Богатство - Майкл Корда

– Вовсе нет. Ты можешь быть с ней совершенно честной и откровенной

– Надеюсь, я со всеми честна и откровенна.

– Никто не может этого отрицать.

Ее взгляд был резким, но Роберт не сказал бы, что она сердится. Он понимал бабушку лучше, чем кто-либо в семье. Ее мать была родом из Вирджинии, южной красавицей, попавшей, благодаря замужеству в бостонскую семью, и чувствовавшей себя на Бикон-Хилл как рыба, вытащенная из воды. От своего любимого отца Элинор унаследовала суровые пуританские взгляды, вместе с абсолютной уверенностью, что Алдоны и Господь Бог говорят одним голосом. От матери она унаследовала сильно выраженную южную женственность, что объясняло ее веру в матриархат, как в естественный порядок вещей, и определенное кокетство, которое старость ничуть не преуменьшило.

Роберт всегда старался очаровать ее, как поступал со всеми женщинами, И, поскольку он был единственным в семье, кто это делал, она питала к нему слабость, которую скрывала изо всех сил.

– Я достаточно стара, чтобы говорить то, что думаю. Возможно, это единственная привилегия возраста.

– Ты всегда говоришь, что думаешь. А что до старости, это чепуха. Ты до сих пор самая прекрасная женщина в семье.

Она взяла лупу и, приподнявшись на постели, пребольно стукнула его по пальцам.

– Не старайся победить меня лестью, – предупредила она. – Я не хочу встречаться с этой девицей, и весь сказ.

– Я могу спросить, почему?

– Потому что принять ее здесь означало бы узаконить ее претензии на брак с твоим отцом. И поскольку, исходя из того, что я от тебя услышала, здесь замешана двойная игра, я не хочу принимать в ней участие.

– Даже если я попрошу тебя в качестве любезности?

Она немного поразмыслила.

– Нет. Это ошибка. Это глупость. Ты снова проявляешь эгоизм – ставишь свое избрание в губернаторы и долги по кампаниям впереди интересов семьи. А я должна думать обо в с е х Баннермэнах, включая следующее поколение. Мысль о публичном разбирательстве противна мне гораздо больше, чем тебе, но чему быть, тому не миновать.

Роберт и не ожидал согласия – всяком случае, не сразу, и не с легкостью. Бабушка была подобна боевому крейсеру – она могла изменять курс лишь медленно и постепенно.

Он улыбнулся ей самой неотразимой улыбкой, сознавая, что малейший признак дурного настроения может быть для него роковым.

– Понимаю, – сказал он. – Нет, честно, понимаю. Думаю, дедушка занял бы ту же позицию.

– Уверена в этом. Он всегда вел дела открыто, чего бы это ни стоило. В нем не было ни тени двуличности.

– Да. Однако я сомневаюсь, придерживался ли Кир той же точки зрения.

Ее глаза сузились.

– Кир?

– Да. Зачастую, когда я не могу принять решения, то спрашиваю себя, как поступил бы о н?

– Тогда меня удивляет, почему ты так часто попадаешь в неприятности. У Кира на неприятности был нюх, как у старого фокстерьера, взявшего след.

– Похоже на то.

– Именно так! – Она явно была довольна темой. – Когда этот крикливый демагог Тедди Рузвельт провел антитрестовые законы, он обнаружил, что Кир уже разделил свои компании и рассредоточил их по разным штатам, сделав их полностью независимыми друг от друга, поэтому законы его не касались.

– Надо думать, Кир не объявлял о своем намерении расструктурировать компании?

– Ну, конечно, нет! Кир вегда действовал в обстановке строжайшей секретности. Он никому не доверял. Знаешь, сотни людей продавали и покупали для него акции, поэтому на рынке никто не знал, что он делает.

– Думаю, сейчас это было бы незаконно.

– Кир бы об этом позаботился. Он искал способы достичь того, чего хотел. И всегда находил.

– Тогда как бы поступил Кир с девицей и ее претензией?

– Он бы встретился с ней, постарался ее купить, втянул ее в переговоры, затянув их, насколько возможно, и использовал время, чтобы найти какой-нибудь способ опровергнуть… – Она сердито уставилась на него. – Ты н а р о ч н о загнал меня в ловушку!

– Я только старался доказать свою правоту.

– Ты – не Кир.

– Нет. И никто из нас не Кир. Но мы можем учиться на его примере, верно?

Она вздохнула. – Кир был единственным в своем роде.

На ее щеках выступил румянец, не имевший ничего общего ни с пудрой, ни с румянами. Так всегда бывало, когда она говорила о Кире. Никаких сомнений, что ее идеалом мужчины был Кир, а не Патнэм-старший, возраставший в тени старого разбойника, в таком страхе перед ним, что у него так никогда и не выработался собственный характер.

