Золотой берег - Нельсон Демилль

Мы еще поговорили о наших семьях.

— Твоя дочь все еще на Кубе? — поинтересовался Беллароза.

— Да.

— Если будешь звонить ей, скажи, что мне нужен четвертый номер.

— Извини, не понял.

— «Монте-Кристо», номер четыре. Я забыл сказать твоему сыну, чтобы он передал ей. Это такие большие сигары. Номер четыре.

Я не собирался спорить с ним по поводу контрабанды, поэтому просто кивнул.

— Как ты думаешь, — спросил он, — эта старушка останется жить в сторожевом домике?

— Я советовал ей именно так и сделать.

— Да? Сколько ей нужно дать, чтоб она убралась оттуда?

— Нисколько, Фрэнк. Это ее дом. Забудь об этом.

Он пожал плечами.

Я подумал, не сказать ли ему о планах Уильяма Стенхопа задействовать Фонд охраны природы, чтобы препятствовать разделу Стенхоп Холла на мелкие участки. Но понял, что не стоит этого делать. Уильям собирался поступить некрасиво, но это было бы в рамках закона — к тому же он рассказывал мне о своих планах довольно долго, прежде чем я послал его к черту.

— Что ты собираешься делать со Стенхоп Холлом? — все же полюбопытствовал я.

— Не знаю. Посмотрим.

— Там можно будет закапывать трупы.

Он улыбнулся.

— А где сейчас твой сын Тони? — спросил я его. На прошлой неделе я встретил здесь этого юного студента из Ла Саля — своей манерой держаться он мне показался очень похожим на отца. Недаром Фрэнк так гордился им. Я назвал этого мальчишку Маленьким Доном, но, конечно, только про себя.

— Я отослал его к старшему брату до конца лета, — ответил Беллароза.

— К какому старшему брату?

Он посмотрел на меня.

— Не важно к какому. Забудь, что ты про это слышал. Понял?

— Конечно. — Боже, прежде чем задавать этому человеку самые невинные вопросы, следует трижды подумать. Впрочем, богатые и известные люди часто ведут себя подобным образом; у меня много знакомых, которые не любят распространяться о том, где находятся их дети. Но мне они всегда могут об этом рассказать, если я спрошу.

— А твой сын все еще во Флориде? — спросил он.

— Может быть, да, может быть, нет.

Он снова улыбнулся и принялся опять за газету. Теперь он начал разгадывать кроссворд.

— Американский писатель, имя Норман, шесть букв, на конце «р».

— Мейлер.

— Никогда не слышал. — Он вписал слово в кроссворд. — Да, подходит. Ты гениальный парень.

В кухню вошла Филомена. Она была на самом деле уродлива, на такое лучше с утра не смотреть. Они с Фрэнком о чем-то поговорили, и я понял, что он по-итальянски говорит неважно, так как она без конца его переспрашивала. Затем она вывалила на стол целую кучу бисквитов с итальянскими надписями. С Белларозой она разобралась — теперь пришел мой черед.

— Она хочет, чтобы ты позавтракал, — пояснил Фрэнк.

Я подчинился и принялся за еду. Бисквиты были неплохие, особенно если их еще намазать маслом, что я и делал. Белларозе тоже пришлось позавтракать. Филомена наблюдала за нами и жестами показывала мне, чтобы я не смел останавливаться. Беллароза что-то грубо сказал ей — она не осталась в долгу. За завтраком хозяйкой была она.

Наконец Филомена нашла себе другое занятие, и Фрэнк отодвинул от себя тарелку.

— Как она мне осточертела, — пробурчал он.

— Куда же ее денешь?

— Слушай, у тебя нет мужика, который бы согласился забрать ее? — спросил он.

— Нет.

— Ей двадцать четыре, скорее всего, целка, готовит — пальчики оближешь, умеет шить, поддерживать чистоту — вообще работает как вол.

— Беру ее себе.

Он рассмеялся и похлопал меня по плечу.

— Да? Хочешь итальянку? А если я все расскажу твоей жене?

— Мы с ней уже обсуждали этот вопрос.

Мы выпили еще по чашке кофе. Было около восьми утра, и я уже начинал подумывать, что это поздновато для ареста, но в этот момент, крадучись словно кошка, в кухню вошел Винни.

— Хозяин, они здесь, — прошептал он. — Энтони позвонил от ворот. Они идут сюда.

Беллароза махнул рукой, и Винни исчез. Он повернулся ко мне.

— Ты проспорил мне пятьдесят долларов.

Мне показалось, что он хочет получить свой выигрыш сразу, поэтому я протянул ему купюру, и он спрятал ее в карман.

— Вот видишь? — сказал он. — Феррагамо — подлец. Он наврал с три короба жюри присяжных, и они дали ему добро на предъявление обвинения. Меня арестуют за то, чего я не совершал. А ведь он знает, что я не убивал Хуана Карранцу. Теперь на улицах города может пролиться кровь, и пострадают невинные люди.

