Собрание сочинений: В 6 т. Том 2. Суперсыщик Калле Блумквист - Астрид Линдгрен

Глупыш отчаянно завыл. Его самые печальные на свете карие глаза обвиняюще смотрели на хозяина: неужели он опять уйдет? Расмус наклонился и приласкал его.

— Да, Глупыш, учителя не могут жить без меня!

Схватив учебники, он помчался в школу. У калитки он остановился помахать рукой Глупышу. Тот, как обычно, сидел у маленького окошка в тамбуре, глядя вслед Расмусу. Но окошко, вероятно, не было хорошенько заперто, потому что внезапно оно распахнулось, и Глупыш, ликующе тявкая, выпрыгнул оттуда и кинулся по лужайке прямо к Расмусу. Он дико лаял, чтобы объяснить хозяину, какая это была удачная шутка.

— Знаешь что, Глупыш, — сказал Расмус, — я начинаю думать, что ты умеешь открывать запертые окна. Правда умеешь?

Глупыш снова залаял и переменил тему разговора; ведь это его личное дело, как он ухитряется сбрасывать оконные крючки.

Но хозяин немилосердно водворил его обратно в неволю. Затащив песика в кухню, он сказал маме:

— Доброе утро, мама, я побежал. Но, будь добра, запри окошко в тамбуре, а не то Глупыш снова выскочит оттуда.

Потом он пошел в школу и уже не думал ни о Глупыше, ни о рубце, ни о сетке, ни о книжке, ни о сычуге, мысли его были заняты лишь Крапинкой… и ее печалями. И у него был такой задумчивый вид, что Понтус испугался, решив, что Расмус заболел.

— He-а, это из-за Крапинки, — сказал Расмус.

— А что с ней? — спросил Понтус.

Расмус скорчил гримасу.

— Любовь и беда, — сказал он.

На лице у Понтуса появилось выражение глубокого участия.

— Она попала в беду? — спросил он.

— Да, именно так, — ответил Расмус, — в ужасную беду!

И он все рассказал Понтусу. Само собой разумеется, он должен был это сделать. Он знал, что Понтус будет хранить нерушимое молчание, да и вообще у этой парочки не было секретов друг от друга. А кроме того, в отчаянной голове Расмуса начал вырисовываться некий план, и чтобы осуществить его, необходима была помощь Понтуса.

На первом уроке была биология, а у него — достаточно времени на размышления. Он мог более детально разработать свой план и изложить его Понтусу на переменке.

— Ну, а четвертый желудок коровы как называется? — спросил учитель биологии.

Отвечать должен был Понтус, но он ни за что на свете не мог вспомнить название «сычуг». Он помнил только, что оно звучало вроде бы как название озера, и попытался было начать с названия «Осунден», но на всякий случай решил промолчать, и вопрос пошел по кругу дальше.

— Четвертый желудок коровы… Расмус?

Расмус вздрогнул.

— Каталог, — очнувшись, ответил он.

Весь класс расхохотался, а магистр Хельгрен покачал головой:

— Заметно, что у вас вчера было два дополнительных свободных урока.

На перемене Расмус подстроил все так, чтобы оказаться с Понтусом в углу школьного двора.

— Слушай, Понтус, хочешь стать членом Корпуса Спасения? — спросил он.

Понтус ничего не понял.

— Какого еще Корпуса Спасения?

— «Корпуса Спасения Жертв Любви», — ответил Расмус. — Я недавно основал его. Смотри, там этот дурак Йоаким!

Он сердито уставился на темнокудрого юношу, который как раз прогуливался мимо них в обществе двух других гимназистов. И этот негодяй заставил Крапинку плакать!

— Крапинка, верно, думает, что он красивый, — предположил Понтус. — Раз у него такие волосы и такие черные глаза, он, видно, кажется ей интересным и настоящим аристократом.

Расмус фыркнул.

— Пусть будет каким угодно интересным и настоящим аристократом, — сказал он. — Пусть играет на гитаре, и пусть он самый лучший гимназист, и пусть влюбляет в себя девчонок сколько влезет, но одно — абсолютно точно!

— Что именно? — спросил Понтус.

— А то, что моя сестра не попадет в какой-то там «Каталог дешевой распродажи»!

— Конечно, нет! — согласился Понтус. — Но как ты ему помешаешь?

— Я пойду и стибрю у него этот каталог. Вот что я собираюсь сделать!

Понтус вытаращил глаза:

— Ты в своем уме? Как ты это сделаешь?

У Расмуса был решительный вид, точь-в-точь такой же решительный и упрямый, как всегда, когда он замысливал какое-нибудь сумасбродство.

— Я украду каталог сегодня же ночью, когда Йоаким будет спать. Пойдешь со мной?

