Темная сторона Луны - Сергей Дорош

«Не получается, Лин. Он чувствует обман».

«Вижу. Хан, я не знаю, как его можно пронять. Раны на нем зарастают мгновенно».

«Попробуем измотать».

И они попробовали обволакивающую сеть финтов и обманок – на это Хансер был мастером. Только на сей раз все его потуги были не более чем попыткой камышового кота измотать тигра. Я не заметил момента удара. Увидел только, как тело моего друга взлетело вверх и растянулось на камнях, которыми была вымощена площадь. Грудная клетка разбита, живот распорот «крыльями» булавы.

– Червь! – громыхнул голос херувима. – Как ты посмел, ничтожный, даже думать о победе надо мной?!

Горестный вздох прокатился по нашим рядам. Я до сих пор помню всех. Руи, изрубленный, опирающийся на меч, которого поддерживает Аркадия. Из глаз повелевающей стихиями текут слезы. Она и сама бледная, измученная боем. Мрачный Вильгельм опирается на лук. Его сыновья отвернулись, чтобы не видеть этого ужаса. Рудовой с рассеченным лбом, лицо – кровавая маска, искаженная скорбью. Предводитель дарклингов – он както сразу постарел, ссутулился. И я. В тот момент я уже примерялся, куда всадить шпагу этому шестикрылому. Хансер лежал на спине, и жизнь медленно покидала изувеченное тело.

«Поражение, – стучала в мозгу одна мысль. И душа выжившего во всех плутонских передрягах восстала: – Нет!»

Был еще один шанс. Пятьдесят лет жизни были брошены на алтарь. Кости срослись, развороченная плоть вновь стала невредимой. Радостный крик сотряс дворец. Херувим недоуменно обернулся.

– Как это? – вырвалось у него.

Хансер не отвечал. Все тело вытянулось в одном атакующем порыве. Но легче было проломить лбом ворота Зеленого замка, чем хотя бы ранить противостоящее ему существо.

* * *

Иллюминат почувствовал творимые чары. Он, все еще находясь в моем облике, лежал на возвышении. Тело, приготовленное к показу. Живое, вернее, как думали ангелы, мертвое свидетельство бесполезности любого бунта. В соседнем зале открылся портал. А потом в комнату вошли трое. Внешне – обычные люди в белых одеждах, хрупкого сложения. Без крыльев и прочей чепухи. Одеты в простые белые туники, подпоясанные золотыми наборными поясами. Простые сандалии. Только за спинами двуручные мечи – и они портили облик почти что святых. На Иллюмината они не бросили даже мимолетного взгляда, поэтому преображение друида осталось ими незамеченным.

Черты лица изменились, как и одежда, вместо рук появились изогнутые клинки, заточенные с внутренней стороны. Друид встал на ноги, и трое словно почувствовали опасность, обернулись.

– Кто ты? – спросил один чарующим, певучим голосом.

Иллюминат не ответил. Он не разговаривал с врагами. А врагов он почуял сразу. И четыре тела сплелись в смертоносной схватке. За ней не уследил бы и высший, о простых людях говорить нечего. Этот бой шел на совершенно чуждом нам уровне, и задействовались чуждые нам силы. Плоть всех четырех то становилась тверже стали, то мягче воска, а руки Иллюмината к тому же удлинялись, тело менялось, словно амеба. Голова могла уйти изпод удара и появиться на спине, и так далее и тому подобное. Впрочем, сразу стало видно, что до совершенства Иллюмината его противникам далеко. Но раны их затягивались так же быстро, и бой грозил затянуться на вечность.

Вдруг Иллюминату удалось поразить одного из них в горло. Он не выдернул рукиклинка из раны, а расширял ее, пока голова не отвалилась. Тело упало.

– Все напрасно! – крикнула отрубленная голова.

Иллюминат настиг ее и перерубил в полете. Тело еще дергалось, пока другая рукаклинок не рассекла пополам сердце. Серафимы Воинства Небесного не умели превращать свою плоть в другие вещества – лишь делать ее тверже или мягче. Двое оставшихся набросились на противника, осыпая его градом ударов. Но это уже была агония…

* * *

…Удар древком в грудь отбросил Хансера. Чтото противно хрустнуло. Он дрался осторожно как никогда, но это не спасло от множества порезов и от этого вот удара. Последние пятьдесят лет жизни сгорели. Отступать было некуда, а проклятый шестикрылый свеж и бодр, как в начале боя. Похоже, это его забавляет.

На ногах Хансер не удержался – упал. Следом рухнула булава. Прерывающий нить принял ее в перекрестье сабель, остановив отточенные крылья, обильно политые его кровью, за три пальца от кончика своего носа. Херувим надавил, доменовец упер рукояти в мостовую и почувствовал, как стонут его клинки. Впервые оружие, в которое старый мастер вложил всю душу, могло подвести хозяина и словно бы извинялось за это.

