Нашествие. Москва. Буря миров - Андрей Левицкий

Когда он шагнул вперед, терианка нацелила на него черный револьвер, из которого недавно стреляла по варханам на полосатых катерах.

Криво улыбнувшись, Кир перебрался через лавку. Сел. Мариэна подалась вперед, ствол уставился ему в лицо. Кирилл принялся вставлять весла в уключины. Она в упор глядела на него, Денис испуганно молчал.

Наконец Мариэна заговорила, и ученый поспешно перевел:

— Она утверждает: нельзя к берегу. Кирилл, слышишь? Нельзя!

— Почему нельзя? — Кир вставил второе весло. — Пусть объяснит, тогда я решу, что делать.

Денис задал вопрос, терианка выпалила в ответ длинную тираду, потом глубоко вдохнула и заговорила спокойнее, тише. Кирилл ждал — не греб, но и весла из уключин не вытаскивал.

— Говорит, в городе «кулаг», то есть «баркулаг»… «Бар»- это приставка, которая означает «много». У них такой счет: ун, ак, мак, кри, пен, сун, эллен… Если хочешь указать количество предметов, цифра присоединяется к слову как приставка: «пенграда»- пять домов, «элскорч»- семь ружей. А «бар»- много.

— А «кулаг»?

— «Баркулаг вархан»- слышал, как она сказала? «Кулаг»- это отряд или патруль. «Баркулаг»- много патрулей. «Баркулаг вархан имморграда»- «много варханских патрулей в городе». У последнего слова интересная конструкция: «им»- то есть «в» или «среди», тоже прибавляется к слову, получается как бы новое существительное «вгород» или «внутригородье». Город на лингвейке — «морграда». Мы плывем вдоль «морграда Наргелис». «Града»- дом, а «мор»- это когда чего-то очень много. Есть приставка «бар»- десятки или сотни, а «мор»- тысячи, десятки тысяч. «Мор-града»- тысячи домов, грубо говоря, «тысячедомье», то есть «город». Ну а «им-мор-града»- соответственно, «в-внутри-города» или «среди-множества-домов»… то есть, по-нашему, «в городе», понимаешь?

— Значит, «Баркулаг вархан имморграда»- «много варханских патрулей внутри города»?

— Ну да, именно так. А еще любопытно, как у них передаются наши падежи…

Мариэна прервала их филологические изыскания — теперь она говорила совсем спокойно. Присела, убрав револьвер, положила руку на весло.

— Не надо к берегу, — повторил Денис. — Позже. Впереди… Ку пата «пикаграда»?

Девушка ответила длинной фразой.

— Что же такое «пикаграда»? — забормотал Денис. — «Града»- дом, «гармада»- армейский дом, а «пика»… Вообще-то это значит «энергия» или «сила»… Кирилл, слышишь? Не стоит плыть к берегу, там полно варханских патрулей. Впереди эта пикаграда, какой-то «силовой дом», у Мариэны там друзья. Мы должны плыть к ним, они помогут.

Терианка все еще держалась за весло, холодные пальцы касались руки Кирилла.

— Друзья — то есть другие повстанцы? — спросил он. — В этой «пикаграде» их вторая база?

Вопрос Денис перевести не успел — справа донеслось жужжание. Над крышами со стороны Центавроса летели две искры, они быстро приближались.

— Гранчи! — Мариэна вырвала весло из руки Кира. — Хонназадор!

— Ложись на дно, — перевел Денис. — А точнее «Стань легшим-на-дно-мужчиной».

Искры разгорелись, каждая распались на три — и стало видно, что это самолеты с сигнальными огнями на фюзеляже и крыльях. Рокоча винтами, машины начали снижаться, разлетаясь в стороны.

Беглецы упали на дно, Мариэна снова достала револьвер.

У машин был длинный узкий фюзеляж, похожий на торпеду, перед кабиной торчал штырь — может, оружейный ствол, а может, что-то другое. Под крыльями висели бочонки, тускло поблескивающие железными боками. Рокот накатил волной — и опал, когда один из самолетов пронесся неподалеку в сторону заброшенной части Наргелиса. Снизу корпус был украшен гербом: череп с торчащими по бокам лезвиями секир.

Самолеты пересекли реку и закружили над берегом. Мариэна с Киром сели, терианка махнула рукой вперед, сказала: «Пикаграда ама»- и осторожно пробралась к носу. Приложив ладонь козырьком ко лбу, с беспокойством поглядела в сторону, куда улетели крылатые машины.

— Спроси, как долго нам плыть, — велел Кир.

Денис спросил, Мариэна ответила и повернулась к городу. На лице ее отразилась тревога.

— Недолго. Хотя мне никак не удается соотнести их время и наше.

— Еще спроси: много у варханов самолетов? — не отставал Кирилл. — И куда полетели эти?

