Собрание сочинений в 15 томах. Том 14 - Герберт Уэллс

Такой метод не только сблизит все социологические труды, но даст общую схему для учебников и лекций, укажет направление дипломных и аспирантских работ на факультетах социальных наук.

Лишь одну область исследования, которую обычно относят к социологии, придется выделить и не связывать ее непосредственно с Идеальным Государством, — это та область, которая касается неуклюжих попыток исправить ошибки наших несовершенных государственных институтов. Я имею в виду не терпящие отлагательства общественные меры. Как быть с париями Константинополя, как быть с бродягами, ночующими в лондонских парках, как организовать благотворительную раздачу супа или кофе, как помешать напиваться невежественным людям, которым больше нечем занять себя, — все эти серьезные проблемы для администратора и вопросы первостепенной важности для политического деятеля, но они не больше относятся к социологии, чем временная больница на месте крушения двух поездов к железнодорожной технике.

Вот то, что я хотел сказать о второй, самой главной части социологии. Совершенно очевидно, что первая, историческая часть будет более обширной и содержательной из двух; она превратится, в сущности, в историю развития и воплощения Идеи Общества, которая составит основное содержание второй части, и в рассказ о поучительных неудачах в тех случаях, когда социальный идеал пытались осуществлять не до конца.

Из книги «Англичанин смотрит на мир», 1914.

О некоторых возможных открытиях

Наш век — просто рай для пророков. После успешного создания подводных лодок и летательных аппаратов, после изобретения радио и открытия Северного полюса счастливому предсказателю будущего остается только восседать на перегруженной новинками телеге и громко восклицать: «Я же говорил!» В ажиотаже этих свершений никто как-то не заметил, что предвещание будущих успехов безнадежно отстает от урожая новых открытий. Современная наука оперирует совсем не такими очевидными вещами, как это было лет двадцать назад; она больше не обещает овладеть новыми пространствами и стихиями, как это было в прежние непритязательные времена. Раз уж вы полетели, то вы полетели. Раз уж поплыли под водой, так уж поплыли под водой. Где же те великие подвиги, к которым еще можно стремиться? Их, кажется, больше не осталось, и я почти жалею о неосмотрительной торопливости командора Пири и капитана Амундсена. Пройдут, надо думать, столетия, прежде чем положение в этом смысле изменится. Мы проникли уже во все стихии. Предположим, что вскоре будет изобретен своего рода «червячный» механизм, с помощью которого человек начнет вгрызаться в скалы и, точно червяк, станет буравить землю, оставляя позади отвалы породы; но, мягко выражаясь, тут есть немалые трудности. Кроме того, сомнительно, чтобы такая перспектива слишком пленяла наше воображение. В целом же я полагаю, что прикладные отрасли знания уже материализовали все свои сегодняшние возможности и в ближайшие годы придется прежде всего совершенствовать эти достижения и применять их в более широких масштабах. Наука, без сомнения, еще поразит нас удивительными открытиями, но ничто уже не сможет сравниться с драматизмом новизны, с трепетом первооткрывателей, проникших в мир неизведанного, как Монгольфье, или братья Райт, или Колумб и покорители полюса. Остается, конечно, овладеть атомной энергией, но на это я отвожу не менее двух столетий…

Пока же, что касается техники, я склонен думать, что ближайшее будущее не принесет рядовому человеку почти никаких сенсаций. Наступает время огромных усовершенствований, насыщения жизни техникой, но все это не тот материал, который так и просится на первые страницы ежедневных газет. Методы труда начнут непрерывно упрощаться и сделаются экономичнее, появятся искусственные вещества, обладающие новыми свойствами, будут найдены новые принципы использования энергии. Постепенно перестроится и изменится механизм и оснастка человеческой жизни, — но это будет чисто количественное изменение, которое не сопровождается переворотами в научном мышлении. Так, электрическое отопление окажется более практичным, а потом и более дешевым, чем печное, и это, наконец, станет настолько удобно и дешево, что никто больше не пожелает топить углем. Электрические приборы услужливо придут на помощь в самых различных областях. Строители создадут новые, более полезные и красивые материалы, и молодые архитекторы прилежно и толково примутся применять эти новшества. Паровой котел, угольный склад, высокие трубы — да и вообще любые трубы — незаметно исчезнут из городского пейзажа. Путешествовать можно будет быстро и дешево: скорость и комфорт будут все увеличиваться, и соответственно расширятся и наши горизонты. Более систематизированные и глубокие познания в области социологии позволят приблизительно подсчитать прирост и развитие народонаселения, а это приведет к планированию городов и целых стран в таких масштабах, которые сегодня кажутся непостижимо мудрыми и широкими. Все это означает, что жизнь незаметно станет прекраснее, далеко раздвинутся ее рамки, и повеет свежим ветром.

