Жена офицера - Самсон Агаджанян

— А что мне сказать? — холодно произнесла Настя. — Ты свое дело уже сделал.

— Мамочка, прости, пожалуйста. Но это была моя мечта…

Не слушая сына, она протянула мужу трубку. Дима продолжал разговаривать с матерью,

— Дима, мать ушла.

— Папа, ну почему она так жестока?

— Успокойся, все будет хорошо. Когда приедешь домой, она к тому времени успокоится. Дай Корягину трубку.

В трубке раздался голос Володи.

— Алеша, с Новым годом. Счастья и здоровья.

— Спасибо, Володя. Тебе тоже этого желаю.

Закончив разговор, Алексей пошел к жене. Лежа на кровати, Настя неподвижно смотрела в потолок. Он присел рядом и недовольно спросил:

— И долго ты так себя будешь мучить?

Она приподнялась с кровати, посмотрела на мужа.

— Я не мучаюсь. Мне просто больно, что вы оба такие жестокие и бессердечные ко мне.

— Ты не права. Мы любим тебя.

— От вашей любви у меня сердце в камень превратилось.

— Это ты зря, — с обидой произнес он. — Дима не преступление совершил, он просто осуществил свою мечту.

— Его мечта меня в могилу загонит!

— Поражаюсь твоим словам. Ты хоть думаешь, что говоришь? Вот ответь мне на вопрос: кого и чего ты боишься? Опять ту цыганку, которая по ночам к тебе является? Так это чушь. Нашла кому верить! Эти гадалки наговорят такое, что у здорового человека естественно возникает страх за свое будущее или будущее членов своей семьи. Давай из училища отзовем сына, запрем его в комнате и никуда из дома не будем выпускать, чтобы с ним ничего не случилось. Только что за жизнь у него будет? Он хочет осуществить свою мечту, и ты должна радоваться, что у него есть цель в жизни.

— Мне кажется, что он не свою мечту осуществляет, а гною. Так же, как твой отец и ты, днем и ночью мечтает только об одном, как бы стать генералом. А что в реальности у вас вышло?

— Слушаю я эти слова, и, честно говоря, мне становится стыдно за тебя, что так примитивно думаешь о нас. Для нас на первом месте стояло честное служение Отечеству, а что касается мечты о генеральских погонах, так это же прекрасно! Человек без мечты, что птица без крыльев. Добрый тебе совет: не пытайся обрубить крылья у своего сына, лучше сходи к невропатологу, пусть он тебя проверит.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Абсолютно ничего.

— За этим «ничего» кроется другое. Ты, наверное, хочешь сказать, что я сошла с ума?

— Еще нет. Но если ты и дальше будешь себя так вести, то к этому придешь. У меня до сих пор не укладывается в голове, как ты прощалась с сыном на вокзале. Он умоляюще смотрел на тебя. В душе кричал, чтобы ты обняла его, а ты словно не замечала родного сына. Я смотрел и не узнавал тебя. В тебе я видел не мать своего сына, а совершенно чужую женщину. А как ты сейчас разговаривала с Димой? В голове не укладывается! Он же твой сын!

— Тебе трудно меня понять.

— Я уж не такой глупый, чтобы тебя не понять.

Не реагируя на его слова, Настя неподвижно смотрела перед собой. С улицы доносились звуки фейерверков. Народ встречал Новый год. Алексей хотел уйти, но стало жалко жену, и, притронувшись к ее плечу, он тихо произнес:

— Настя, пошли сядем за стол. По-человечески встретим Новый год.

— Я не хочу.

— Я прошу тебя.

Он взял костыли, поднялся и протянул ей руку. Она не двигалась. Некоторое время он молча смотрел на нее, потом произнес:

— На днях я прочитал высказывание одного испанского мыслителя. Послушай и поразмысли над ним: «Боже! Дай мне силы перенести то, что я не в силах изменить. Боже! Дай мне силы изменить то, что я не в силах перенести. Боже! Дай мне мудрость, чтобы не спутать первое со вторым». То, что Дима учится в военном училище, уже изменить нельзя, и это его судьба. Ты лучше смирись и в знак примирения протяни мне свою руку.

Она вновь отрицательно покачала головой. Он ждал. Не выдержав, она невольно протянула ему руку. Когда сели за стол, Алексей поднял бокал, посмотрел на жену.

— Я хочу выпить за тебя, за твое доброе сердце…

Она коснулась его руки.

— Давай выпьем за Диму Пусть все беды обойдут его стороной…

Пролетело время. Когда из Афганистана генерал Громов вывел войска, Настя почувствовала облегчение. Опасность, что сын попадет в Афганистан, миновала. Но пришла другая беда. В стране началась кровавая братоубийственная резня между армянами и азербайджанцами. На их усмирение были брошены советские войска. Настя с тревогой следила за событиями в Нагорном Карабахе и страшно боялась за сына, что его могут послать туда.

