Кризисное обществоведение. Часть I - Сергей Кара-Мурза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Названия «традиционный» и «современный» условны и, думаю, неудачны; первоначальный смысл их уже не отражается выбранными словами. Кроме того, для многих само слово «современный» звучит как положительная оценка, что неприемлемо для научного понятия, которое должно быть беспристрастным. Но раз уж эти названия давно вошли в обиход, лучше не изобретать новых. Делались попытки найти более подходящие термины, но они не увенчались успехом и заглохли.
Современное общество есть продукт индустриальной цивилизации, а традиционное общество корнями уходит в цивилизацию аграрную. Иногда этот признак переносят в наши дни и ошибочно считают, что в промышленно развитых странах везде сложилось современное общество. Это не так, степень промышленного развития не служит существенным признаком. Япония в высшей степени развитая промышленная страна, но сохранившая самые главные черты традиционного общества. С другой стороны, сельскохозяйственные плантации в Зимбабве — очаги уклада современного общества.
Понятия «современное» и «традиционное» не содержат в себе оценки, она возникает лишь при взгляде через фильтр идеологии. К оценке по критерию «плохой — хороший» эта классификация отношения не имеет, для этого важна совокупность всех данных исторически черт общества. Например, вопреки идеологическим установкам евроцентризма, традиционное общество не является косным, застойным. В определенных условиях оно выполняет проекты быстрого и мощного развития с высоким уровнем инновационной активности (это видно на примере России, Японии, сегодня — Китая).
И гражданское общество может быть мерзким, духовно больным и выхолощенным; и традиционное, даже тоталитарное, общество может быть одухотворенным и возвышающим человека. Сам по себе тип общества не предопределяет, будет ли оно в тот или иной исторический момент жестоким или терпимым, деспотическим или свободным.
Современное (гражданское) общество выходцев из Европы в США без всяких моральных проблем триста лет использовало рабство, считаясь при этом идеалом демократии. И в то же время с Запада осыпали проклятиями «деспотическую Россию» за крепостное право, просуществовавшее очень недолго лишь в центральных областях и лишь в отношении крестьян «имперского» народа. Прадед Пушкина эфиоп Ганнибал был крупным помещиком, и его русские крепостные не видели ничего предосудительного в том, что их барин — негр. А основатель теории гражданского общества английский философ Джон Локк помогал составлять конституции рабовладельческих штатов США и вложил все свои сбережения в работорговлю. Оправдания рабству, которые формулировал Локк, были настолько жесткими и абсолютными, что, как пишут, «оправдание рабству, которое за две тысячи лет до Локка давал Аристотель, кажутся отеческим напутствием».
Макс Вебер, обсуждая доктрину кадетов во время первой русской революции (1906 г.), предупреждал: «Было бы в высшей степени смешным приписывать сегодняшнему высокоразвитому капитализму, как он импортируется теперь в Россию и существует в Америке,… избирательное сродство с "демократией" или вовсе со "свободой" (в каком бы то ни было смысле слова)».
Заметьте: «В высшей степени смешным!». А сегодня в России то и дело напоминают, что демократия — специфическая сущность «европейской культуры».
Поскольку понятия «современное» и «традиционное» обозначают такое сложное явление, как общество, невозможно дать им короткое, но исчерпывающее определение. Само определение превращается в описание, почти рассказ, оно раскрывается через содержательные примеры, может дополняться и дополняться. От этого, впрочем, определение не становится менее научным. Все признаки, которые отличают два типа обществ, мы рассмотреть и даже перечислить не сможем. Постараемся нарисовать два образа крупными мазками, не надеясь получить портрет в академической манере, но выявив главное ядро признаков, показать фундаментальную несхожесть общества традиционного и современного.
Образы, о которых идет речь, слеплены усилиями множества ученых самых разных дисциплин и отражены в культуре многих народов. Ведь столкновения современного и традиционного обществ — и в виде колонизации, и в ходе самых разных программ модернизации — как столкновения Запада с «не-Западом» вызывали огромные потрясения. Но начнем с науки.