Понтус еще сильнее вытаращил глаза, и в нем все забурлило от восторга. Предложи Расмус перевернуть школу вверх дном, запереть в кутузку учителей, а им самим сбежать в Америку, у Понтуса был бы такой же восторженный вид. Он счел предложение Расмуса просто великолепным — самому ему ничего подобного в голову прийти не могло, он это знал. Понтус был готов участвовать во всех авантюрах Расмуса… но тайком забраться к Йоакиму! При одной мысли об этом Понтус захихикал.

— Ой, только бы мне удержаться от смеха… Ты в самом деле думаешь, что мы можем забраться к нему?

Расмус кивнул:

— Мы можем по крайней мере попытаться. Поставь свой будильник на половину второго ночи.

Они проболтали об этом всю перемену, и это развлекло их. Жажда приключений трепала их, как лихорадка. Горести Крапинки уже отступили на задний план, теперь все это превратилось в опасную, увлекательную и веселую игру. Поэтому, когда начался следующий урок, «Корпус Спасения Жертв Любви» был чрезвычайно взбудоражен. На юных лицах Расмуса и Понтуса читалось усердие, которое и трогало и радовало их учителя математики. Посмотрев на Понтуса, такого хитрющего и довольного, он потрепал ему волосы указкой и сказал:

— Какой у тебя, братец Понтус, веселый вид, ты радуешься, что научишься считать?

Понтус тихонько хихикнул и ничего не ответил.

— А у Расмуса Перссона вид необыкновенного мудреца, — продолжал магистр. — Полезно иногда посидеть в коридоре, предаваясь размышлениям о самом себе.

Оба они, весельчак и мудрец, тайно обменялись понимающими взглядами. Им очень хотелось угодить магистру и решить для него несколько несложных примеров, однако очень трудно было оторваться от бесконечно более важных мыслей. Школьный день тягуче продвигался вперед. Но наконец-то зазвонил звонок, возвещая конец последнего урока, и двадцать пять мальчиков — Расмус и Понтус впереди всех, — словно свора кровожадных псов, ринулись к выходу. В дверном проеме Стиг попытался было протиснуться мимо, саданув Расмуса острым локтем меж ребер.

— Опаздываешь на поезд? — запальчиво спросил Расмус.

Спичка с презрительным видом ответил:

— Нет, а ты?

— Чего тогда толкаешься?

— А чего ты толкаешься, мелочь пузатая?

На улице состоялась рукопашная дискуссия о том, кто, собственно говоря, толкается, и она привела ко множеству новых толчков, пока они пытались внести ясность в этот вопрос. К тому же у них было еще несколько старых счетов, которые тоже надо было свести, и поэтому, как удовлетворенно констатировал Понтус, произошла «крупная драка на кулаках».

Все было бы хорошо, не вмешайся полиция.

— Что я вижу? Драка на улице? — услышал вдруг Расмус голос отца. — Безобразное поведение и просто не знаю что еще!..

Он схватил сына за шиворот, чтобы разнять драчунов, но Расмус не хотел, чтобы их разнимали.

— Сопротивление полиции, — громким голосом произнес его отец. — Не будете ли вы, господа, так любезны разойтись, иначе я буду вынужден посадить вас в кутузку!

Господа нехотя разошлись и отправились восвояси.

— Теперь ты видишь, каково иметь отца-полицейского? — сказал Расмус, оставшись наедине с Понтусом.

Из носа у него текла кровь, верхняя губа опухла, он дико дрался и все-таки не успел внушить Спичке, кто, собственно говоря, толкался, а все только потому, что явился папа и встрял в драку.

— Чепуха! Зато Спичка получил по заслугам, — сказал Понтус. — Побереги свои силы, они пригодятся в ночной экспедиции.

Стоя на тротуаре прямо против Расмуса, он разглядывал его опухшую губу.

— На кого-то ты стал похож, — сказал он.

И тут же расхохотался:

— Теперь я знаю: ты — вылитая фру Андерссон из нашего дома.

Уже расставаясь с Расмусом, Понтус снова засмеялся.

— Привет, фру Андерссон, — сказал он. — Увидимся ночью, фру Андерссон.

Но мама не засмеялась, увидев его опухшую губу.

— Боже мой! — сказала она. — С кем ты так играл на этот раз?

— Неужели тебе кажется, что я с кем-то играл? — угрюмо спросил Расмус. — Понтус говорит, что я похож на фру Андерссон с Вшивой горки.

Обед был не таким радостным, как всегда. Обычно он бывал одним из самых приятных событий дня — так считал Расмус.

Он любил вкусно поесть, а кроме того, весело было сидеть в уютной кухне, жевать, и болтать, и смеяться вместе с мамой, папой и Крапинкой. И все время ощущать у ног Глупыша, этот маленький теплый комочек.