Цербер - Николай Полунин

- Я не стану бросаться вплавь. Тут слишком грязно. В реке качались отраженные вечерние огни. Она напомнила ему другую, черную, с двумя лунными дорожками, скалистым и пологим берегами, где он ждал невесомую тень, куда приходил, чтобы только увидеть ее. Опять почудилась песня:

...За снегами, за зимами - луга, луга, луга...

На мгновение встали игольчатые черные сосны и пропали.

Когда Андрей Львович вернулся, у него было изменившееся лицо.

- Неприятности?

- Скорее наоборот. Михаил, случилось так, что я вам обязан жизнью. И он тоже, - показал на охранника.

- Ага, - пробормотал Михаил. - Хоть кто-то.

- Что вы говорите?

- Я говорю, что повторяю свое требование, - сказал Михаил, - Лену в обмен на всех нас. Кое-кого вы даже не знаете. Выгода ваша.

- Вы отдаете себе отчет, что потом я не смогу вас отпустить? Скорее всего вам придется сменить место жительства. Всем вам, я подразумеваю. Ваши товарищи согласятся?

- Мы их спросим, - пообещал Михаил, чувствуя, как в нем спадает напряжение, которое началось с той оцепляемой площади у вокзала. - Что касается меня, то я не против.

- Хорошо. Едем.

Когда "Порш" тронулся, Михаил сказал:

- Едем - это не годится, Андрей. Нужно - летим. Мне нужен вертолет, способный взять на борт пять человек нас и стольких, скольких вы отрядите за нами присматривать. Можете и сами отправиться, если угодно. Все время молчавший шофер вдруг сильно закряхтел.

- Куда полетит вертолет?

- Туда, куда потребуется.

- Куда полетит вертолет? - повторил Андрей Львович, а водитель опять закряхтел и даже покрутил головой. - Вот молодежь пошла, да, Василич? На ходу подметки режет.

- Тою молодэжь та рокив на дэсять кзаду, - сказал водитель, не оборачиваясь, - о це было б дило...

- На десять мало. Тогда уж на полный четвертак, - сказал Михаил.

- Ничего, ничего, - продолжал водитель по-малороссийски, - дэсять рик тэж не дуже погано. Побачив бы ты, хлопчик, свии вертолеты.

- Я их, дядя, на войне вдоволь навидался, - резко ответил Михаил.

- Поезжай к Новорязанке, Василь Василич. А ты, - сказал Андрей Львович второму, - соединись, пусть готовят машину.

Тот сразу взялся за телефон.

- Я выполняю все ваши просьбы, Михаил. Вы, между прочим, молодец, хорошо держитесь. Ведь это я намеревался предложить вам сделку на моих условиях, а вы заставили меня уступить. Скажите хоть, почему в квартиру не пошли. Может быть, это было что-то такое... сверхчувственное? Еще раз повторяю: не стесняйтесь, с вами я готов поверить самым сумасшедшим версиям.

- А что там было? - спросил он, чтобы оттянуть время. Ему, в общем-то, было даже нелюбопытно.

- Еще одна мина. Только особого рода. Неизвестно на кого поставленная - на вас? на меня? Вас уже однажды хотели взорвать, вы в курсе? Я предотвратил.

- Зато потом прохлопали.

- Да. Виноват. И все-таки, что вас насторожило? Может быть, напугало?

- Я не испугался, - нехотя ответил он. - Просто увидел там некий предмет, с которым у меня связаны очень неприятные воспоминания. Прямо в центре стола. Не знаю, откуда он у вас взялся. Мне не захотелось входить туда, и я ушел. Ничего сверхчувственного.

- М-да. - Андрей Львович потер переносицу. - В центре стола, говорите... Так какой все-таки вы наметили маршрут? Я должен дать указания пилоту.

- Мы забираем Лену - надеюсь, она не слишком далеко - и летим за моими. Дальше я укажу на месте.