Денис снова принялся задавать вопросы, Мариэна нехотя отвечала — односложно, скупо, но Кирилл все равно продолжал спрашивать. Выяснилось, что на вершине Центавроса есть аэродром — «гранчапада», то есть «самолетоместо». Там не больше двух десятков машин, «гранчей», как называла их Мариэна. В бочонках под крыльями яд, и пилоты сейчас распыляют его над заброшенной частью города, чтобы потравить магулов, а заодно и прячущихся терианцев. Такие рейды происходят периодически, обычно повстанцы узнают о них заранее, но сейчас самолеты появились неожиданно.

Позади зажужжало, они оглянулись. Еще четыре искры летели к реке со стороны Центавроса. Две, круто свернув, понеслись над водой, и Мариэна с Кириллом упали на дно лодки. Самолеты промчались совсем низко, их обдало волной воздуха. Мариэна произнесла несколько слов, Денис перевел: «Не вставать, гранчи вернутся».

Лодка плыла дальше, рокот винтов то нарастал, то стихал. Раздался вздох, и Кир скосил глаза на Дениса.

— Что, плохо тебе?

Кирилл и Мариэна лежали лицом кверху, а ученый — книзу, уткнувшись носом в забранные кожей доски.

— Не переживай, рана несерьезная, — сказал Кир. — Болит?

— Я очень мучаюсь от боли, — Денис не поднимал головы. — Хотя осознаю, что она не такая уж сильная.

— Так чего ж мучаешься? Терпи.

Денис повел плечами.

— А ты не боишься, Кирилл?

— Чего? — удивился тот.

— Всего этого. Всего, что происходит. Кажешься спокойным, даже флегматичным.

— Боюсь, конечно. Просто я вообще не очень-то эмоционально на окружающее реагирую.

Денис помолчал и объявил:

— Я умный.

Кирилл приподнял бровь.

— Ну, в целом, я тоже. Только вот пока что меня мой ум сюда привел. Не очень-то он мне много в жизни дал.

— Я умный, — повторил Денис, не слушая, — и я слабак.

Кир не слишком хорошо знал ученого, чтобы соглашаться с этим заявлением или опровергать его, хотя на подземной базе повстанцев, когда убегали от внезапно напавших варханов, растерявшийся Денис вел себя не лучшим образом.

— Ботан, — продолжал спутник. — Ботаник. Помнишь, как нас этот…

— …Мышца обозвал?

Неподалеку вновь пронесся самолет, и когда рокот винтов стих, съежившийся Денис сказал:

— Так вот он — не трус.

— Тупой, поэтому и не трус. Умный человек всегда найдет, чего бояться.

— Он сильный. Сильный духом, я так думаю. И те люди, с которыми ты пришел в «Старбайт». Ты сам… не знаю, кажется, тоже. А я слабак. Наверное, это издержки ума. Я ведь действительно умный. По сути, это я создал установку, которой мы поймали сигналы терианцев. Не шеф лаборатории, которую содержал Айзенбах, нет, идея принадлежала мне, да и техническое воплощение по большей части тоже. И я единственный, кто более-менее изучил их язык. У меня айкью за сто шестьдесят… хотя тесты эти условны, конечно. Умный — и слабак. Ботан. Повышенная чувствительность к боли, пугливость… Ничего не могу с этим поделать, трушу, это невозможно контролировать. Я тебе завидую, — добавил Денис, поворачиваясь на бок. — Ты, наверное, тоже боишься, но хотя бы не так панически, как я.

Со стороны города донеслись приглушенные выстрелы. Мариэна приподнялась, жестом показав землянам, чтобы они не следовали ее примеру. Выстрелы не смолкали, но вскоре их начал заглушать шум моторов, которые то звучали тише, то яростно взревывали и хрипели — словно пара десятков машин наперегонки гоняли по берегу.

Денис, зябко кутаясь в куртку, продолжил сеанс ботанических самокопаний:

— Все-таки ты достойнее себя ведешь во всей этой заварухе, хотя вроде такой же ботан. Я думал, все интеллигенты, вернее, люди интеллектуальной деятельности, трусливы. Ведь это логично: дурак бросается головой вперед, ни о чем не думая, а умный пытается все понять, просчитать варианты, обдумать, что ему может угрожать, как, насколько — и поэтому боится.

— Нет, не логично, — возразил Кир. — Страх — это инстинкт, а не логика.

— И все равно для моей трусости это было оправдание, понимаешь? А теперь вижу: не все такие, только я. Трус. И мне надо исправляться!

Он схватился одной рукой за борт, второй за плечо Кира и сел.

И тут же улегся обратно.

Шум моторов начал стихать: машины ехали прочь. Выстрелы стали реже, но не смолкали. Ветер принес запах гари. Кир приподнялся. Мариэна снова сделала жест, показывающий, что надо лежать, и даже прикрикнула на него, но он сел спиной к левому борту, согнув ноги в коленях, уставился на город. Там горели несколько домов, дым поднимался к небу. Между зданиями появлялись и исчезали фигурки людей, мелькали вспышки выстрелов.