Пираты Короля-Солнца - Марина Алексеева

ЛЮК: Хочу прославиться!

ГУГЕНОТ: Хочу вернуться с войны живым!

Будучи в допустимых пределах суеверными, Пираты не стали обсуждать, кто что загадал. Только выяснили друг у друга, успели ли, и каждый подумал, что они загадали почти неисполнимые желания. За исключением желторотых — те искренне верили, что их желания сбудутся.

— Вношу предложение, — сказал Шарль-Анри, — Выпить за исполнение желаний!

— Через полчаса, — сказал Рауль, — Сейчас перерыв.

— Вы, может, неважное что-нибудь загадали, а я-то очень важное! — вздохнул Шарль-Анри.

— Я тоже очень важное, — тихо ответил Рауль, — Но почти неисполнимое.

Чтобы Железная Маска оказался на свободе. Разве такое возможно? Пора перестать верить в чудеса. А освободить принца может только чудо. Такое желание спровоцировала 'галлюцинация' Оливье де Невиля, его дурацкие вопросы: 'Ты один? Или вас двое? ' — 'У меня-то двойника нет, — подумал тогда Рауль, — Но то, что есть человек, как две капли воды похожий на короля — не галлюцинация' . Он догадался, какое желание загадал Шарль-Анри де Суайекур, зная о клятве желторотого насчет ежедневных писем оставшейся во Франции кузине. Шарль-Анри опять вздохнул и не стал настаивать на немедленном продолжении пирушки — он, как и все подданные Пиратского Короля, и представить не мог, о чем думает их некоронованный монарх. Все пошли по ложному пути насчет заветного желания своего Короля.

Оливье для себя давно решил, что не для него Любовь с большой буквы и не стал про себя ничего загадывать. Вот его-то 'неисполнимое' желание уже исполнилось наполовину, хотя наши герои еще не разобрались в своих чувствах. Де Невиль думал, что раз уж ему самому так резко не повезло в любви, пусть, если такое возможно, эта Любовь — с большой буквы — посетит его друзей, Рауля и Анжелику.

Серж де Фуа, очень мало надеясь на возможность союза с принцессой Орлеанской, пожелал счастья своей любимой, пусть даже с другим, пусть уже без него самого. А Гугенот, в душе наиболее жизнерадостный и наименее склонный к пессимизму из всей компании, хотя порой производил совершенно противоположное впечатление, все же пытался предпринять все, чтобы встретить грядущую войну во всеоружии — для того и запасался соответствующей литературой. Чтобы выжить самому и помочь друзьям. Итак, наши герои переговаривались, любуясь высокими звездами и обменивались репликами, относящимися к области астрономии.

А Гугенот тревожно сказал Люку:

— Sillence, Люк! Молчи, ты чуть было не проболтался!

— А есть ли смысл в том, чтобы скрывать правду? Все равно не получается веселая пирушка!

— Времена веселых пирушек остались в прошлом.

— И они никогда не вернутся, Гугенот?

— Не сейчас. Сейчас у всех слишком много тревоги. И боли. Хотя все стараются скрывать боль и тревогу. Наше будущее — тревога, наше прошлое — боль.

— А наше настоящее? Послать все к черту и жить настоящим! Моментом, мгновением, секундой! В ожидании отдаленного будущего, когда вместо тревоги и боли будет покой и счастье!

— Я так жить не могу. Но я хотел дать им забыться. А сюда я вызвал тебя не для абстрактных разговоров. Хватит философствовать! Зачем, зачем герцог подсунул Раулю вторую бумагу? Как получилось, что Рауль, такой умница, подписал ее не читая?

— Рауль порядочно нагрузился. И потом, думаю, настолько доверяет герцогу, что не заподозрил подвоха с его стороны.

— А если Рауль уже подписал этот приказ?

— Насчет дуэлей?

— Да.

— Но почему именно Рауль? Вы все ввязывались в дуэли. Ты, к примеру…Даже желторотый Шарль-Анри, и тот ухитрился затеять в своей провинции поединок с братом королевской фав…приятельницы.

— Да потому, что наш лидер — Рауль, и герцог это понял еще на банкете в кают-компании. А стадо следует за вожаком. Так-то вот.

— Тогда тем более надо предупредить Пиратов.

— Подожди, — сказал Гугенот, — Видишь сам, в каком они состоянии.

— По-моему, все сохраняют ясность мысли. Кляксы — это не что иное, как очередной эксцентричный выпад в адрес Короля-Солнца со стороны Рауля. Он придуривается, скорее играет роль пьяного. Вот парень! Так и лезет на рожон.

— Ну, меня-то он не одурачит. А если…мы с тобой ошиблись, Люк!

— То есть?

— Два слова, и возвращаемся. Мы и так долго торчим у борта. Герцог хитростью выманил у Рауля подпись на какой-то важной бумаге. Его матушка о чем-то шепталась с Бофором. Знаешь, что могло быть в той бумаге? У Бофора есть очень хорошенькая дочь. В той бумаге могло быть обязательство жениться на мадемуазель де Бофор.

— Но бумага, подписанная в таком состоянии, не имеет юридической силы. Такие обязательства подписывают, находясь в здравом уме и трезвой памяти.

— Какие-то предательские козни со стороны Бофора я исключаю. Герцог слишком тесно связан с родителями Рауля, чтобы подстроить ему ловушку.

— А женитьба на дочери герцога — не ловушка?

— Это фантастическая удача! — сказал Гугенот.

— Тогда, — Sillence, о Ахиллес!

— Silentium,[45] о Апеллес! — кивнул Гугенот.

— А как насчет проблемы дуэлей? — вспомнил Люк.

— Ох, — вздохнул Гугенот, — Утро вечера мудренее.

А Пираты отыскивали на небе Большую и Малую Медведицу, Кассиопею и другие созвездия.

— А я хочу увидеть Южный Крест, — сказал Шарль-Анри мечтательно.

— Это в другом полушарии, чудак-человек, — сказал Серж, — По ту сторону экватора.

— Я знаю, — ответил Шарль-Анри, — Сир, полчаса уже прошло?

— Вам не терпится напиться, Шарль-Анри? Не прошло. Еще десять минут.

— Мне есть захотелось.

— Ешьте сколько угодно. Мой запрет относится только к крепким напиткам.

— Да ладно, — сказал Оливье, — Уже можно, сир!

— Еще нельзя, магистр, если вы отказываетесь подчиняться моей воле, я отрекаюсь от своего королевского звания и иду спать. Печальный пример Люка побуждает меня к столь решительным, хоть и непопулярным мерам.

— Люк — слабак, — сказал Оливье, — Люк пить не умеет.

— Это ты пить не умеешь. Как вы там, Люк?

— Нормально, сир. Все прошло. А что, вы нас ждали? Чего сидим? Господа Пираты! Жизнь так быстротечна, надо ловить каждое мгновение! Я художник, и, быть может, кажусь вам наивным и восторженным, но давайте наслаждаться этим прекрасным мгновением, когда над нами высокое небо, усеянное звездами, перед нами — весь мир, под нами — море, которое встретило нас как друзей. Будущее мы завоюем! А настоящее, эти минуты прекрасны! И чего мы ждем?

— Вижу, Апеллесу полегчало, — сказал Серж, — И, правда, чего ждем?