- Михаил, - задумчиво сказал Андрей Львович, - ведь я могу через два часа узнать все, о чем вы молчите сейчас. Сами же и скажете, и даже то, что не скажете, и то узнаю. Вы понимаете это, отдаете себе отчет?

Угроза прозвучала совершенно определенно, но Михаил заставил себя не поддаваться.

- Пока я не хочу этого делать, - сказал Андрей Львович. - Теперь моя очередь пока не хотеть. Черт меня знает, зачем я поступаю так. Может, оттого, что вы мне чем-то симпатичны. Мне интересно с вами, чувствуется перспектива. А вам?

Михаил, который ощущал нечто подобное, на всякий случай промолчал.

- Там не было никаких предметов, Михаил. Я обежал глазами всю комнату. У меня, надо сказать, цепкий взгляд, в свое время специально тренировался. На столе вообще ничего не лежало - чистая скатерть... нет-нет, Бог с вами, пусть будет так, как вы говорите, пройдет и это объяснение. Но с вашим маршрутом я категорически не согласен. Сперва заберем, как вы говорите, ваших, а уж потом направимся к Елене Евгеньевне. И никак иначе.

"Я бы на его месте поступил точно так же, - подумал Михаил. - Хитрец - "вы заставили уступить"!.. Значит, меня предупредили. Не так уж важно, в сущности, кто - ОНА или другие. Всем им я пока нужен живой. Верно - сам жив, вот и отслуживай. Вот я их и соберу. Сгоню мою отару. Это главное

Да, так. А на меня наплевать".

- Хорошо, - сказал он упавшим голосом. - Я подчиняюсь вам, Андрей. Когда нарушаются, ломаясь, границы между Мирами, живые сущности, выпавшие из своего круга, пытаются обрести себя в новом, ином, продолжиться там, а то и - как знать? - повторить путь, который уже прошли однажды.

Происходит то, чему не должно происходить, события и явления теряют смысл.

Уцелеть в столкновении Миров не может ни одна сущность, и уж тем более обитатели одного Мира не попадут в другой такими, какие они есть. Собственные законы Миров этого не допустят.

Проникают - осколки.

Осколок чужой сути может никак не проявиться на носителе своем в этом Мире, никак не изменить его и так и остаться ни для кого не заметным. А может сделать того, к кому попал, отличным от остальных. Самую чуточку - или очень значительно. Это может произойти даже до рождения обитателя Мира, которому суждено принять в себя чужой осколок, ибо Время - нечто гораздо более странное, чем мы думаем.

Никто, кроме Стража, не почует их, но и Страж учится этому не сразу.

Ему слишком многое надо забыть, а это нелегко.

Глава 33

Елена Евгеньевна не зажигала света, пока догорала долгая летняя заря. Стоя у окна выбранной ею спальни на втором этаже, она наблюдала, как заходит на посадку очередная слепящая двойная точка. Гул за сосновым лесом возник и оборвался.

Над ночной тишиной Месяц лег золотой...

Она уже ненавидела эту мелодию, что навязчиво крутилась в голове. Всему есть предел, и тоскливое одиночество рано или поздно перерастает в нечто иное.

Елена Евгеньевна невозмутимо и отрешенно посмотрела на стоящую над кроватью абстрактную безделушку в виде сцепленных керамических шариков разного цвета и величины. Шарики покрылись сетью трещин и рассыпались один за другим с негромким звуком. Она не стала подбирать осколки.

Персонала здесь действительно было две девушки, брюнетка Ната и шатенка Нюта. Обе выше Елены Евгеньевны на целую голову и с фигурами танцовщиц из эротического шоу. Елена-первая, очутившись между ними, тотчас сжалась и укуталась своими комплексами некрасивой толстой девочки-подростка, а Елена-вторая гордо вздернула точеный подбородок и распорядилась приготовить ей комнату с окнами на запад, потому что она так привыкла. Вот эту самую. И хотя бы душ, если нет ванны.