Лица, у которых нелады с правосудием, начинают вещать так, как будто они святые или жертвы произвола.

Я это неоднократно замечал на примере моих клиентов, которые занимались бухгалтерскими приписками.

Беллароза встал из-за стола.

— Четырнадцатого января этого года, в тот день, когда Хуан Карранца был убит в Джерси сотрудниками Отдела по борьбе с наркобизнесом, у меня было неопровержимое алиби, — заявил он.

— Ну и хорошо, — сказал я, вставая и забирая свой дипломат.

— Ты не спрашивал меня об этом алиби, так как ты не специалист по уголовным делам.

— Да, верно. Мне следовало спросить.

— Так вот, когда все это случилось, я находился здесь. Как раз в тот день я приехал сюда, чтобы получше рассмотреть это поместье. Я провел весь день в «Альгамбре», здесь, в восьмидесяти милях от того места, где был убит Хуан Карранца. Ему прострелили голову, когда он сидел в машине на стоянке на Гарден-Стейт. Но меня там не было. Я находился здесь.

— С тобой кто-нибудь был?

— Конечно. Со мной всегда ездят ребята. Ленни сидел за рулем. Был и еще один парень.

Я покачал головой.

— Это не пройдет, Фрэнк. Это не алиби. Кто-нибудь из здешних видел тебя?

Он посмотрел мне прямо в глаза. Не знаю почему, но я не понял, куда он клонит.

— Так что выкинь это алиби из головы, Фрэнк, — сказал я.

— Советник, если ты скажешь судье во время слушаний об освобождении под залог, что ты в тот день видел меня, то Феррагамо останется с носом, а я буду свободен уже через две минуты. Возможно, мне даже не придется оставлять залог. — Он ткнул в меня пальцем.

— Нет. — Я двинулся к двери.

— Но ты же мог видеть меня. Вспомни, что ты делал в тот день. Ты ездил на верховую прогулку?

— Нет.

Он подошел ко мне поближе.

— Может быть, твоя жена в тот день выезжала верхом? Возможно, она видела меня? Наверное, мне стоит с ней поговорить.

Я бросил портфель на пол и пошел на него.

— Ты, сукин сын, — зашипел я.

Мы стояли примерно в футе друг от друга, и у меня в голове вертелась история с обломком свинцовой трубы.

— Я не собираюсь лжесвидетельствовать в твою пользу, и моя жена не станет этого делать, — сказал я твердо.

В комнате повисла тишина. Мы стояли и пристально смотрели друг другу в глаза.

— О'кей, — наконец произнес Фрэнк. — Если ты считаешь, что сможешь избавить меня от тюрьмы, не делая этого, тогда и нет нужды в таком заявлении. Только помни — ты обязан не допустить, чтобы меня упекли в тюрьму.

Теперь я ткнул в него пальцем.

— Не вздумай еще раз предложить мне это, Фрэнк. И никогда не толкай меня ни на какие противозаконные действия! Или ты сейчас же извиняешься передо мной, или я ухожу.

По выражению его лица ничего нельзя было понять, но мысли этого человека явно блуждали где-то далеко. Потом он как бы опомнился и посмотрел на меня.

— О'кей. Извини, ладно? Пойдем. — Он взял меня под руку, я прихватил дипломат, и мы вышли в вестибюль.

Ленни и Винни стояли возле маленького окошка у входной двери.

— Они что-то затеяли, — сообщил Винни.

Беллароза отстранил их от окошка и сам посмотрел в него.

— Черт меня побери… — Он повернулся ко мне. — Ну-ка, взгляни на это.

Я подошел к окну, ожидая увидеть все что угодно: танки, группы захвата, вертолеты и все такое. Я думал, что увижу машины и в них — не меньше дюжины людей: нескольких агентов ФБР в штатском, местных полицейских и детективов в форме. Но вместо всего этого по центральной аллее усадьбы брел не спеша всего один мужчина в штатском. Он поглядывал на цветы, на деревья, словно человек, вышедший на загородную прогулку. Мужчина постепенно приближался, и я узнал его. Я повернулся к Белларозе.

— Манкузо.

— Да?

Ленни, припавший к другому окну, воскликнул:

— Он один. Этот сукин сын идет сюда в одиночку! — Он взглянул на своего босса. — Давай я прихлопну этого козла.

Я не считал эту мысль очень удачной.

— Да, вот это мужик. Настоящий мужик! — прошептал Беллароза.

Винни был оскорблен.

— Они не имеют права этого делать. Они не имеют права посылать одного человека.

Мистер Манкузо, конечно же, был не один — за его спиной стояла вся мощь закона. В то утро он преподал хороший урок не только Белларозе и его людям, но и мне.