Мистерия - Вероника Мелан

Она слушала недоверчиво и постоянно сглатывала, стеснялась шмыгать носом.

— Ты уже прошла этот урок — попала в Коридор, научилась здесь жить, нашла себе занятие, все это время читала. И теперь настало время новой части загадки, но это совсем не значит, что, решая ее, ты должна находиться здесь…

— Но где еще?

— Не перебивай. Еще раз повторяю — давай вернемся в мой мир вместе, расскажем твою историю моему Начальнику, дадим ему шанс подумать. Пусть он найдет на это время не сразу, так как у него первостепенно будут другие заботы — думаю, он будет носиться с тем ответом, который я принесу ему в кристалле, — но как только все успокоиться и утихнет, уверен, он найдет на тебя время и приложит усилия, чтобы помочь. А если…

— Но у меня мало времени.

— Ты опять перебиваешь? Я знаю, что у тебя мало времени, но не сомневаюсь, что Дрейк среагирует быстро — он вообще не любит затягивать с чем бы то ни было. Так вот… А если, — с нажимом повторил он начало той фразы, на которой прервался, — он не сможет тебе помочь, то уж точно сможет вернуть тебя назад в Криалу.

— Думаешь?

— Уверен. Меня же он сюда прислал? Так что, если тебе вдруг приспичит искать того же самого муара, хотя я почему-то уверен, что в ответе говорилось не об этом, ты благополучно вернешься назад и будешь делать то, что считаешь правильным. Но. НО! Гораздо больше шансов на благополучный исход появляется тогда, когда ты позволяешь кому-то оказать тебе помощь и когда вместо одной головы над проблемой думают две. Или три, или сколько понадобится. Согласна?

Кивка он не увидел, но Тайра хотя бы перестала плакать.

— Еще раз говорю — мне, наоборот, показалось, что тебе дали хороший ответ. Как бы сообщили «все будет хорошо», а уж метод — это дело второе. — Добавил Стив мягко. — Ну? Высушивай слезки и протягивай мне руку, я нацеплю на нее браслет.

— Стив… — Прошептала Тайра испуганно. — Я боюсь. Я всего боюсь — идти в твой мир, оставаться здесь, боюсь того, что будет дальше.

— Ты всегда всего боишься. — Проворчал он ласково. — Я уже заметил. Но дальше все будет хорошо. Однако оно будет хорошо только в том случае, если ты нажмешь кнопку одновременно со мной.

На тонком запястье со щелчком сомкнулась застежка — браслет Канна временно обрел другого хозяина.

— Ты ведь ее нажмешь?

Глядя на ремешок с кнопкой, Тайра молчала.

— Нажмешь?

Он снова разволновался, хотя до этого испытывал одно-единственное преобладающее над всеми остальными чувство — желание податься прочь отсюда, прочь из опостылевшего Коридора, домой, на свободу.

— Не знаю…

— Если ты ее не нажмешь и не появишься со мной там, в Нордейле, я буду вынужден вернуться за тобой, Тайра.

— Ты не придешь.

Теперь она улыбалась сквозь слезы — радостно и грустно одновременно.

— Приду. Будь уверена, приду. Пришел же я сюда один раз, думаешь, не смогу второй?

— Ты что, правда?…

— Правда. — Он не дал ей договорить. Просто положил ее голову себе на плечо, прижал ее ладонью и поцеловал в макушку. — Приду и вытащу тебя отсюда силком. Буду годами рыскать в тумане, спать на песке и жрать сухой паек или же вовсе, как ты, не жрать, но однажды я тебя отыщу и заставлю отправиться со мной.

— Ты не врешь. — Изрекла она глухо и удивленно.

— Не вру. Поэтому будь добра, не заставляй меня снова спускаться в эту поганую дыру и нажми на кнопку. Хорошо?

Он все-таки добился своего — ее голова согласно качнулась.

— Молодец.

Кажется, он охрип. Может, от волнения, а, может, от того, что через несколько секунд ему — им вместе — предстояло отправиться домой. Как же хорошо, Боги… Как же хорошо, что он, наконец, дожил до этого момента.

— Вот на эту. — Указал Стив пальцем на всякий случай. — Видишь? Нажимай до самого конца. На счет «три».

И принялся считать.

Глава 11. Возвращение

Уровень 14. Нордейл.

Ледяные дожди, которые без перерыва шли все последние дни, изменили цвет древесных крон с зеленых на бурые, а после и вовсе, как старость прореживает волосы на голове старухи, заставили деревья полысеть. Груды красно-коричневых, непривычных по цвету в это время года листьев плавали в мутных лужах вперемешку с мусором; которые сутки на работу не выходили дворники. Вообще никто не выходил.

Печально.

Дрейк стоял на крыше «Реактора» и смотрел на внезапно возникшие в облаках просветы. Тут и там тучи разошлись, будто в насмешку обнажив голубое небо — смотри, мол, оно еще существует, но ненадолго. Многочасовой ливень прекратился.

Что это — затишье перед бурей? Передышка перед началом глобальной катастрофы? Напоминание о былом? Последние пять минут, чтобы вспомнить самое важное и попрощаться — дымящаяся в руках будущего висельника сигарета?

Он все еще верил, но уже вяло, призрачно. Как будто то была не вера даже, а ее отголосок, тающий в небе след — память о настоящей уверенности, знании о том, что все будет хорошо. Но прощаться он не будет — не готов. И никогда не будет готов.

Дрейк, возможно, погряз бы в мрачных мыслях окончательно, если бы не раздавшиеся за спиной спешные шаги. Быстрые и неровные — шаги крайне взволнованного человека. Уже по коснувшемуся затылка полю Дрейк понял, что это Джон.

Взволнованный нервный Джон? Это уже интересно. Что-то случилось?

— Сигнал! Пришел сигнал, Дрейк!

Начальник резко развернулся — забыл и про небо, и про конец света, хотя тот все еще насмешливо пялился на мелких людишек сквозь образовавшиеся в облаках рваные дыры.

— Сигнал от Стива?

— Да, от обоих…

— Что? — Дрейк мигнул. — От обоих Стивов?

— Нет, от Стива и кого-то еще. Пришло два сигнала — второй с браслета Аарона. Похоже, у нас гость.

— Собирай машину. Едем!

И откуда только возникла в голосе прежняя сталь, в руках сила, а в сердце та самая уверенность, которую Дрейк тщетно силился отыскать внутри себя все последние часы?

Вот оно — свершилось. Нет, конечно, еще ничего неизвестно, совсем ничего, но все же концу света уже можно показать если не средний палец, то хотя бы кулак.

Все, что происходило после нажатия на кнопку, Тайра помнила расплывчато.

Первое и болезненно яркое ощущение — это холодный, почти ледяной влажный воздух, окутавший неготовое к резкой смене температурного режима тело. Она моментально задубела, и ладно бы только это, но уже через секунду после того, как ее ступни коснулись не менее холодной комковатой сырой земли, все внутренние органы вдруг налились свинцовой тяжестью, руки и ноги прибавили в весе, голова отяжелела. Что это — незнакомое притяжение поверхности чужого мира, к которому она оказалась неприспособленной, или же нагрянувшая за беглянкой смерть?