Запоздалая оттепель, Кэрны - Эльмира Нетесова

Кэрны знала, рысь лучше не замечать. Да и не едят волки рысей, как собаки кошками брезгуют. А для забавы — эта потеха могла слишком дорого обойтись. Сами рыси никогда не кидались на волков. Но знала полукровка и другое и тундре, где хозяйничает сильная стая, где живут матерые волки, рысь — редкость. На участках, где расплодилось много волчат, рысей совсем не бывает. Нечего им там делать. С голоду подохнут. В погоне за добычей, за право на участок волчьи стаи лишали рысей последней добычи. А когда нарывались на рысят — разносили их в клочья. Именно потому ни рыси, ни волки не любили жить в соседстве. Кто-то из них должен был уйти. Тем более что и те и другие кормились ночью. Но волки прожорливей. Их в стае много. Они злились, пожирая обескровленную рысью добычу. Волки сами любили кровь! После них рыси ничего не доставалось. А потому уходили они с волчьих участков, выбирали новые, незаселенные серыми места и жили спокойно, пока там не объявится стая.

Кэрны сразу сообразила, что здесь нет поблизости волков, раз поселилась рысь. А значит, ей и волчатам ничто не грозит. Полукровка видела, что рысь стара, а потому опытна. Такие в выборе места не ошибаются…

Кэрны показала волчатам траву, какую им нужно есть, чтобы скорее окрепли клыки; натаскивала, как нужно загонять зайца, распутывая его следы-петли. Научила разрывать мышиные норы. Не позволила сожрать соболя. Мал зверек, а желчи в нем, как у медведя. Живот от соболиной горечи с неделю ломить будет. Никакой травой не выходишься. Не волчья это добыча. Другое дело — заяц. Мясо нежное. Так и греет живот… Куницу полукровка лишь отпугнула. У этой не мясо — сплошные жилы. А когти хоть и мелкие, но сильные… Их волчья требуха с трудом переварит. Куда как проще поймать мышь. Пусть она мала, зато и мороки нет.

Показала полукровка волчатам шикшу. Эту ягоду все волки, вся тундровая живность знает и любит. Она при кашле лечит зверюг и птах, жажду утоляет. Поперхнешься костью зайца — шикша выручит. Недаром от малой козявки до медведя, едва родившись, все ищут шикшу, выбирают ближе к ней место для гнезда, норы, берлоги и логова. Всякого заботит, вдоволь ли будет у него шикши. Накрепко запомнили эту ягоду и волчата. А Кэрны торопилась. Ведь так много нужно еще успеть показать. Ведь неохотно отлучаются от человека ее волчата. Он же не сможет научить их всему, что знает она. А не приученные к тундре, волчата слабы. У них нет гремучей палки, как у человека. Что ж, волчья смекалка куда надежнее. Она на расстоянии не убивает — зато кормит и бережет. Дает видеть, слышать, чувствовать и понимать тундру на просторах, недоступных полету убивающего грома. Нет у волчат железной сосульки. Ее заменят клыки. Они должны стать сильнее человечьей выдумки… Кэрны нагоняет утку. Разрывает ее. Волчата не медлят. Вкус крови и мяса! Что может быть лучше! А это кто? Песец… Хотел остатки костей подобрать. Не тут-то было. Волчица так турнула его, что только хвост замелькал по кочкам. Но… Волчата уже поняли сегодня, что их мать не самая сильная в тундре, как они считали раньше. Оказывается, она умеет не только броситься на медведя, но и убежать от куропатки, уйти от рыси, отказаться от соболя и куницы, пробежать мимо лисы, бескровно прогнать песца. Ни одного из них она не тронула. Значит, испугалась. Хотя это так на нее не похоже… Волчата поняли, чего не надо есть. Но кого еще можно? Ведь зайцев и мышей в тундре не так уж много. За ними нужно долго бегать. А есть хочется все сильнее. И чем ощутимее голод, тем враждебнее кажется тундра. Вдруг каждому волчонку захотелось скорее вернуться домой, к человеку. Поняв это, волчица понурилась. Она догадалась: когда есть выбор, все живое выбирает то, что легче, понятнее и доступней…

Кэрны повела волчат обратно к селу. Те уже не плелись устало. Не ложились отдыхать на ягель. Не рычали друг на друга. Они мчались так, что лапы едва касались кочек. А прыжкам их могла позавидовать любая стая. Хоть и не взматерели еще, а мышцы так и перекатываются под шкурой. Пусть не в тундре, у человека выросли, а смотрятся куда как лучше своих ровесников — диких волчат.

