Король Теней - Роберт Рик МакКаммон

И тогда он понял, что его руку больше никто не направляет.

— Великолепно! Великолепно! — кричал Флей.

Хлыст продолжал свою свистящую песнь, и человек с лицом Еноха Блэка плакал слезами извращенного удовольствия. Адам почувствовал прилив сил, возрождение, пробуждение, и он продолжал наносить удары с пьяной силой, потому что теперь в его смятенном сознании он был хозяином хлыста, а его несчастный отец был слугой.

Он знал, что в этой камере проводятся и другие пытки… если только эти поклонники темной стороны считали их именно пытками, а не особым видом развлечения. Здесь же одну обнаженную женщину начала хлестать другая обнаженная женщина, рядом мужчину поднимали вверх ногами на цепях. Вокруг роились и танцевали фигуры, лиц которых Адам уже не различал.

В дальнем конце зала закричала женщина — так громко, будто она увидела привидение. За криком последовал головокружительный смех.

Адам продолжал наносить удары хлыстом, зачарованный красными рубцами, которые странным приятным узором проступили на спине и ягодицах мужчины. Его рука, казалось, обладала собственной волей, и, хотя какая-то часть его желала, чтобы это прекратилось, пьянящая грубая сила привлекала его больше. Он чувствовал себя во сто крат могущественнее, чем на любом представлении, где он играл Доминуса.

Сын Черного Ворона остановился только тогда, когда Флэй — или кто-то другой, поскольку зрение Адама сузилось до темного туннеля, — схватил его за запястье и вырвал хлыст из его руки. Адам стоял, продолжая делать взмахивающие движения, пока чей-то влажный рот не прижался к его уху, и женский голос не сказал:

— Я хочу длинного мальчика.

Его затащили в комнату, бросили на матрас и сняли с него одежду. Его мышцы были слишком слабы, чтобы возражать.

Кто-то с напудренным белым лицом — леди Эмбер? — набросился на него с яростью шторма. Во время этой бури он осознал, что у женщины, которая так страстно держала его, было три груди.

Ночь продолжалась, и Адам чувствовал себя тряпичной куклой. Вокруг двигались люди, слышались крики, смех и щелчки кнута. Крики превращались в стоны боли и удовольствия, а резкий смех отскакивал от стен, размножался и затихал.

Он не знал, сколько тел навалилось на него этой ночью. Он чувствовал запах пота — то мужского, то женского. В какой-то момент он ускользнул в темноту, уткнувшись лицом в то, что он принял за влажные подушки — хотя на самом деле это была пара чьих-то ягодиц.

Глава двадцать пятая

— Вы голодны?

От мальчика, который, пошатываясь, выбрался из постели и с трудом добрался до комнаты, в которой элегантно одетый Гэвин Флей сидел за обеденным столом перед стеклянной стеной, ответа не последовало. В саду порхали птицы, сквозь высокие ветви на зеленую траву струился солнечный свет. Глядя на все это великолепие, сын Черного Ворона внезапно почувствовал, как к горлу подкатывает горячая тошнота, и наклонился, чтобы выпустить ее.

— Если хоть одна капля упадет на мой мол, — спокойно сказал Флей, поднося ко рту кусочек кукурузного пирога, — вам придется слизать все до последнего кусочка.

Адам прижал руки ко рту и с трудом подавил приступ тошноты, заставив содержимое желудка опуститься обратно.

Флей съел пирог и запил его глотком какой-то темной жидкости. Перед ним на столе стояла тарелка с костями съеденной птицы.

— Вы достаточно отдохнули? — спросил он, приподняв бровь. — Я полагаю, стоит винить в этом Лилиан. Зелье, которое она вам подмешала, подействовало на вас сильнее, чем требовалось. Подойдите. Сядьте.

Адам, тело которого пульсировало, как больной зуб, остался стоять на месте.

— Не нужно раздражаться, — миролюбиво сказал хозяин. — Или что вы сейчас чувствуете? Гнев? Негодование? Поверьте, все это лишнее. Нельзя повернуть вспять то, что было сделано.

Адам заставил свои губы шевелиться. Челюсти запротестовали, словно их разомкнули суровым инструментом дантиста.

— Законники, — выдавил он, — должны знать о том, что тут происходит.

— О, в самом деле? Что ж, один из моих гостей занимает довольно высокий пост в судебной системе Лондона. Так что, боюсь, ваш благородный корабль потонул, не успев выйти из порта. А теперь садитесь, сэр. В ногах правды нет. — Флей дотронулся до кресла рядом с собой. — Смелее. Это место специально для вас.

Адам поколебался. Он не был уверен, что доберется до стола на своих чугунных ногах. С трудом дойдя до стула, он схватился за него, чтобы не упасть, и, дрожа, опустился на сиденье.

— Теперь сможем поговорить, как цивилизованные люди, — сказал Флей, откидываясь на спинку своего стула, чтобы оценить состояние мальчика. — Предлагаю вам попробовать мою специальную смесь от той слабости и того тумана в голове, которые сейчас вас мучают.

— Больше никаких смесей, — выдавил Адам.

— Ха! Как скажете, мой юный друг, как скажете! Тогда внимательно следите за своим желудком. Между тем хочу сказать, что гости нашли вас просто очаровательным. Они были особенно взволнованы, когда я сообщил им, что вы сын викария.

— Это было до или после… всего?

— О, намного раньше. Им это показалось таким удивительно забавным.

Адам сосредоточился на том, чтобы сделать вдох без хрипов.

— Забавным? То, что сын викария стал жертвой…

— О, «жертва» — неподходящее слово, мой юный друг. А вот «потенциальный член» — вполне подходит.

Некоторое время Адам не мог произнести ни слова. Затем, когда вновь накатившая дурнота улеглась, он хрипло произнес:

— Потенциальный член… чего? Этого… этого…

—