Полное собрание сочинений. Том 16. Июнь 1907 — март 1908 - Владимир Ленин (Ульянов)

Следует ли из этого, что марксисты вовсе должны оставить мысль о крестьянской аграрной революции? Нет, такой вывод был бы достоин только людей, чье миросозерцание представляет из себя либеральную пародию на марксизм. Из сказанного следует только, во-1-х, что марксизм не может связывать судеб социализма в России с исходом буржуазно-демократического переворота; во-2-х, что марксизм должен считаться с обеими возможностями капиталистической эволюции земледелия в России и ясно показать народу условия и значение каждой возможности; в-3-их, что марксизм должен решительно бороться с тем взглядом, будто возможен радикальный аграрный переворот в России без радикального политического переворота.

1) Социалисты-революционеры, как и все сколько-нибудь последовательные народники, не понимают буржуазного характера крестьянской революции и связывают с ней весь свой квазисоциализм. Благоприятный исход крестьянской революции означал бы, по мнению народников, торжество народнического социализма в России. На деле такой исход был бы самым быстрым и самым решительным крахом народнического (крестьянского) социализма. Чем полнее и решительнее была бы победа крестьянской революции, тем быстрее превратится крестьянство в свободных буржуазных фермеров, которые «дадут отставку» народническому «социализму». Наоборот, неблагоприятный исход на некоторое время затянет агонию народнического социализма, даст возможность несколько продержаться той иллюзии, будто критика помещичье-буржуазной разновидности капитализма есть критика капитализма вообще.

Социал-демократия, партия пролетариата, никоим образом не связывает судьбы социализма с тем или иным исходом буржуазной революции. Оба исхода означают капиталистическое развитие и угнетение пролетариата и в монархии помещиков с частной собственностью на землю, и в республике фермеров, хотя бы с национализацией земли. Поэтому безусловно самостоятельная и чисто пролетарская партия одна только в состоянии отстоять дело социализма «при всяком положении демократических аграрных преобразований»[109], как сказано в заключительной части моей аграрной программы (эта часть вошла в тактическую резолюцию Стокгольмского съезда).

2) Но буржуазный характер обоих исходов аграрного переворота ни в каком случае не означает того, что с.-д. могут безразлично относиться к борьбе за тот или иной исход. Интересы рабочего класса безусловно требуют самой энергичной поддержки им крестьянской революции, – более того: руководящей роли его в крестьянской революции. Борясь за благоприятный исход ее, мы должны распространять в массах самое отчетливое понимание того, что значит сохранение помещичьего пути аграрной эволюции, какие неисчислимые бедствия (вытекающие не из капитализма, а из недостаточного развития капитализма) несет оно всем трудящимся массам. С другой стороны, мы должны также разъяснять мелкобуржуазный характер крестьянской революции и неосновательность «социалистических» упований на нее.

При этом наша программа – раз мы не связываем судьбы социализма с тем или иным исходом буржуазного переворота – не может быть одинаковой и на благоприятный и на «неблагоприятный случай». Если Плеханов сказал, что нам не нужно проектов, особо предусматривающих тот и другой (следовательно, построенных с «если»), то он просто сказал, не подумавши. Ибо именно с его точки зрения, с точки зрения вероятности наихудшего исхода или необходимости считаться с ним, особенно необходимо разделение программы на две части, которые и были у меня. Необходимо сказать, что на данном пути помещичье-буржуазного развития рабочая партия отстаивает такие-то меры, но вместе с тем она помогает всеми силами крестьянству совершенно уничтожить помещичье землевладение и открыть этим возможность более широких и свободных условий развития. Об этой стороне дела у меня подробно сказано в «Докладе» (пункт об аренде, его необходимость в программе «на худший случай»; его отсутствие у Маслова)[110]. Добавлю только, что именно теперь, когда непосредственные условия деятельности с.-д. всего менее похожи на оптимистические предположения, ошибка Плеханова выступает еще яснее. Третья Дума ни в каком случае не может побудить нас прекратить борьбу за крестьянскую аграрную революцию, но на известный промежуток времени приходится работать на почве аграрных отношений, обеспечивающих самую дикую эксплуатацию помещиков. Именно Плеханов, особо заботившийся о худшем случае, оказался теперь без программы на худший случай!

3) Раз мы ставим своей задачей содействие крестьянской революции, надо ясно сознать трудность задачи и необходимость соответствия между политическими и аграрными преобразованиями. Иначе соединение «оптимизма» аграрного (конфискация плюс муниципализация или раздел) с «пессимизмом» политическим (Новоседский: демократизация «сравнительной степени» в центре) получается научно-несостоятельное, практически-реакционное.

Меньшевики точно против воли допускают крестьянскую революцию, не желая ясно и определенно поставить перед народом всего облика ее. У них сквозит взгляд, с бесподобной наивностью выраженный меньшевиком Птицыным в Стокгольме: «Пройдут революционные передряги, течение буржуазной жизни вернется в обычную колею, и, если не произойдет рабочей революции на Западе, буржуазия у нас неизбежно станет у власти. Этого не станет и не может отрицать т. Ленин» (91 стр. «Протоколов»). Вышло так, что непродуманное абстрактное понятие буржуазного переворота заслонило вопрос о той его разновидности, которой является крестьянская революция! Все это – одни «передряги», а реальна лишь «обычная колея». Трудно рельефнее выразить обывательскую точку зрения и непонимание того, из-за чего собственно идет борьба в нашей буржуазной революции.

Осуществить аграрный переворот крестьянство не может без устранения старой власти, постоянного войска и бюрократии, ибо все это – вернейшие оплоты помещичьего землевладения, связанные с ним тысячами нитей. Поэтому научно-несостоятельно представление о крестьянском перевороте при демократизме одних местных учреждений без полной ломки учреждений центральных. Практически-реакционно это представление потому, что оно играет на руку мелкобуржуазной тупости и мелкобуржуазному оппортунизму, – «попросту» представляющему себе дело: землица нужна, а там политика, бог ее знает! Землю всю надо взять, а надо ли всю власть, можно ли всю власть взять, как ее взять, об этом не думает крестьянин (или не думал, пока разгон двух Дум не надоумил его). В высшей степени реакционна поэтому точка зрения «крестьянского кадета», г. Пешехонова, который еще в своей «Аграрной проблеме» писал: «несравненно нужнее сейчас определенный ответ по аграрному вопросу, чем по вопросу, например, о республике» (стр. 114). И эта точка зрения политического юродства (наследие реакционных дел мастера, г. В. В.) сказалась, как известно, на всей программе и на всей тактике партии «народных социалистов». Вместо того, чтобы бороться с недомыслием крестьянина, не понимающего связи между радикализмом аграрным и радикализмом политическим, энесы («народные социалисты») подлаживаются к его недомыслию. Им кажется, что «так практичнее», а на деле именно такая постановка и осуждает на абсолютный неуспех аграрную программу крестьянства. Труден радикальный политический переворот – слов нет, но труден и аграрный; второй невозможен вне связи с первым, и долг социалистов не скрывать этого от крестьян, не набрасывать флера (посредством недостаточно определенных, полукадетских фраз о «демократическом государстве», как в нашей аграрной программе), а договаривать до конца, учить крестьян, что, не дойдя до конца в политике, они не могут серьезно думать о конфискации помещичьей земли.