Шелковая императрица - Фреш Жозе

Ребенок должен был появиться на свет, как она полагала, через семь месяцев. У-хоу еще не сообщила о беременности супругу. Слабость императора становилась все очевиднее. Уже несколько месяцев его здоровье ухудшалось, часто случались лихорадка и временный паралич лица. Однако это не подорвало его интереса к молоденьким девушкам, их непрестанно подбирала ему Служба женских покоев. Уже месяц император предавался утехам в объятиях юной персидской пленницы с длинными вьющимися локонами, перед красотой которых он не мог устоять. Слухи о новом увлечении Гао-цзуна широко распространились, о нем судачили повсюду, и У-хоу уже не могла слышать о персиянке без зубовного скрежета.

Она решила, что ее успокоит песня сверчка, и прошла во внутренний сад, где на ветке карликового клена висела круглая клетка. Императрица перенесла ее в комнату и прилегла. Однако знакомые звуки лишь усилили страдание. Тогда она вызвала Немого и поручила ему то, что противоречило дворцовым правилам: привести врача-даоса, не дожидаясь согласия Главной канцелярии.

— Немой, мне сказали, что уже несколько дней на большой рынок для простого народа приходит некий священник-даос, продающий необыкновенные снадобья. При этом волшебнике состоят двое необыкновенных детей, один из которых личиком похож на обезьянку, а у другого — нормальный, человеческий облик. Толпа собирается со всех концов города, чтобы увидеть их. Тебе об этом известно?

Немой отрицательно мотнул головой.

— Ну, так иди разузнай! И если эти рассказы правдивы, сразу приведи его сюда! — распорядилась она.

Когда Немой появился в рядах, где торговали целебными травами, он увидел плотную толпу, собравшуюся возле одного прилавка.

— Подходите, господа, подходите! Я продам вам любые лечебные снадобья! — донесся оттуда звучный голос.

Гигант-монгол рассек толпу, и люди опасливо расступились перед ним.

Торговец лекарственными травами, столь успешно привлекавший внимание толпы, безусловно, был тем самым монахом-даосом, заинтересовавшим У-хоу. В числе его товаров, разложенных по маленьким корзинкам, были разноцветные порошки, сушеные листья и корешки. Даосу помогал еще один человек, ловко заворачивавший покупки по указанию лекаря. Рядом сидела миловидная молодая женщина с двумя младенцами на коленях; одно детское личико, действительно, оказалось покрыто обезьяньей шерсткой. У ног женщины, свесив язык, развалилась огромная желтая собака. Немой расслышал, что в толпе детей называли Небесными Близнецами.

Торговля шла бойко: многие подходили приобрести щепотку целебного порошка или горсть листьев только для того, чтобы прикоснуться невзначай к краешку детского одеяльца. Немного послушав пересуды, Немой одним движением протиснулся вперед и развернул перед лицом даоса лист бумаги, отмеченный восковой печатью с фениксом. Лекарь начал читать и не смог скрыть изумления. Написанный изысканным канцелярским почерком, характерным для высокооплачиваемых писцов из важных государственных учреждений, текст гласил:

«Настоящим приказываю добровольно следовать за подателем сего письма. Он приведет вас ко мне, в императорский дворец, где вам не причинят вреда. Вам следует сменить одежду, тогда охрана не помешает вам пройти. Я срочно нуждаюсь в вашем мастерстве врачевания. Следуйте за подателем письма немедленно! Императрица У-хоу».

Пять Защит показал письмо Умаре.

— Если подпись на письме подлинная, по-моему, будет весьма трудно отказаться от приглашения, — прошептала девушка.

— Я не сомневаюсь в том, что оно подлинное! — так же шепотом ответил Пять Защит, кивнув на паланкин императорских цветов, остановившийся поодаль. Рядом маячили несколько стражников с хлыстами, необходимыми для разгона людей с дороги. — Я пойду, а ты жди меня здесь, Умара.

— Не оставляй меня, Пять Защит! Я боюсь, что какие-нибудь обстоятельства разлучат нас навсегда!

— А дети? — прошептал он. — Мы не можем просто оставить их здесь, на рынке, под присмотром одного только ма-ни-па! Это большой город, всякое может случиться.