Что там за возня? Кэрны подскочила. Это ее волчонок сойку из-под куста выволок. Та и скрипит на всю тундру простуженным горлом. А волчонок старается. Перья во все стороны летят. Сойка орет. Оно и понятно, кому же понравится, когда раздевают из шкуры? Но то ли будет, — радуется Кэрны, глядя на волчонка. А тот уже вошел во вкус. Клюв сойки придавил лапой. Надоел скрип. Хоп! И откусил голову. Только клюв и лапы остались у стланика… Настоящий волк! Вон как чисто с добычей разделался. Даже воронам ничего не оставил. Хороший тундровик, — облизывается полукровка. А другой волчонок тем временем гнездо кроншпиля разорил. Слопал весь выводок. А теперь на лягушку смотрит. Нельзя ли и ее проглотить? Но больно она некрасивая. И голос смешной. А тут Кэрны подоспела. Рыкнула. Волчонок понял, отскочил…

Остальные двое волчат из-за кедровки подрались. Ловили вместе. А вот поделить поровну не могут. Грызутся. Полукровка разорвала птицу. Помирила. Оказывается, поделенная добыча тоже вкусна. Морды волчат в птичьем пуху, в крови, довольные. Дорога домой хороша, но еще лучше, когда бежишь сытым. И волчата, изредка оглядываясь на полукровку, лезут в норы, под кочки и пеньки. Ведь скоро село. А во дворе дома не поохотишься…

Кэрны с волчатами вернулась вовремя. Хозяин уже впрягал ездовиков в нарты. Завидев вернувшихся, сказал что-то одобрительное…

А уже на следующий день жизнь в одинокой избе на берегу реки продолжалась, будто и не было отлучки.

Шло время. Взрослели волчата. Кэрны все чаще уводила их в тундру. Приучала, чтоб смогли выжить в ней. Но всегда к вечеру приводила волчат к избе, к человеку. Так прошло лето. К домику охотника, как и ко всей тундре, осторожно, на цыпочках подкралась осень.

Она зашуршала по крыше первым робким дождем. Вымочила собак до костей. И, не дав обсушиться за весь день, ударила ночью заморозками. Сковала первыми холодами тундру. Ездовики, не выдержав, заскреблись в избу к человеку. К теплу запросились. Обсушиться у печки, у огня… Кэрны сидела в углу избы. Она размышляла о своем. О предстоящей зиме, о близком времени свадеб…

А осень шла в тундру шаркающей старой волчицей. Она спотыкалась на каждой кочке и лила бесконечные слезы на сникшую траву, на облысевшие кусты и деревья. Голодной сворой выли в печной трубе ее ветры, скулили всеми тундровыми голосами.

Сникли ездовики. В эту пору им вовсе не хотелось вылезать из избы в серую мокроту. Собаки предпочитали отсыпаться у теплой печки. Скоро зима. И тогда человек не даст отдохнуть. Будут они колесить по тундре, пурговать в снегу долгими днями. А едва метель уляжется — опять в путь, и снова будут натирать бока и плечи тугие ремни нарт. Собачьи дороги в тундре длинные. Они начинались там, где рождался сугроб утра, утра без рассвета, а заканчивались, когда мороз разрывал рыхлое солнце на множество сосулек-звезд и подвешивал их в темном, как медвежья шкура, небе. Отогревшись за ночь на этой шкуре, они, растаяв, опять стекутся в желтый негреющий ком, и все повторится сначала…

Где-то под сугробом ездовики выкусят наспех снег, забившийся меж пальцев лап. За долгий путь он превращается в лед и до крови, до костей растирает пальцы. Но человек не всегда поймет, почему захромала собака. Не сразу заметит хозяин кровавый след на снегу. А и увидит — чем поможет? Тундра его самого заставляет слезать с нарт и бежать. Отдыхать без времени нельзя. Никому.

Хозяин и теперь не сидит без дела. Вон капканы мастерит, большие и маленькие. На всякого зверя впрок. Кэрны, глянув на них искоса, рычит. Свое все ж помнится. А человек словно не замечает. Он даже подвывает что-то себе под нос. Кэрны прислушалась. Поняла по-своему, что и у ее хозяина будет свое время зимой и выйдет он в тундру звать к себе подругу. Иначе с чего бы этот монотонный, как осенний дождь, вой? Только для зова, — думает волчица, понимающе глядя на хозяина. Осень того не угнетала. Он торопился, и капканы грудой топорщились в углу.

Кэрны знает, что человек будет ставить их на зверей. Кто в них попадет? Может, белолобый? Но нет, после случая с нею он будет еще осторожнее — не кинется на приманку. Хотя, как знать, что лучше, жить в тундре или… Но нет, ее, полукровку, человек оставил жить из-за волчат. Они ему нужны. А белолобый… Его, возможно, проткнул бы железной сосулькой. Да и не ужился б вожак с человеком. Вряд ли и одну ночь стерпел бы охотника. Выбрал бы момент в сарае. И все… А что все? Ничего нельзя угадать. Уж как она, Кэрны, боялась медведя! А человек и глазом не сморгнул. Убил… А нот ее, когда волчата родились, даже не прогнал. Кормил. И до сих пор… Хотя она не ездовик. Волчата на что не окрепли, а уже нарты таскают. Она же налегке бегает. Значит, не из-за них человек ее терпит. И не для защиты от зверей держит подле себя. Зачем же?..