Поцелуй теней - Гамильтон Лорел Кей

– Очень мне интересно, как можно было нашептать такое заклинание и никто этого не заметил.

Я посмотрела на сидящих у дверей сидхе; они отводили глаза. Они знали. Они видели. И ничего не сделали.

– Такое сильное заклинание! – Андаис покачала головой. – Если бы мою племянницу не поддерживали двое стражей, она могла бы упасть и шею сломать. – Холод стоял, держа меня на руках, но не делал попытки приблизиться. – Принеси ее сюда, Холод. Пусть воссядет возле меня, как ей надлежит.

Холод понес меня вперед. Дойл и Гален шли от него справа и слева. Рис и Китто шли арьергардом.

На нижней ступени трона Холод преклонил оба колена. Он стоял на коленях, держа меня на руках, и без всякого напряжения, будто мог так простоять всю ночь и руки не задрожат. Я мельком подумала, что у него, наверное, и ноги не онемеют от такого долгого стояния на коленях.

Остальные упали на колени чуть позади и по обе стороны от нас. Китто даже не просто встал на колени, а распростерся на полу ниц, раскинув слегка ноги, будто кающийся грешник какой-то секты. До этого я не до конца понимала его проблемы. Существуют вполне определенные типы поклонов и реверансов, которые полагается отдавать в зависимости от того, кто отдает и кому. Китто не принадлежал к королевской крови даже среди гоблинов, иначе Кураг об этом упомянул бы. Это было двойное оскорбление – отдать меня гоблину, который еще и простолюдин. Китто не было позволено касаться ступеней трона без прямого приглашения. Только члены других царственных домов сидхе имели право опускаться в тронном зале на колени, не склоняя тело.

Китто не знал, какой здесь протокол, и выбрал поэтому наиболее подчиненную позу. В этот момент я поняла, что он вполне согласится на плоть вместо секса. Его гораздо более интересовало остаться в живых, чем как бы то ни было потешить свою ложную гордость.

– Иди и воссядь, Мередит. Сделаем это объявление, пока не сработал еще какой-нибудь капкан.

При этих последних словах она посмотрела на Кела. Я тоже отнесла бы заклинание на его счет, но только потому, что, когда со мной случалась при Дворе какая-нибудь гадость, прежде всего на ум приходил он. Андаис всегда смотрела на него по-иному. Что-то между ними произошло такое, что изменило отношение Андаис к ее единственному сыну. Что же он мог такое сотворить, чтобы обернуть ее против себя?

Одним непринужденным движением Холод поднялся на ноги и понес меня вверх по ступеням. Я ощущала, как движутся его ноги. Он бережно опустил меня в кресло, вытащил из-под меня руки, потом опустился передо мной на одно колено, держа мою левую ногу на своем колене.

Я оглядела зал. Меня никогда не допускали на помост, и я никогда не видела зал в этом ракурсе. Не было ощущения особенной высоты или особенного величия, но было ощущение собственного права.

– Принесите Мередит табурет, чтобы положить ногу. Когда я оглашу свою волю, Ффлур может ее осмотреть.

Она ни к кому в отдельности не обращалась, но тут же к нам поплыла скамеечка для ног с мягким сиденьем. Я старалась не смотреть, намеренно отводя глаза от плывущей скамеечки. Призрачная белая тень держала ее в тоненьких ручках. Белая дама поставила скамейку рядом с ногой Холода. Я ощутила давление, будто тяжесть грома наполнила клочок воздуха, – это было ощущение призрака, стоящего слишком близко. Мне не надо было видеть ее, чтобы знать, где она. Давление ослабло, и я знала, что белая дама поплыла прочь.

Холод опустил мою ногу на очень низкую скамеечку. Я подавила стон боли, но зато боль помогла голове проясниться. Меня уже не пыталось покинуть сознание.

Третье покушение на меня за одну ночь. Кто-то очень решительно настроен.

Холод встал за мной, как Сиобхан стояла за Келом, как Эймон встал позади королевы.

Андаис смотрела вдаль, поверх голов собравшейся знати. Гоблины и низшие народы, те, кого вообще пригласили, рассыпались за резными длинными столами по обе стороны комнаты. Но даже царю Курагу не полагался здесь трон. Здесь он был всего лишь одним из многих.