— Мы возьмем их с собой, — решительно заявила Умара.

— А я? — забеспокоился ма-ни-па. — А собака? Я не удержу ее, если унесут детей!

Немой, кажется, отлично слышал все эти переговоры, и они ему надоели.

Он нетерпеливо сделал выразительный, хорошо понятный жест: поднимайтесь все вместе, берите детей, лекарства, собаку — и следуйте за мной! Даосу он выдал костюм чиновника низшего, девятого разряда, что позволяло тому войти во дворец.

В огромном внутреннем дворе императорского дворца множество садовников трудились, подстригая сотни карликовых деревьев, высаженных в бронзовых сосудах, расставленных безупречно ровными рядами. Молодые люди не смогли удержаться от восхищенных возгласов. Немой показал жестом, что дальше лекарь пойдет один, а остальным нужно оставаться на месте.

Миновав множество ворот и портиков, длинных извилистых коридоров, они предстали перед У-хоу. Она сидела, напряженно застыв, а служанка закрепляла ее высокую прическу с помощью длинных шпилек. Пять Защит убедился, что слава о красоте У-хоу вовсе не была преувеличенной. При появлении мнимого лекаря императрица подала служанке знак удалиться.

— Птица мигрени так сильно клюет меня в голову! Что ты можешь для меня сделать? — заговорила она, в то время как Пять Защит склонился в глубоком поклоне.

— Ваше величество, я располагаю лишь самыми простыми средствами! Порошками из трав, минеральными снадобьями… — ответил он, чувствуя, как душа уходит в пятки.

— Дай мне те лекарства, какие у тебя есть, и побыстрее!

— Ваше величество, все они остались в сумке, в паланкине, который стоит во дворе, — пробормотал Пять Защит.

— Хорошо, идем туда! — Она порывисто встала и стремительно последовала к выходу.

Пять Защит поспешил вслед, слегка подгоняемый Немым.

Во дворе Умара пыталась успокоить плачущих младенцев.

— Какие необычные дети! Я уже слышала о них прежде! Тот ребенок носит на себе дурна![47] — воскликнула восхищенная У-хоу, внимательно взглянув в лицо крошечной девочке, а Лапика, недовольная вторжением незнакомцев и не желавшая, чтобы кто-то посторонний коснулся ее маленькой подопечной, угрожающе оскалилась и зарычала.

Ма-ни-па мгновенно бросился вперед и схватил ее за ошейник.

— Проведи всю эту странную компанию ко мне, лучше поговорим внутри! — приказала императрица слуге-гиганту, а Пять Защит тем временем торопливо рылся в запасе снадобий, пытаясь подобрать те, что способны унять головную боль.

— Эта собака — кормилица, ваше величество. Позволите ли вы взять ее с собой? — спросила Умара, ничуть не смутившись, и У-хоу слегка улыбнулась в ответ.

Когда все они оказались в апартаментах императрицы, молодая несторианка, везде чувствовавшая себя непринужденно, деловито пристроила младенцев к сосцам Лапики.

Пять Защит размешал в чаше с водой лекарство, состоявшее из порошка мяты и ревеня, подобрав пропорции, которые ему в годы послушничества рекомендовал один старый монах, уверявший, что это незаменимое средство от головной боли.

— Отменное снадобье! Птица, беспрестанно стучавшая по моей голове, начинает уставать! — через некоторое время после приема целебного напитка произнесла императрица.

У-хоу повеселела и с любопытством рассматривала необычных гостей.

Оба младенца, насытившись, задремали под брюхом желтой собаки. Ма-ни-па осторожно завернул их в выцветшие одеяльца.

— Ваше величество, это хорошее средство! Я узнал о нем от одного мудрого монаха, оно действует немедленно. Принимайте его по три раза в день в течение трех дней! — почтительно произнес Пять Защит.

— В таком случае ты придешь сюда столько раз, сколько потребуется. Заплатят тебе соответственно. Однако надо соблюдать скрытность: даосам строго запрещено входить в императорский дворец без особого разрешения канцелярии, — сказала императрица.

— Я в вашем распоряжении, ваше величество!