Грехи империи (ЛП) - Макклеллан Брайан

Ага, как же.

Он забыл про кровь. Судя по топоту копыт, лошади огибали окраину деревни, и их было много. Стайк достал нож и приготовился броситься на первого, кто появится из-за угла, но подавил крик, когда выскочил первый всадник.

Это была Ибана на белом жеребце, таком же крупном, как Амрек. Седло оттягивали карабины, пистолеты и кавалерийские сабли. За ней следовали верхом остальные − Гэмбл, Санин, Шакал − все его офицеры, а потом ещё другие уланы. Они притормозили, когда Ибана остановилась перед Стайком. Кавалеристы продолжали прибывать, ряд за рядом, выстраиваясь веером, пока он не сбился со счёта. Больше двух сотен, все хорошо вооружены, на крепких боевых лошадях, в вылинявших жёлтых кавалерийских мундирах и чёрных штанах, какие носили в начале фатрастанской войны за независимость.

Санин форма была велика, Гэмблу мала, но её носили все до единого. У них даже были пики, притороченные к сёдлам, и на ветру развевались жёлтые вымпелы. Зрелище ошеломило Стайка, на глаза навернулись слёзы. Едва дыша, он разинул рот, словно поражённый школьник, и убрал нож в ножны.

Ибана спешилась и, сняв с седла карабин, пистолет и тяжёлую кавалерийскую шпагу, направилась к Стайку.

− Ты пришла, − вымолвил он, неспособный придумать других слов.

Ибана закатила глаза и сунула ему в руки охапку оружия.

− Ну конечно я пришла, ты, здоровенный олух. Мы все пришли. Ты же Бешеный Бен Стайк, а мы без тебя не Бешеные уланы.

Стайк глянул поверх её плеча на своих старых офицеров и на знакомые лица за их спинами. Он видел некоторых из них в ту ночь в «Добром болоте», но воспоминания были туманными, и он не очень-то верил, что они все пришли его спасать. Но вот они здесь.

Они уставились на него в ответ с ожиданием на лицах, и до него не сразу дошло, что они ждут его слов. Он покачал головой и глянул на Ибану, не зная, что она рассказала им о текущем задании.

− Мы не будем сражаться с черношляпниками, − произнёс он, повысив голос.

Ответом было молчание. Никаких шепотков. Никаких хмурых взглядов. Просто солдаты, ждущие приказов.

− Я никогда не представлял нас наёмниками, − сказал он. − Но «Бешеные уланы» всегда защищали Фатрасту, а Фатрасте, как вы заметили, мы сейчас не нужны.

Некоторые кавалеристы переглянулись, несомненно, вспоминая, что они потеряли от рук черношляпников за последние несколько дней.

− Сейчас мы нужны только леди Флинт. Её наняли защищать Лэндфолл от дайнизов, которые бросили якоря за бухтой. Дело может дойти до стычки. А может и нет. В любом случае она будет нам платить, кормить и обеспечит снаряжением. Кроме того, она старается любой ценой помешать нам с черношляпниками перегрызть друг другу глотки. Я с этим смирился, а если кто-нибудь из вас будет против, скажите мне, либо разворачивайтесь и скачите обратно в Лэндфолл. Вам решать.

− Мы не нуждаемся в защите от черношляпников! − крикнул кто-то из задних рядов.

Стайк поискал взглядом крикуна, но не нашёл.

− Бездна, конечно не нуждаемся, − сказал он. − Но я не возражаю, если они надерут нам задницы, чтобы мы опять стали «Бешеными уланами». Мы стары, и мы заржавели. Бездна, я немного исцелился, но всё равно проклятый калека. Я предпочитаю скакать свободным человеком в составе лэндфоллского гарнизона, чем сидеть в тенёчке и ждать, пока нас одолеют. А теперь, как я и сказал, если кто-то против, никто не станет держать зла, если вы уйдёте. Слышите?

Кавалеристы ответили стоическим молчанием. Скрипела кожа, лошади переступали и ржали. Санин – на вид девяностолетняя старуха с седыми всклокоченными волосами и сморщенной, как чернослив, кожей − нагнулась в седле и сплюнула на траву жвачку.

− Мы скачем не ради леди Флинт или Фатрасты, − сказала она со своим северо-фатрастанским выговором. − Мы скачем ради Бена Стайка.

Всадники за её спиной понимающе закивали, по рядам пронёсся одобрительный ропот.

− Если ты хочешь, чтобы мы работали на леди Флинт, мы будем работать на леди Флинт. Мы подчинимся приказам. Но только не думай, что мы забудем, в каком состоянии нашли тебя в ту ночь.