Осуществятся и чрезвычайно быстро войдут в быт самые утопические мечты из области материальной культуры.

Научные достижения, которые поразят умы наших детей, будут совсем иными. Прогресс в каждую эпоху проявляется по-разному. Между отдельными областями всегда существуют сложные взаимосвязи. Какая-нибудь наука так и топчется на одном месте, пока ей на помощь не придет другая, которая даст готовые результаты и выводы, достаточно упрощенные, чтобы их можно было использовать. Медицина рассчитывает на органическую химию, геология — на минералогию и обе они — на химию высоких давлений и температур. Тончайшие перемены в манере, темперамент и духовная организация данного писателя определяют существенную разницу в количестве и качестве его трудов. Более того, в истории каждой науки периоды вызревания семян, когда активная работа не приносит ощутимых результатов, сменяются бурной порой практического осуществления, как было, например, с развитием и применением электричества в последние два десятилетия. Весьма возможно, что физиологи и химики движутся в своей работе к такому сотрудничеству, которое сделает медицину областью нового научного чуда.

Сегодня диетика и учение о режиме — это рай для знахарей и доморощенных специалистов, полушарлатанов, которые процветают из-за отсутствия упорядоченных точных знаний. Основная масса медиков — это малоопытные недоучки; одиночки, зажатые в тисках вечного риска, они вынуждены делать вид, будто обладают точными знаниями, в то время как этих знаний вообще не существует. На медицинские исследования отпускают слишком мало средств, а те, что есть, расходуются глупо, не столько на систематические научные опыты, сколько на ненаучные поиски лекарств от некоторых жестоких недугов — рака, туберкулеза и т. п. И все-таки наука о жизненных процессах здорового и больного организма, вероятно, движется вперед, скрытая, непонятная, ограниченная, с трудом преодолевая препятствия, — так в конце XVIII и первой половине XIX века постепенно выкристаллизовывались физика и химия. И вполне вероятно, что скоро медицина придет к далеко идущим обобщениям и выводам и овладеет той огромной глубинной областью человеческой жизни, которая принадлежит ей по праву.

Но медицина не единственная наука, в которой мы, естественно, ожидаем внезапных и чудесных скачков. По сравнению с науками материальными психология и социология пока еще мало чем удивили свет. Если слабы и отрывочны наши медицинские познания, то педагогика — это уж просто жалкая смесь афоризмов и басен. Стоит только выйти за пределы мер, весов и классификаций, как начинается бесплодное смешение понятий, которое ставит под сомнение применимость ходячих логических и философских представлений в этих областях. Мы лишь едва вышли из школьного возраста. А в этих областях и вовсе остались школьниками. Вполне возможно, что уже сейчас в университетских аудиториях, в непривлекательных томах философских сочинений подготовляется новое освобождение воли и интеллекта. Может быть, недалек тот час, когда человек совсем по-иному сформулирует проблемы контроля над человеческой жизнью и судьбою человека и найдет к ним совершенно новый подход.

Непознанное всегда питается лишь смутными догадками, но мои предположения распадаются на две группы, и я прежде всего склонен ожидать огромного систематического нарастания силы отдельного индивида. Мы, вероятно, и не подозреваем, как изменятся душа и тело человека, если выявить их возможности. Помню, я беседовал с покойным сэром Майклом Фостером по поводу перспектив современной хирургии, и он признался, что лишь боязнь за свою репутацию мешает ему рассказать заурядным людям об операциях, которые в скором времени станут самым обычным делом. Мне кажется, что в эту минуту он говорил от имени многих своих коллег. Уже сейчас можно удалять почти любую часть человеческого организма, в том числе и большие участки мозга, если потребуется; можно подсаживать живую ткань к живой ткани, создавать новые сочетания, лепить, смещать и перемещать. Можно также вызывать гипертрофию отдельных органов, причем не только с помощью ножа и физических методов лечения: глубокие изменения в тканях могут быть вызваны и воздействием гипноза.