Мое непослушное сердце - Сьюзен Филлипс

— Всякий на моем месте…

— Далеко не всякий, но тебе хочется этому верить.

— Глупости!

— Оказавшись вне футбольного поля, ты понимаешь, что в твоей жизни не все ладно, но страшишься взглянуть правде в глаза. Ты не был способен наладить связь с родителями, как же можешь длительное время общаться накоротке с кем-то еще? Куда легче сосредоточить всю душевную энергию на очередном выигрыше!

— Длительное общение? Погоди-ка! О чем это мы толкуем?

— О том, что тебе пора стать взрослым и не бояться рисковать.

— Я так не считаю. За всем этим тумбо-юмбо кроется определенный смысл.

До этого момента Молли ни о чем таком не думала, но он каким-то образом предвидел дальнейший ход их разговора. И теперь она поняла, что Кевин прав, но было уже поздно. Ей стало нехорошо.

— Похоже, ты говоришь о длительных отношениях между нами, — заключил он.

— Ха!

— Ты этого хочешь, Молли? Клонишь к тому, чтобы мы превратили фиктивный брак в настоящий?

— Брак с тобой? Тридцатитрехлетним верзилой с душой и чувствами двенадцатилетнего подростка? Человеком, едва замечающим собственную мать? Я себе не враг.

— Неужели?

— На что ты намекаешь? Что я влюбилась в тебя? — Она хотела ранить его, но, судя по его потрясенному лицу, поняла, что он прав.

У нее задрожали ноги. Молли снова присела на край дивана-качалки, пытаясь найти способ выйти из невыносимой ситуации, но мозг отказывался работать. Из нее словно выкачали воздух. Она была настолько эмоционально истощена, что даже пошевелиться не могла. И какой смысл отрицать, если он все равно видит ее насквозь?!

Она подняла голову.

— И что же? Ну, оказалась я в тупике, однако не настолько глупа, чтобы пытаться пробить стену головой.

Господи, почему он с таким ужасом на нее смотрит? Неужели это признание стало для него таким шоком?

— Ты влюблена в меня, — констатировал Кевин.

Во рту у нее пересохло. Ру потерся о ее кроссовки и сочувственно заскулил. Молли хотелось объяснить, что это лишь очередная вариация на тему увлечения знаменитостями, но ничего не вышло.

— Подумаешь, большое дело, — выдавила она. — Если воображаешь, что я залью слезами твою футболку, потому что ты не отвечаешь мне взаимностью, то сильно ошибаешься. Я ни у кого не прошу любви.

— Молли…

В этот миг она ненавидела Кевина и жалость, явственно звучавшую в его голосе. Она снова не дотянулась до планки.

Не оправдала ожиданий. Не оказалась достаточно умна или хотя бы красива, чтобы добиться любви мужчины.

Прекрати!

Обжигающий гнев вспыхнул в ней, но на этот раз Кевин был ни при чем. Молли тошнило от собственных комплексов. Она обвинила Кевина в нежелании взрослеть, а сама?

Она нормальный человек и не может продолжать жить так, словно перед кем-то виновата. Если Кевин не любит ее, пусть все так и будет. Это его потеря!

Она встала с дивана.

— Я уезжаю с Дэном и Фэб. Несмотря на разбитое сердце, я вернусь в Чикаго. И знаешь что? Я все это прекрасно переживу и выдержу.

— Молли, ты не можешь…

— Замолчи, прежде чем твоя совесть снова поднимет голову. Ты не отвечаешь за мои чувства. Но ты ни в чем не виноват, а следовательно, не обязан ничего исправлять. В жизни всякое бывает.

— Но… мне очень жаль… я…

— Замолчи, — спокойно потребовала Молли. Она говорила тихо, потому что не хотела покидать его в гневе. Она вдруг оказалась рядом с Кевином и, словно со стороны, смотрела, как ее рука тянется к его щеке. Ей нравилось ощущать пальцами гладкость его кожи. Она любила его, невзирая на все его слабости и недостатки. — Ты хороший человек, Чарли Браун[35] , и я желаю тебе всего самого лучшего.

— Молли, я не…

— Эй, только не умоляй меня остаться, ладно? — Она изобразила улыбку и отступила. — Все хорошее когда-нибудь кончается, и ничего тут не поделать. Пойдем, Ру, поищем Фэб.

Глава 24

Это мир, живущий по принципу «кто кого пережует, тот того переживет». Мир, где кролик пожирает кролика…

Только присутствие детей скрашивало Молли обратный путь в Чикаго. Ей всегда было трудно скрывать свои чувства от сестры, но на этот раз пришлось. Она не имела права портить и без того натянутые отношения между Фэб, Дэном и Кевином.

В ее квартирке, где не проветривалось почти три недели, было душно и ужасно пыльно. Молли очень хотелось тут же приняться за уборку и чистку, но она решила, что это подождет до завтра.

Вместе с Ру она занесла чемоданы в «спальню», а потом спустилась к письменному столу и черной пластиковой коробке, где лежали папки с документами. Усевшись на пол в позе лотоса, она вытащила последний контракт с «Бердкейдж пресс» и внимательно просмотрела каждый пункт.

Точно. Она так и думала.

Молли подняла глаза к потолку, изучила выцветшие от времени кирпичные стены и уютную кухоньку, долго наблюдала игру света на деревянных полах.

Дом. Ее дом.

Через две недели Молли вышла из лифта на девятом этаже административного здания на Мичиган-авеню, где располагался офис издательства. Застегнула пуговку кардигана, надетого поверх льняного платья в красно-белую шахматную клетку, и направилась к кабинету Хелен Кеннеди-Шлотт. Она давно перешла свой Рубикон, и возврата назад не было. Оставалось только надеяться, что тональный крем скрыл тени под глазами.

Хелен, сидевшая за огромным, заваленным рукописями, гранками и макетами обложек столом, поднялась ей навстречу.

— Молли, как приятно снова видеть вас! Ужасно рада, что вы наконец позвонили, Я почти отчаялась вас поймать!

— Я тоже рада, — вежливо ответила Молли.

Из окна виднелась полоска реки Чикаго, но внимание Молли привлекла выставка детских книг на полках. Пока Хелен рассказывала о своем новом менеджере по маркетингу, Молли отыскала взглядом красочные переплеты первых пяти книг о Дафне. Тяжело сознавать, что к ним никогда не присоединится шестая.

— Как хорошо, что мы встретились, — продолжала щебетать Хелен. — Нам о многом нужно поговорить.

— Вряд ли о многом, — пробормотала Молли и, поняв, что больше не в состоянии продолжать этот фарс, вынула из сумочки белый конверт и положила на стол. — Здесь чек, возмещающий первую половину гонорара, выплаченную за «Дафна летит кувырком».

Хелен с недоумением приподняла брови:

— Но нам не нужны деньги! Мы хотим издать книгу!

— Боюсь, не получится. Я не собираюсь вносить изменения.

— Молли, я знаю, вам не нравятся наши предложения, но пора поговорить по душам. Мы всегда желали вам добра. Поверьте, нам небезразлична ваша карьера.

— А мне небезразличны мои читатели.