− Так вот что вы чувствуете? − спросил Стайк.

Уланы хором ответили: «Да» и «Клянёмся, что это так».

− Потому что вы банда дурней, − проворчал Стайк. − Всегда такими были.

− Да, но это твои дурни, − сказала Ибана.

− Пожалуй, да. Полагаю, всё решено.

Он подумал о Ка-Поэль и о крови из её пальца. Он потёр лоб и спросил:

− У меня есть кровь на лице?

− Нет, − ответила Ибана.

Стайк опустил взгляд на руку. Там тоже не было крови. Может, ему всё это привиделось − Ка-Поэль, письмо Таниэля? Наверное, разум сыграл с ним шутку.

− А где моё знамя?

Ибана вернулась к седельной сумке и отвязала длинную трубу из промасленной кожи. Вытащила из трубы свёрток ткани, взяла его за один конец, и он развернулся. На жёлтом фоне с алой окантовкой красовался чёрный ухмыляющийся человеческий череп, пронзённый пикой. Стайк забрал знамя и потёр грубую ткань между большим и указательным пальцами.

− Шакал, − сказал он, − дай пику.

Он прикрепил знамя к пике и с кивком вручил Шакалу.

− Знаменосец, − продолжил Стайк, − веди нас в Джедвар. Нам нужно принять командование.

Глава 50 

Покинув утром свою маленькую квартирку в Фоллен-Энде, Микель отправился в местный банк, находившийся в нескольких кварталах. Его нервы были натянуты до предела после вчерашней поездки к монолиту и недосыпа: ему удалось урвать лишь пару часов беспокойного сна. Всю ночь его преследовал тот неприятный шёпот. Как исследователям удаётся работать рядом с богокамнем и не сходить с ума от его воздействия?

Банк был маленький, сонный, всего с двумя клерками, единственным хранилищем и рядом сейфовых ячеек вдоль задней стены за спинами клерков. Микель не приходил сюда уже четыре года и надеялся, что не забыл нужный номер. Он взял бумагу, написал номер участка, где раскопали монолит; направление − в двух милях к югу от Лэндфолла, и слово «ОСТОРОЖНО».

− Номер 132, − сказал он, передавая кассиру записку и одну крану.

Коснувшись полей шляпы, он покинул банк.

Можно не сомневаться, что на его столе уже ждут несколько папок с отчётами новых подчинённых о том, что они ничуть не продвинулись в поисках Стайка. Рано или поздно придётся ими заняться. Он должен был разобрать их ещё вчера вечером, но монолит настолько выбил его из колеи, что он отправился прямиком домой, в тёплую ванну и постель. Хотя ни то, ни другое не помогло уснуть.

Вместо сна он несколько тревожных часов собирал обратно свой чёрный шарик, пока его «я» – его настоящее «я» – не было надёжно спрятано. Отправив записку Таниэлю, Микель сможет снова сердцем и душой стать примерным черношляпником. Он будет образцовой золотой розой, будет в своей новой высокой должности искоренять врагов Фатрасты и прокладывать путь наверх по карьерной лестнице. Бездна, через несколько лет он может стать одним из доверенных лиц Фиделиса Джеса.

Чем выше он поднимется, тем легче будет помочь Таниэлю спалить всё это дотла.

− Нет, − строго сказал себе Микель. Он шагал по утренним улицам Лэндфолла, засунув руки в карманы. − Теперь ты агент Бравис. Не допускай ни шёпота, ни даже мысли о том, кем ты был.

− Пусть Таниэль сам справляется с... этой штуковиной, − согласился он сам с собой.

− А я забуду о самом её существовании.

− Верно.

Микель заскочил на ранний рынок, набрал еды в несколько холщовых сумок и даже остановился у книжного лотка, где наугад купил несколько дешёвых романов. Он поймал себя на том, что насвистывает, неторопливо прогуливаясь и позабыв о том, что ему нужно спешить в «Шляпный магазинчик» и заняться поисками Стайка. Впервые за долгое время ему по-настоящему захотелось к маме после того, как она вернётся со своего обычного осмотра местных книжных магазинов.

Он прошёл до Проктора пешком, целых сорок минут, постоял в переулке, ведущем к дому матери, и, всё так же насвистывая, подошёл к передней двери, стукнул один раз и вошёл внутрь. В кои-то веки он вознамерился выдержать её нотации с улыбкой. В кои-то веки позволил себе пофантазировать, как скажет, кто он на самом деле. Конечно, это останется всего лишь фантазией.