Я увидел Тайви. Она появилась со стороны захваченных нами ворот. Девушка в белых одеждах и великоватой для нее медвежьей шкуре. Она шла босиком, шла к какойто цели, видимой только ей. И время словно замедлилось – совсем как в бою с некромантами. Воины расступались перед ней. Тайви остановилась в самом первом ряду, и мне почемуто стало спокойно…

ЛинКеТор словно ударился спиной о дверь. Чтото было за нею спрятано. Чтото такое, что сулило большую боль, но и большую силу, чтото из прошлого Хансера. В душе моего друга было много закрытых дверей, но это – другое. Несущий спокойствие ударил в огромный замок со всей отпущенной ему силой. И увидел…

Пустыня, шатры, вокруг валяются трупы. Воины в арабских одеждах вперемежку с другими, на чьих одеждах был тамплиерский крест. Он смотрел глазами маленького мальчика, смотрел на высокого воина в бордовой тунике. Юлиан. Молодой, его трудно было узнать. Из самого большого шатра крестоносец за волосы выволок женщину, она прижимала к себе ребенка.

– Это сука эмира, – крестоносец толкнул женщину. – Говорят, горяча. Чур я первый. Если, конечно, господин доменовец не хочет…

Договорить он не успел. Откудато изпод одежд женщина выхватила пистолет – тяжелый «магнум» сорок четвертого калибра. Выстрел прозвучал подобно грому. Воин с тамплиерским крестом на одежде недоуменно уставился на дыру в груди. Не спасла кольчуга, да и не могла спасти. Вороненый ствол повернулся в сторону Юлиана и изрыгнул новую порцию смерти. Какая досада, что высшему такая смерть не страшна. Доменовец выхватил клинок и одним движением, четким движением марсианина, снес женщине голову. Тело упало в песок. Слабые руки разжались, выпуская и ребенка, и оружие.

А голова подкатилась к самым ногам мальчишки. Но тот был словно в трансе. ЛинКеТор чувствовал, как в душе ребенка воздвигается та самая дверь, которую он только что выломал, отделяя хрупкий детский разум от вечного безумия.

– Вот стерва, – сказал ктото из крестоносцев.

– На коней, – злобно приказал Юлиан. – Если эмир вернется и застанет нас здесь, живыми не выпустит.

– Щенков в расход? – спросил тот же крестоносец.

– Нет, я заберу их. Нам нужна плата для Плутона за нового прерывающего нить. Давайте, ты повезешь старшего, а ты – младшего. – Он ткнул пальцем в двоих крестоносцев. Те послушно исполнили приказ.

Но когда один подошел к младшему ребенку, произошло чудо. Ручки существа, наверно, недавно научившегося ходить, сомкнулись на рукояти оружия, выпавшего из рук матери. И кто скажет, какая сила помогла слабым пальчикам нажать на тугой курок. Пистолет вырвало из рук у ребенка, но второй крестоносец упал рядом с первым.

– Проклятое семя! – закричал Юлиан. – Как с ними воевать?!

Так вот как Хансер попал на Плутон, осознал ЛинКеТор. И не один. Он заставил себя забыть это, но в душе не должно быть темных пятен. Если уходить от боли, она все равно настигнет – и будет уже гораздо сильнее. Выход один – идти ей навстречу. Да и при всем желании не мог ЛинКеТор скрыть все это от Хансера. Дверь воспоминаний была выломана, и этого уже никак не исправишь.

Херувим вдруг резко взмахнул булавой, одновременно подкручивая ее.

Крылья зацепились за клинки сабель и вырвали оружие из рук у Хансера, булава опустилась на незащищенную голову.

В это время Хансер както отстраненно подумал: «Может, попробовать восстановление еще раз? Полных пятидесяти лет у меня нет, но мне бы хоть чутьчуть сил. Спасти ее, а потом рухнуть дряхлым стариком».

Глаза же Тайви вдруг начали пульсировать ярким светом – тем самым, что некогда разогнал нежить, – камень под босыми ступнями не выдержал, раскрошился в песок. И когда оружие херувима почти коснулось головы Хансера, потоки этого света ударили в шестикрылого, отбросили его. Херувим попытался затормозить полет, расправил крылья, но это не помогло – его припечатало о колонну. Мрамор не выдержал, разлетелся мелким щебнем. Хансер поднялся, взял сабли и, волоча их за собой, побрел, шатаясь, к своему врагу.

Херувим встал, шагнул вперед, а потом взмыл в небо. Свет обрушился на него сверху. Брызнула кровь из сломанных крыльев. Он опять встал, сначала на одно колено. Хансер бросился на него, и никто не мог сказать, где он черпает силы, но глаза его горели тем же огнем, что у Тайви, сабли полыхали ярким, первозданным пламенем, а силе ударов позавидовал бы и Бьярни. Херувим вскинул левую руку навстречу ему. Все замерли, увидев могучий «воздушный кулак», рядом с которым заклинание той же Аркадии было бы ручонкой младенца. Свет окутал фигуру Хансера, и о него, как о щит, разбились чары херувима. Шестикрылый поднял голову, и в глазницах у этого девственнобелого существа клубились провалы Тьмы. Хансер прекратил попытки уязвить великана сталью – ударил плечом в грудь.