Миров двух между - Виталий Пищенко

Оговоримся сразу: мы никоим образом не спешим приклеить ярлык только что описанного “бездумного уничтожительства” к остросюжетной повести молодого волгоградского автора-фантаста Сергея Синякина “Шагни навстречу”. И не потому, что в ней мало убивают. Нет, сквозная, “лейтмотивная” тема смерти подчинена здесь более чем актуальной проблеме ядерной, военной угрозы, проблеме человеческих отношений, вплоть до глобальных масштабов. Две самостоятельные, практически не пересекающиеся сюжетные линии рельефно выделяют фабулу произведения, его основную идею. Благородная цель всеобщего разоружения и возможные трудности на пути к ее реализации (как технические, так и политические) — вот тот стержень, на который нанизаны все события повести. Преодоление этих препятствий, по мысли автора, может быть сопряжено с огромными человеческими жертвами и лишениями, описанными в повести с беспощадным натурализмом, который тем не менее, не перечеркивает общего оптимистического замысла автора, идеи победы разума над силами разрушения, И все же… Все же хотелось бы отметить с легким сожалением привкус этакой фатальной неизбежности трагического летального исхода для каждой конкретной ситуации. Мы не претендуем на категорическую правоту в этом вопросе, но все же нам кажется, что отмеченная фатальная обреченность ведет к схематизации, а значит — к девальвации всей сюжетной конструкции произведения. Или же, выражаясь проще: появился персонаж — значит скорее всего погибнет!

Справедливости ради будет отмечено, что такой фантастический прием, как компьютерный бунт, когда взбесившаяся электроника начинает фанатично уничтожать все вокруг себя, — в литературе далеко не новинка. Однако тот факт, что к этой теме систематически обращается большое число авторов, в том числе и именитых, говорит о ее безусловной актуальности. Да, люди побаиваются компьютерного разума, его возможного “своеволия”. И пусть Сергей Синякин здесь не оригинален, но его описание борьбы героев с ЭЛСПРО достаточно красочно и эмоционально, хотя в нем и присутствуют отдельные сомнительные технические детали вроде захватов падающих на спины людей…

Более убедительны в повести, на наш взгляд, главы, посвященные гражданской войне в Исламии, имеющие под собой вполне реальные исторические аналоги на сегодняшнем Ближнем Востоке. Подкупает авторская решительность в высказываниях типа: “Всадники ислама любят серп и молот так же, как звездно-полосатый флаг”. Правда, временами автор чересчур решителен, например, он заявляет: “Жестокость всегда была характерна для народов Азии”. Так и хочется продолжить: “…Африки и Латинской Америки, а также Америки Северной, Европы, Австралии и даже Антарктиды”. Уверяем вас, поедать ложками мозг живой обезьяны не многим более антигуманно, чем вырывать сердце у живого человека или сжигать его на костре! И все же, думается, именно смелые высказывания автора выгодно высвечивают его творческое лицо, формируя его индивидуальный авторский почерк. Зловещий образ диктатора-кровопийцы Уль-Раба, описание предсмертной дружбы двух дипломатов, советского и американского, трагическая сцена, когда они находят сожженные трупы своих сыновей, — все это, в определенном смысле, авторские находки, авторские удачи. А вот конфликт между Голиковым и Райтом, пожалуй, несколько шаблонен и потому не столь убедителен. С другой стороны, автором довольно точно подмечены некоторые характерные черты чисто американского юмора и элементы “американского образа жизни”. Более того, увлекаясь, автор моментами начинает смотреть на происходящее в повести как бы глазами американца! Обратите внимание, как часто повторяется в авторском тексте определение “русский” в отношении и Лебедева, и Голикова. Согласитесь, так скорее должен был бы выражаться американский автор.

И еще о стилистике. К примеру: “Под глазами четко обозначились темные круги подглазников”. “Он тронул раскалывающуюся от головной боли голову…” Эти огрехи тем более досадны, что в целом язык повести выразителен, колоритен и хорошо передает темп развития сюжета.

Вот вкратце наше, членов тбилисского клуба любителей фантастики “Гелиос”, мнение (в чем-то, возможно, противоречивое, но, безусловно, искреннее!) по поводу повести Сергея Синякина, которую, несмотря на отдельные недостатки, мы прочли с интересом.

Надеемся, что наша критика будет воспринята автором доброжелательно и не остается незамеченной для писателей начинающих, только пробующих свое перо в фантастике.

Андрей Дмитрук

Вечно новая фантастика

“…На какую-то долю секунды мне почудилось, что я смотрю на дорогу глазами летчика, ведущего к нам эту стрекочущую смерть. На шоссе, беспомощно прислонившись к бровке, неподвижно стояла безоружная машина. Ее длинное тело отчетливо виднелось в перекрестии прицела. Совершенно точно я знал: через пять минут этот человек нас убьет. И тогда что-то сломалось во мне, я распахнул дверцу, вытянул навстречу приближавшемуся вертолету руку с излучателем и нажал кнопку…”

“В разных местах планеты — в Гренландии и на Аляске, в Париже и в Москве, Владивостоке и Зеленом городке — повсюду удалось уловить сигналы неизвестного происхождения. Правда, были они чрезвычайно слабы — на грани чувствительности аппаратуры… Удалось установить, что источник слабых и размытых сигналов перемещается вокруг Земли со значительной скоростью, все время меняя плоскость вращения”.

“Лавина несла его в узкий проран между обледенелыми скалами. Это было не страшно. Он бежал в бурном снежном потоке навстречу ветру и громко смеялся. И гордо кричал, перекрывая гул грозной стихии: “Старт! Старт, дикая кошка, старт!” — и знал, что непременно поднимется в воздух, и видел, как падают в пропасть обломки утесов, и ступни быстро бегущих ног его были больше этих обломков. Ветер подставил ему свою упругую грудь — он взлетел и, смеясь, распростер напряженные под напором воздушного потока руки над клубящимся снежной пылью ущельем, и белые вершины Гималаев постепенно становились ниже траектории его полета, а над вершинами расцветала исполинская снежная роза”..

Три автора — очень разных. Три повести — совершенно непохожих друг на друга. Три разноликих сюжета. Что их объединяет?

Во-первых, принадлежность к фантастике — возможно, и не слишком научной, но такой увлекательной, рисующей красочные, невероятные миры.

Во-вторых… Впрочем, об этом позже. Сначала о самих произведениях.

Евгений Гуляковский, “Шорох прибоя”. Повесть, выдержанная в жанре фантастического детектива, и надо сказать — умело выдержанная: не хочется отрываться, пока не дочитана последняя страница. Под напряженной интригой, как под яркой рекламной упаковкой — серьезная и тревожная мысль. Вызванная из морских глубин безответственными разрушителями природы, наступает на сушу некая грозная, загадочная, возможно, и разумная, но смертельно опасная для людей жизнь. Она не агрессивна. Это — ответ океана, изнемогающего от ядовитых стоков, мусора, радиоактивных отходов…