ни одной живой души.