Много сделали историки, которые работали не в ключе истмата, а использовали так называемый цивилизационный подход» — не подгоняли исторический процесс под объективные законы и не разглядывали жизнь через призму классовой борьбы и смены социально-экономических формаций, а описывали зарождение, развитие и гибель той или иной цивилизации как отдельного целостного организма. Крупнейшим современным историком-энциклопедистом такого типа был А. Тойнби.
Сравнительное описание традиционного и современного общества составило целое направление в социальной философии и социологии. М. Вебер объяснял смысл этих понятий через становление современного капитализма («духа капитализма») — но не как Маркс, который анализировал ячейку производственных отношений капитализма, а изучая революцию в духовной сфере и культуре. Кстати, Маркс делал очень много сравнений современного капитализма с разными известными в то время традиционными обществами (он давал свои очень проницательные суждения в основном в виде подстрочных примечаний). Для нас эти сравнения исключительно важны; но советская система образования, излагая истмат, всю эту лирику «опускала». В теоретическое описание нашего общества и даже в экономическую практику включалось как раз то, что, согласно самому марксизму, для нас не годилось.
Крупные философы искали аналогии, чтобы уловить и объяснить разницу двух типов общества. К. Поппер назвал их «открытое общество» и «закрытое общество». Он отрицательно относился к обществу традиционному (закрытому) и сделал меткие замечания. Например, он писал: «Закрытое общество в его лучших образцах можно сравнить с организмом». А далее объяснял, почему гражданское общество не имеет черт организма: «поскольку ничто в организме не соответствует одной из важнейших характеристик открытого общества — конкуренции за статус его членов».
Огромный материал накопили этнографы, изучавшие оставшиеся на Земле «примитивные общества» — племена и народы, образ жизни которых не замаскирован теми волнами модернизации, что претерпели культуры, вовлеченные в бурные мировые процессы. Поскольку подавляющее большинство таких исследований сделано учеными Запада (или получившими образование на Западе), любое наблюдение представляло собой контакт современного и традиционного общества и всегда включало в себя их сравнение. Любой отчет, статья или книга о таких исследованиях представляли нам два образа, с выявлением их различий, часто очень тонких.
К сожалению, нам мало знакомы «обратные» наблюдения, сделанные индейцами, папуасами или аборигенами Австралии над обществом Запада. Такие наблюдения есть, но они редко приобретают характер научных описаний и почти не попадают в доступную нам литературу (даже труды японских и китайских ученых). А то, что попадает, мы почти не читаем. Кто, например, читал «Три народных принципа» Сунь Ят-сена? А ведь этот его труд, заложивший основы для спасения и развития Китая, содержит не просто важнейшие для нас мысли, а почти откровения.
В послевоенные годы сравнительный антропологический анализ, т. е. описание человека традиционного и современного общества, стал осознанной исследовательской программой. Она вобрала в себя огромный материал наблюдений и множества частичных открытий. В этой программе приняли участие виднейшие антропологи (К. Леви-Стросс, К. Лоренц, М. Салинс) и психологи (например, Э. Фромм). В их трудах последовательно и кропотливо снимались шоры и фильтры евроцентризма и трудно, по крупицам, строилось знание без идеологической предвзятости (насколько это возможно).
Плодотворным для нашей темы было то направление в анализе культуры, которое начал М.М. Бахтин. Его анализ «культуры смеха» в период Возрождения, когда в Европе сосуществовали традиционное общество и очаги современного общества, дает представление целого среза нашей проблемы. Продолжая это направление, сегодня культурология описывает довольно страшный образ «общества спектакля», создаваемого освобожденным от этики телевидением. Виртуальная реальность спектакля по-разному встраивается в современное и в традиционное общество.
В 60-70-е годы XX века появилось много философских работ, посвященных самым разным сторонам жизни общества — таких, где для лучшего понимания сути Запада проводилось сравнение с обществом традиционным. Это работы о языке и цензуре, о власти, о тюрьмах и больницах, о школе, о скуке и многом другом. Создавались два портрета в стиле импрессионизма, и они становились все отчетливее.