– Разве ты не думаешь, что Кир встретился бы с ней? Я не считаю, что он бы просто свалил всю проблему на руки юристу, и предоставил бы во всем разбираться суду? Полагаю, он бы сказал: "С д е л а й т е то-то и то-то". А ты?

– Я не верю, что твой прадед хотя бы столкнуться с подобной проблемой, – сказала она после короткого размышления. – Однако, он бы не был потрясен. Его ничто не могло потрясти. Когда он приехал в Калифорнию, шахтеры были в такой ярости, что наняли местного убийцу застрелить Кира. В те дни это было вполне обычно. К западу от Миссисипи закон не имел особой власти, а Кир приехал, чтобы остановить тех, кто приобретал шахты, обкрадывая держателей акций, так что он отнюдь не пользовался популярностью. Так вот, когда он услышал про готовящейся убийство, он выяснил, кто этот человек, проследил за ним до салуна, вошел туда и сел с этим типом за один стол, холодный, как лед. "Я слышал, тебе заплатили двести долларов, чтобы убить меня", – сказал он. – "Вот я. Сделай это, если кишка не тонка. Если нет, я заплачу тебе пятьсот, чтобы ты застрелил того, кто тебя нанял".

– И что было дальше?

– Понятия не имею. Твой прадед просто сказал, что больше затруднений по тому делу у него не было.

Она взяла с подноса колокольчик из позолоченного серебра и позвонила.

– Лучше тебе уйти. Мне пора одеваться.

– Ты встретишься с ней, бабушка?

– Да. Но не ради т е б я, заметь себе, Роберт. Ради семьи. Я не хочу новой шумихи. Не хочу, чтобы она устремилась излагать свою историю желтой прессе, как одна из жен Томми Мэнвилла, или эта глупая молодая Пулитцер… Пока что, слава Богу, нам удалось оградить себя от скандалов подобного рода. – Она пристально посмотрела на него, слегка склонив голову набок, как рассерженная птица. – Разумеется, за исключением твоего развода, – резко добавила она. – Моя обязанность – предотвратить новую катастрофу.

Вошла служанка, чтобы забрать поднос.

– В конце концов, – сказала Элинор, взмахом руки отсылая Роберта, – мы же не хотим, чтобы мир считал нас просто еще одной богатой семьей, верно?

Алекса была удивлена, что встреча с Ротом расстроила ее. Его неуклюжая фигура напомнила ей о вечерах, которые они проводили вместе – Артур, Рот и она. Когда она позвонила ему и сказала, что у нее есть проблема, он сразу согласился прийти, но теперь между ними возникло странное чувство неловкости, словно Артур в любой момент мог войти в комнату, и спросить, что они здесь делают вдвоем. Рот, казалось, чувствовал то же самое – во всяком случае, он постоянно оглядывался на дверь.

– Послушайте, – сказал он, – когда имеешь дело с недвижимостью, нередко случается, что все вылетает в трубу. Вам придется с этим смириться, понимаете, что я имею в виду? – Он поспешил сменить тему. – Сколько вы платите за эту квартиру?

– Она не моя, а Саймона Вольфа. Кажется, он заплатил сто пятьдесят тысяч, когда дом сделали кондоминиумом.

– Чертовски дешево. Сегодня он мог бы выручить за нее не меньше миллиона. Однако, эти старые дома – сплошная головная боль. Как только их делают кондоминиумами, никто не хочет тратить денег на ремонт. Вот что он должен сделать – поручить мне продать ее для него. Я взвинчу цену, потом переселю его в один из моих новых домов. У меня есть такой к югу от Центрального Парка, с видом на парк, мраморные джакузи в каждой ванной, центральное отопление, ему там будет гораздо лучше.

– Думаю, ему нравится здесь.

– Ну, ладно… – Дэвид Рот пожал плечами. Он предложил услугу, а ее отвергли, вот и все. Алекса заметила, что костюм на нем был точно такой, как у Артура, но он по-прежнему сохранял образ мыслей нью-йоркского торговца недвижимостью, всегда стремящегося совершить сделку, хотя бы небольшую.

– Ладно, – повторил Рот. – Так зачем вы хотели меня видеть?

– Из-за музея.

– Музея? – он уставился на нее.– Забудьте об этом. Артур умер. Я перехожу к другим делам. У меня есть казино, которое строится в Атлантик-Сити. Есть отель в Палм-Бич, прямо у воды. Это была прекрасная мечта, но такие вещи случаются, верно?

– Вам тоже нравилась эта мечта.

– Она мне нравилась, когда Баннермэн был жив. Он мог претворить ее в действительность.

– Мы тоже можем претворить ее в действительность, Дэвид. По-прежнему, даже без Артура.

Он надул щеки.

– Послушайте, я хотел бы быть с вами откровенен.