Дима с отличием закончил училище и был направлен в Тульскую дивизию ВДВ. Когда он приехал домой и с гордостью сообщил родителям, что будет служить в ВДВ, мать спросила:

— Сынок, а как расшифровать ВДВ?

Тот удивленно посмотрел на мать.

— Ты что, не знаешь?

— Догадываюсь, но я бы хотела услышать от тебя.

Дима, улыбаясь, ответил:

— Воздушно-десантные войска.

Настя представила, как он прыгает с парашютом, и ей стало не по себе.

— Ты что, с таким ростом и на парашюте?

— Да, — смеясь, ответил Дима, но, увидев, как побледнело ее лицо, успокоил: — Мама, я уже совершил несколько прыжков, а что касается моего роста и веса, то современные парашюты танки выдерживают. Не переживай, все будет нормально. Надо гордиться, что твой сын служит в элитных войсках. На современном этапе ВДВ единственные боеспособные воинские соединения, которые могут решать любые задачи…

Он говорил, а его слова до нее не доходили. За их разговором молча следил отец. Увидев потускневшие глаза жены, понял, что к ней вновь вернулся страх за жизнь сына, и вмешался в разговор, чтобы отвлечь ее.

Через месяц Дима уехал к месту службы. С его отъездом родители почувствовали одиночество.

В стране полным ходом шла перестройка. Руководить школой становилось все труднее. По нескольку месяцев учителям не выдавали зарплату. Однажды в воскресенье Настя пошла на рынок. Проходя мимо вещевого рынка, увидела свою учительницу младших классов Ольгу Федоровну. Та, стоя за прилавком, торговала моющими средствами. Настя оторопела. Для нее это было такой неожиданностью: ее учительница торгует на рынке! Хотела подойти к ней, пристыдить, но возле той стояли покупатели. Выждав момент, подошла к ней. Увидев директора школы, Оля покраснела и испуганными глазами уставилась на нее.

— Как вас понять? Кто вы? Учительница или продавщица? — строгим голосом, словно разговор шел не на рынке, а в ее кабинете, спросила Настя.

Ольга, растерянная, молча смотрела на директора. Настя, презрительно окинув ее взглядом, произнесла:

— Завтра в девять часов я жду вас у себя в кабинете.

Дома Настя с возмущением стала рассказывать про учительницу, которая торговала на рынке. Алексей не поддержал ее.

— Ты не горячись. Может, это нужда заставила выйти на рынок?

— Ты что, ее оправдываешь?

— Если честно, то да.

— А как же после этого она ребятам в глаза будет смотреть?

— Она не преступление совершила, чтобы краснеть. Ты живешь в роскоши, и тебе трудно это понять. Прежде чем учинить допрос, сходи к ней домой, посмотри, как она живет, а после принимай решение. А если завтра начнешь ей читать мораль и призывать к совести, то проиграешь. Голодный учитель — это не учитель. Она тоже человек, и ей тоже хочется жить по-человечески. Вот скажи, кто из твоих учителей каждый день наряды меняет, как ты?

— Я директор школы и обязана со вкусом одеваться.

— Со вкусом ты одеваешься потому, что у тебя есть во что одеваться, и это ты открыто демонстрируешь.

— Это не так.

— Это ты так думаешь, а как думают твои учителя?

— А ты что, советуешь мне полгода ходить в одном и том же платье?

— Нет. Но не мешало бы быть поскромнее. Вот, к примеру, какая необходимость на пальцы надевать несколько драгоценных колец?

Некоторое время она молча смотрела на него, потом, лукаво улыбаясь, спросила:

— А ты случайно не ревнуешь, что твоя жена так красиво одевается?

— Я думал, ты поняла, о чем я говорю, но, видно, до тебя мои слова не дошли.

Он включил телевизор. Настя, обиженная его словами, ушла в спальню. Но спустя несколько минут вышла. Подошла к телефону, позвонила в школу. В трубке раздался голос сторожа.

— Макар Тимофеевич, здравствуйте, это я, Анастасия Александровна. Напротив вас на стене висит список учителей с их адресами. Посмотрите, пожалуйста, адрес Мазуровой Ольги Федоровны.

Сторож продиктовал адрес. Настя записала и стала одеваться. Алексей понял без слов, куда она собралась идти.

— Ты прав. Пойду к Мазуровой. Я хочу действительно посмотреть, что заставило ее торговать на рынке.

На звонок дверь открыла сама Ольга и, увидев директора, оторопела. Но, придя в себя, молча уступила ей дорогу. Настя вошла и в прихожей увидела малыша, который ползал по полу. Ольга взяла его на руки.