Ядовитые цветы - Анна Берсенева

– Значит, ты забыла? Ведь мы договорились послушать концерт в соборе Альтенберга.

«Ну что я за идиотка! – выругала себя Лиза. – Ни за что ни про что обидела человека!»

– Что ты, конечно, я не забыла! – поспешила она успокоить Пауля. – Просто было много дел по хозяйству, вот и вылетело из головы на минуту. Когда мы встречаемся?

Договорились, что Пауль заедет за Лизой в семь. Концерт начинался в девять, ехать до Альтенберга было недалеко.

– Но там очень красивые окрестности, – объяснил Пауль. – Возможно, ты захочешь их осмотреть.

«Что ж, будем осматривать окрестности, – весело решила Лиза. – С ума сойдешь от их тяги к знаниям! А раз уж я еду на концерт, придется все-таки купить бронзовый пиджак…»

На следующий день Пауль заехал за ней минута в минуту; впрочем, Лиза ничего другого и не ожидала. Он остановил сверкающий «Форд» у крыльца и вышел из машины, чтобы открыть перед ней дверцу. Костюм на нем был безупречный, это Лиза отметила сразу, несмотря на то что была поглощена своим новым пиджаком.

«Но на верблюда он все-таки похож, – тут же подумала она. – Хороший такой, добрый верблюд».

Окрестности Альтенберга не произвели на нее особенного впечатления – просто чистенькая, благоустроенная местность. Зато сам собор – Лиза глаз не могла от него оторвать! Его золотисто-коричневые витражи мягко светились в сумерках, он ничем не напоминал Кельнский собор, и Лиза любовалась им совсем с другим чувством – более домашним, что ли. Пауль заметил, как внимательно она рассматривает витражи, и тут же начал ей рассказывать историю этого собора, назвал даже архитектора. Лиза почувствовала, что ее почему-то раздражает сейчас этот познавательный рассказ. Ей хотелось просто стоять, задрав голову, и любоваться золотым сиянием, которое шло от витража. Но не могла же она оборвать Пауля, он так искренне хотел сообщить ей что-то новое…

К счастью, следовало поторопиться, и они вошли вовнутрь.

Концерт был чудесный, тут уж Лизе не пришлось изображать интерес. Она слушала, как улетают под купол звуки детских голосов, чувствовала, как гул органа отдается в стенах. Случайно взглянув на Пауля, она поняла, что он тоже получает удовольствие от музыки Баха.

Когда смолкли последние аккорды, никто не захлопал.

– В церковных концертах хлопать не принято, – шепотом разъяснил Пауль.

Они медленно вышли на улицу, прошли к машине, припаркованной на стоянке у собора.

– Что, если мы выпьем немного вина? – предложил Пауль, и Лиза кивнула.

Они заехали в небольшой ресторанчик здесь же, в Альтенберге.

– Собственно, я хотел предложить тебе поужинать, если ты считаешь, что еще не слишком поздно для еды, – уточнил Пауль.

– Я хочу есть, – улыбнулась Лиза. – Значит, наверное, еще не слишком поздно?

Ужин в этом крошечном ресторанчике оказался изысканным.

– Возьмем что-нибудь легкое? – предложил Пауль, и Лиза не стала возражать.

Он заказал артишоки, какие-то французские салаты, фрукты. Лиза выпила бордо и тут же заметила, что и Пауль с удовольствием прихлебывает вино.

– Разве можно пить за рулем? – удивилась она.

Надо же, а еще законопослушный немец! Впрочем, оказалось, что Пауль именно законопослушен: он тут же разъяснил Лизе, какое именно количество алкоголя в крови считается допустимым для водителя.

– Правда, – добавил он, – если в результате употребления алкоголя я стану виновником дорожного происшествия, то для полиции и суда окажется неважно, сколько именно алкоголя было у меня в крови.

– Странный закон! – удивилась Лиза.

– У нас много странных законов, – улыбнулся Пауль. – Например, ты знаешь, что собаки не должны лаять с одиннадцати вечера до шести утра, и еще с двух до трех дня? И вообще, они не должны лаять больше десяти минут подряд.

– То есть как – не должны? – поразилась Лиза. – А как им запретить?

– У каждой собаки есть хозяин, – объяснил Пауль. – И он должен уметь запретить своей собаке лаять, когда все уже спят.

– А если она все-таки не хочет? – не унималась Лиза, которой уже становилось смешно. – Что тогда, пасть ей завязывать?

– Нет, – снова объяснил Пауль. – Тогда на него могут подать в суд и потребовать, чтобы он посещал с собакой специальную школу – очень дорогую! – где собаку научат правильно себя вести. Я думаю, это совершенно справедливый закон. Почему соседи должны страдать из-за чьей-то невоспитанной собаки?

Ужин был приятным, в ресторане играла тихая музыка, посверкивали в полумраке бокалы, плясали блики от свечей. И все-таки Лиза вскоре поняла, что ей хочется домой – даже не в Москву, а просто в свою, уже обжитую, комнату. Ей надоело слушать Пауля, и она ничего не могла с собой поделать.

Однако она замечала, что Пауль вовсе не торопится домой. Он явно получал удовольствие от беседы с ней.

«Бывает же так, – размышляла Лиза, машинально отвечая на какие-то его вопросы. – Ведь он хороший человек, порядочный до невозможности, это сразу видно. И почему я решила, что он скучный, разве в Новополоцке я проводила время с такими уж интересными людьми? А все-таки мне неинтересно с ним, я едва сдерживаю себя, чтобы не поглядывать каждые пять минут на часы. Почему это так?»

– Пожалуй, нам пора ехать, – решил наконец Пауль. – Ты не против?

Разумеется, она была не против. От выпитого вина Лизе хотелось спать, к тому же было уже два часа ночи.

– А ты не устал? – спросила она Пауля.

– Ничуть! – ответил он. – Мне очень приятно беседовать с тобой, Лиза, и я не чувствую усталости.

«Не уснуть бы прямо в машине, – думала она. – Странный какой-то вечер: и придраться не к чему, все было хорошо, и скука вместе с тем невообразимая!..»

– Надеюсь, мы встретимся снова, Лиза? – спросил Пауль, открывая перед ней дверцу, когда «Форд» наконец остановился у крыльца Нойбергов.

– Ну конечно! – ответила Лиза, понимая, что не сможет отказаться от встречи, когда он позвонит снова.

– Я посмотрю, где ожидаются хорошие концерты, – сказал Пауль. – Благодарю за прекрасный вечер, Лиза, и спокойной ночи.

Простившись с Паулем, Лиза едва добрела до кровати.

«Надо же, какое крепкое вино это бордо!» – подумала она, засыпая.

Глава 6

Кажется, то, для чего она ехала сюда, начало наконец осуществляться. Лиза чувствовала, как медленно проходит ее душевное смятение, которое уже казалось ей неизбывным. И красные розы в саду Нойбергов больше не казались ей ядовитыми. Просто красивые цветы, вот и все.

Она привыкла к Германии, смирилась с тем, что ей не нравилось – это легко было сделать, потому что не нравящееся никак не влияло на ее жизнь, – и, главное, научилась радоваться тому, что могла предложить ей эта страна. Конечно, она и сама не объяснила бы, что значит для нее это предложение – во всяком случае, не изобилие в магазинах. Может быть, свобода выбирать каждую свою минуту, каждый свой следующий шаг? Или неизменное уважение к себе, которое она чувствовала везде и всюду?