Путь в Европу - Сборник статей

Ярослав Фингерланд: Сейчас их значительно меньше, чем раньше. Но, к сожалению, получение этих гарантий порой затягивается. Хотелось бы, чтобы оно осуществлялось быстрее.

Лилия Шевцова: До сих пор мы говорили о диалоге и сотрудничестве на государственном уровне. А как складываются отношения между Чехией и Россией на общественном уровне? Я не говорю об обменах в старом советском стиле. Я говорю об общественном диалоге. Есть ли здесь что-то интересное? Мы знаем, что россияне любят Чехию и чешскую культуру. Мы переводим чешских авторов, смотрим чешские фильмы. Но существует ли что-то еще?

Гинек Пейха: К сожалению, я не вижу никаких крупных проектов в этой сфере. Есть, правда, одно исключение. Вы сказали, что россияне любят Чехию. Судя по количеству посещающих Чехию российских туристов, это действительно так.

Лилия Шевцова: Это и есть наш основной совместный общественный проект?

Гинек Пейха: Увы, другого я пока не вижу. Но туризм, несомненно, очень важен, и я думаю, что здесь у нас хорошие перспективы. Некоторые скептики предсказывали, что после вступления Чехии в Шенгенскую зону поток российских туристов начнет иссякать. На мой же взгляд, все будет как раз наоборот. Ведь у многих россиян есть шенгенские визы, а потому приезжать на наши курорты и посещать наши достопримечательности этим россиянам станет легче, чем сегодня. Не будет трудностей и у тех, кто шенгенской визы не имеет, потому что наш либеральный визовый режим мы менять не собираемся. Что касается других общественных проектов, то со временем, может быть, что-то и появится. Не исключен, скажем, диалог на экспертном уровне…

Ярослав Фингерланд: Диалог экспертов уже идет. Осенью 2006 года в Москве прошла Международная научно-практическая конференция на тему «Экономическое и гуманитарное сотрудничество России и Чехии: новые перспективы». Это была первая, после многих лет, рабочая встреча российских и чешских экономистов. Конференцию, при поддержке чешского посольства в Москве, организовали Государственный экономический университет в Праге и Институт экономики РАН.

Владимир Гандл:

Состоялось и несколько конференций по историческим вопросам. А сейчас наш Институт современной истории планирует проведение еще одной такой конференции, где будут и коллеги из России. Но я хочу сказать о другом.

Мы переживаем время, когда россияне, проживающие в Чехии, а их немало, впервые начинают участвовать в чешской жизни. В начале 1990-х годов среди них было немало людей, которые не без оснований подозревались в принадлежности к мафиозным структурам. Сейчас таких подозрений уже не возникает. Живущие у нас выходцы из России – это нормальные граждане и хорошие работники. В чешских университетах мы видим массу русских молодых людей, которые постоянно живут в Чехии. Возможно, именно там возникают предпосылки для того общественного диалога, о котором мы говорим.

Если вспомнить о том, что после 1917 года Чехия стала пристанищем белой эмиграции, если учесть, что многие современные русские художники проводят свои выставки в Праге, если добавить к этому сказанное здесь о потоке русских туристов, то появление крупных общественных проектов в обозримом будущем можно прогнозировать достаточно уверенно. Да, их пока нет, но основа для них складывается.

Ладислав Минчич:

Сама по себе она вряд ли сложится. Нужны целенаправленные усилия, но их-то как раз и не обнаруживается.

Наблюдая за тем, что происходит в Чехии, я вижу, что у нас все меньше становится людей, которым интересна Россия, русская культура, история, русский бизнес. Все меньше людей, которые знают русский язык, что является одной из причин и, одновременно, одним из следствий падения интереса к России.

Конечно, во многих средних школах есть возможность изучать иностранный язык по своему выбору – таким языком может быть и русский. Но массового спроса на его изучение не существует. И было бы хорошо, если бы общественные фонды, может быть, даже с государственным участием, нашли возможность для создания в Чехии Русского института. Ведь существуют же у нас Французский институт и немецкий Институт имени Гёте, активно работает Британский совет. Они занимаются распространением французской, английской и немецкой культуры. В создании аналогичного института должна быть заинтересована и Россия. И тогда люди моего поколения, которые помнят русский язык, получили бы достойных преемников.

Это во-первых. А во-вторых, существует межправительственный договор о взаимной поддержке в предоставлении образовательных услуг. Существует президентская стипендия, которая может дать возможность пяти чешским студентам получить образование в России. Кроме того, сами учебные заведения могут проявлять инициативу и активизировать обмен студентами, стажерами, докторантами, аспирантами. Но пока эти возможности не используются.

Мне кажется, нужно создавать условия для того, чтобы в Россию из Чехии приезжали люди изучать не только русский язык, филологию и классическую литературу, но и другие дисциплины. Было бы очень неплохо, если бы чехи ехали в Россию работать в области точных наук. Но как это сделать, я не знаю. Я не знаю, как сделать Россию привлекательной для наших граждан. Мы ожидаем, что она станет более нормальной страной, примет европейские стандарты. Тогда, уверен, наши молодые люди поедут в Россию так же охотно, как они едут сегодня учиться в Португалию.

Игорь Клямкин: Вы говорите, что привлекательность России в глазах чехов невелика, потому что в ней не утвердились европейские стандарты. Но я заметил, что в странах Балтии и Польше неукорененность в России этих стандартов воспринимается острее, чем в странах, которые находятся западнее Польши. Те, кто к нам территориально ближе, видят в этом факте препятствие не только для общественного, но и для политического диалога. А для венгров, скажем, такого препятствия уже не существует. И для чехов, насколько я понял, тоже. Чем вы это объясняете?

Гинек Пейха:

Прежде всего тем, что у Чехии, как и у Венгрии, нет с Россией общего имперского прошлого. Поэтому мы можем вести с ней более спокойный и прагматичный диалог. Конечно, у нас с русскими – достаточно вспомнить о событиях 1968 года – тоже есть нерешенные исторические вопросы. Но нам проще вывести неприятные воспоминания за пределы политического диалога.

Поясню свою мысль метафорой. Мы все знаем, что такое автомобиль, как знаем и то, что в нем есть зеркало заднего видения, которое является очень полезной вещью. Почему? Потому что без такого зеркала можно водить машину разве что в Сахаре. А в городе – нельзя. Вопрос, однако, и в том, какого размера это зеркало. Если оно слишком маленькое, то водитель ничего сзади не увидит, и ему будет трудно ориентироваться на дороге. Если же оно, наоборот, слишком большое, то оно перекрывает переднее стекло, не позволяя двигаться вперед. Поэтому зеркало заднего видения должно быть адекватным, дающим возможность видеть все, что происходит и спереди, и сзади. В отношениях с Россией у нас есть свое зеркало заднего (исторического) видения, но мы стремимся к тому, чтобы его размер был оптимальным.