Один в поле не воин - Сергей Тармашев

– Прощайте, братишки. Не поминайте лихом. Может, когда-нибудь свидимся.

– Прощай, Туман. Удачи тебе. Если когда-нибудь вырвешься – заглядывай. За Родину!

– За Родину!

Тихий шелест шагов быстро стих в шорохах ночного леса, и Рентген почувствовал, как кто-то отталкивает плотик от берега. Спустя секунду рядом оказался Туман с жердью в руках. Он, присев на колено, отталкивался от дна жердью, направляя плотик на середину теряющейся в ночи реки.

– Ты… склонил к государственной… измене… сотрудников группы… «А»… – просипел Рентген.

– Нет, – Берёзов продолжал орудовать шестом. – Сражаться за Родину – наша работа. И наш долг. А ты думал, что в ФСБ служат только мрази, мечтающие о теплой московской должности взяточника и крышевателя банков?

– Зачем ты… меня вытащил… – Слова давались Рентгену с трудом: – Всё равно это… бесполезно…

– Я ж тебе говорил, что меня никто не научил бросать своих, – Туман бросил на него хмурый взгляд. – А ещё меня не учили сдаваться. А вот ты что-то рано скис.

– Теперь уже ничего… не доказать… – полковник бессильно закрыл глаза. – Нас продали… на верху… на самом верху… Наша информация будет… объявлена дезой… Всех запишут… в предатели…

– Уже объявили и уже записали, – усмехнулся Туман. – Как только в Ареале Выброс начался, так по всем каналам прокрутили пресс-конференцию очень больших начальников. Сегодня тоже повторяли, с пометкой «Прямой эфир». Наверное, для Сателлита старались. Мы теперь все агенты Меркулова. И ты тоже, кстати. Только я так просто сдаваться не собираюсь. И тебе не рекомендую.

– Они нас… не оставят в… покое… – выдохнул контрразведчик. – Это уже не… только тандем… достанут нас любой… ценой…

– Даже в Эпицентре? – ухмыльнулся Берёзов. – Пришлют за нами того загадочного и зловещего Тринадцатого? Которому ты хотел записочку отправить?

– Не пришлют… – Рентген закашлялся, и его губы окрасились кровью. – Прошлый президент… год назад устроил… реформу в армии…

– Я уже в курсе, – Туман презрительно скривился. – Разогнал несколько лучших боевых подразделений с немалым опытом. Что, и Тринадцатого этого не пожалели?

– Он вроде бы… сам уволился… под это дело… – полковник облизнул растрескавшиеся губы. – Пропал… куда-то… Говорят, работает теперь в какой-то непроходимой глуши… не то лесником, не то… егерем… Никто не знает, где… Связь утеряна…

– И некому теперь нас убить, – расстроенно покивал Берёзов. – Какая досада… Как же твои бывшие шефы так опростоволосились? Искать-то не побегут?

– Не найдут… – губы контрразведчика растянулись в мстительной улыбке. – Я ему… как ты говоришь… записочку отправил…

– В тайник для крайнего случая? – Туман оттолкнулся жердью ещё раз, и остался доволен движением плота. – «Наступила ночь»?

– «Наступила… тьма»… – поправил его контрразведчик. – Этот код означает… «нас предали»…

Туман отложил жердь и улегся рядом, сливаясь с плывущим через ночь плотиком в единую тень.

– Ты ведь сразу знал, что у нас ничего не получится, – он в упор посмотрел на Рентгена. – Шансы «девяносто семь на три» – это с самого начала был расклад не в нашу пользу, так? Поэтому ты мне все деньги оставил, и своим светить не стал? И даже этого Тринадцатого предупредил.

– Он вытаскивал… меня пару раз… из безвыходных… ситуаций… – просипел полковник. – Нехорошо быть… неблагодарным… Только они всё равно… нас возьмут… Я под химией рассказал… о том, как мы по реке из… Ареала вышли… На Нейтралке будут ждать…

– Я знаю, – подтвердил Берёзов. – Наши пробили по своим каналам, люди Белова шерстят прилегающие к Нейтралке поселки и принимают всех старообрядцев. Правда, пока взяли только двоих. Остальные в болотах попрятались, им не впервой с властями в трениях находиться, как-никак триста лет опыта. Так что реку наверняка перекрыли в тыщу рядов. Только Белов ошибся на полторы сотни километров. Не возьмет он ни нас, ни тех Непров. Не там ищет.

– Как… так… – Рентген усилием воли заставил сознание держаться на плаву посреди душного омута кипящей в теле боли и режущего мозг Зуда. – Мы пойдем… не по Печоре…

– По ней, красавице, – Туман коротко улыбнулся. – Других рек здесь больше не осталось, одна Печора уцелела. Только с Ареалом она соприкасается в двух местах. Там, где мы выходили, в районе Хабарихи, она вытекает. А здесь, у Мутного Материка, наоборот, впадает. Непры так в Ареал и возвращаются. Здесь, по течению. Запускают плот с продуктами и спокойно плывут. Я ещё тогда подумал, как же они так далеко на одном баллоне против течения умудряются выгребать… А потом понял, когда в Окуневом Носу бородач у Тимура про плот спросил. Они и не собираются против течения грести. Они по течению идут, не напрягаясь. Входы в Ареал не охраняют так плотно, как выходы, кто же добровольно под Зуд полезет. Непры делают плот нарочито грубо, герметизируют груз, и укрепляют его под плотом. А сверху бросают всякий мусор вроде сплетения веток, песка и листьев. И запускают его ночью по течению. Глубины здесь от полутора метров, поэтому плот отлично доходит. А сами они под водой идут в аквалангах, с «Пустышками», и страхуют его, чтобы течением не снесло куда-нибудь не туда. Может быть, даже буксируют его. С поверхности их не видно, а если патруль замечает плот, то осветит плывущие по реке сбившиеся в кучу обломки гнилых деревьев, да и проходит мимо. Наверняка в этой части реки даже противоводолазной сети нет. Потому что течение к границе Ареала должно постоянно приносить много коряг и плавня, и сеть только создаст проблемы с патрулированием. Так что мы пройдем на плотике, сколько повезет, а дальше под водой.

– Я… не смогу… плыть… – полковник устало уронил голову. – Слишком… больно… тело… не подчиняется… Оставь меня здесь… Пока они будут… со мной возиться… уйдешь… Мне всё равно недолго… осталось…

– А я тебя дотащу, – усмехнулся Туман. – По устоявшейся традиции. Ты, главное, дыши ровно, когда под водой пойдем. Скутер у нас хороший, но нас двое, плюс груза почти десять килограмм – гоночного заплыва не получится.

Он принялся укреплять на полковнике буксировочную подвеску, острая резь в груди вспыхнула с новой силой, и контрразведчик потерял сознание, оставаясь один на один с неистребимым Зудом. Боль, рвущая мозг на куски, всё возрастала, и сознание, то выныривающее из кровавой пучины, то утопающее вновь, уже не воспринимало реальность. Сколько это продолжалось, понять было невозможно. Последним, что дошло до кипящего в раскаленном металле сознания, был шум турбин, всплеск падения и ощущение дыхания через загубник легочного автомата.