– Да будет известно, что принцесса Мередит, дочь моего брата, отныне моя наследница.

Шум подавленных охов и ахов пролетел по залу как ветер, потом стих, и снова воцарилась тишина. Тишина такая плотная, что белые дамы поднялись в воздух полувидимыми облачками и затанцевали на ней.

Кел уже вскочил на ноги:

– Мама!

– Мередит наконец вошла в силу. Она – носительница руки плоти, каким был до нее ее отец.

Кел все еще стоял.

– Моя кузина воспользовалась рукой плоти в смертельном бою и покрыла себя кровью перед лицом не менее двух свидетелей-сидхе.

Он снова сел, довольный собой.

Королева посмотрела на него так холодно, что его самоуверенность сползла с физиономии, оставив тревогу.

– Ты говоришь так, будто я не знаю законов собственного королевства, сын мой. Все произошло в согласии с нашими традициями. Шолто! – позвала она.

Шолто встал с большого кресла у дверей. С одной стороны от него стояла Черная Агнес, с другой – Сегна Золотая.

Огромными нетопырями свисали с потолка ночные летуны. Другие создания слуа клубились вокруг него. Гетхин помахал мне рукой.

– Да, королева Андаис? – произнес Шолто.

Волосы его были стянуты в хвост и отведены назад от лица, столь же красивого и надменного, как у любого из находившихся в зале.

– Расскажи Двору то, что рассказывал мне.

Шолто рассказал, как Нерис на меня напала, хотя умолчал почему. Он изложил отредактированную версию событий, но этого было достаточно. Однако Дойла он не упомянул, и мне показалось это странным – упустить такой важный момент.

Королева встала:

– Мередит во всем теперь равна Келу, моему сыну. Но, поскольку у меня только один трон, подлежащий наследованию, он отойдет к тому из них, кто первый окажется с ребенком. Если Кел в течение трех лет подарит ребенка одной из дам Двора, он будет вашим королем. Если первой затяжелеет Мередит, вашей королевой будет она. Дабы предоставить Мередит выбор из мужчин Двора, я снимаю со своих стражей обет целомудрия – для нее и только для нее.

Призраки вились над головой как веселые облака, и тишина становилась глубже, будто мы все на дне глубокого сверкающего колодца. Выражение на лицах мужчин менялось от удивления, презрения к потрясению – у некоторых к неприкрытому вожделению. Но почти все мужские лица повернулись ко мне.

– Она вольна выбирать любого из вас. – Андаис опустилась на свой трон, расправив юбки. – На самом деле, я полагаю, она уже начала свой выбор. – Светло-серые глаза обратились ко мне. – Это так, племянница?

Я кивнула.

– Тогда вызови их вперед, пусть воссядут рядом с тобой.

– Нет, – возразил Кел. – Она должна иметь двух свидетелей из сидхе. Шолто – только один.

– Я второй, – произнес Дойл, все еще на коленях.

Кел медленно опустился на свой трон. Даже у него не хватило бы наглости сомневаться в слове Дойла. Он таращился на меня, и ненависть в его взгляде буквально жгла мне кожу.

Я отвернулась от его ненавидящего взгляда и обратила взор к мужчинам, все еще стоящим на коленях перед помостом, Я протянула им руки, и Гален, Дойл и Рис поднялись и зашагали по ступеням ко мне. Дойл поцеловал мне руку и занял свой пост рядом с Холодом у меня за спиной. Гален и Рис сели у моих ног, как Кеелин сидела возле Кела. По мне, это было излишне сервильно, но я не знала, что еще можно было бы сделать. Китто остался лежать на полу, не двигаясь.

Я повернулась к тете:

– Королева Андаис, это Китто, гоблин. Он входит в мое соглашение с Курагом, царем гоблинов, о союзе между царством гоблинов и мною, заключенном на шесть месяцев.

Андаис возвела глаза к потолку:

– Ты не теряла времени зря, Мередит.

– Мне казалось, что мне нужны сильные союзники, моя королева.

Мои глаза все время возвращались к Келу, хотя я старалась не смотреть на него.

– Потом ты должна мне рассказать, как тебе удалось вырвать у Курага шесть месяцев, но сейчас – зови своего гоблина.