Крылья - Кристина Старк

Приехал, ткнулся носом в стеклянную дверь палаты и замер. На кровати, укрытая одеялом до самого подбородка, лежала черноволосая смуглая женщина и неотрывно смотрела в потолок. Я открыл дверь и тихо просочился внутрь.

– Дио? – позвал ее я, вытянув перед собой букет пронзительно-желтых цветов.

– Крис, – отозвалась та со слабой улыбкой, привстала на локтях и медленно села. Темные кудри рассыпались по плечам. Я сел рядом и обнял ее.

– Как ты?

– Как эти цветы. Надрезали, накачали питательной химией и поставили в вазочку. Но они все равно обречены…

Черт, угораздило меня купить этот несчастный букет.

– Никто тут не обречен. Понятно? Чем темнее ночь, тем ярче звезды. Что бы там ни было, ты перешагнешь через все это и пойдешь дальше. Точно не хочешь рассказать мне, что…

– Тс-с, не хочу об этом, – поморщилась Дио. – Лучше скажи мне вот что: я красивая?

Ох уж эти девушки. Даже на смертном одре найдут время посмотреться в зеркальце.

– Очень, – кивнул я, рассматривая ее смуглое, пропорциональное личико с полными губами и черными, как уголь, ресницами.

– Оно… не хуже моего родного тела, так?

– Еще как не хуже. Тебе сам бог велел быть брюнеткой.

Я впервые вижу улыбку на этом лице и в душе страшно доволен собой.

– А эти волосы, а губы… М-м-м, только посмотри на себя. Все парни в этой клинике твои.

Диомедея улыбается еще шире.

«О, господи, продолжай в том же духе!» – мысленно приказываю я себе.

Я вытягиваю руку в направлении стеклянной двери нашей палаты, за которой в это время, едва переставляя ноги, проходит какой-то престарелый пациент.

– Включая даже вон того очаровательного старикана. Смотри, как бы он не приударил за тобой, не зря он тут ошивается. Папа вряд ли одобрит этот союз, имей в виду. Слишком стар для тебя, – несу я первое, что приходит в голову, только бы этот веселый огонь в глазах сестры разгорался все ярче и ярче… Но он исчезает так же быстро, как появился: улыбка тает, карие глаза наполняются слезами.

– Ну-ну, если тебе очень захочется, папа не будет против, – бормочу я, обняв сестру. – Хоть и жениху сто лет в обед…

– О боже, Крис, прекрати, – морщится Дио, касаясь лба слабой ладонью.

– Окей, – вздыхаю я. – Я просто очень волнуюсь за тебя.

– Я знаю, знаю… Прости…

– День добрый.

Мы разом оглядываемся: в палату заглядывает высокая, коротко стриженная блондинка лет пятидесяти с огромными зелеными глазами и двумя рубинами в мочках ушей. И вот она уже целиком просачивается в палату, постукивая каблуками лакированных туфель. На ней деловой костюм, шелковый галстук и татуировка, выглядывающая из-под строгого воротника: кончик птичьего крыла.

– Ну и видок, – заявляет женщина, глядя на нас.

Я перевожу взгляд на Диомедею, собираясь опротестовать это заявление…

– Да не она, а ты, Крис. Выглядишь, как будто всю ночь сражался с драконом.

Знала бы она, что почти попала в точку. Только у этого «дракона» прелестное личико и серые глаза.

– Чего не скажешь о вас, госпожа, – дурачусь я.

Никтея в самом деле выглядит прекрасно. Что не так-то просто при теле, которое досталось ей в этом прыжке. Сто восемьдесят сантиметров роста, анорексичная худоба и множество татуировок, покрывающих ее спину, плечи и руки. Однажды тетушка Ники заявилась на торжественный прием в платье с открытой спиной, было на что посмотреть. Не знаю, почему она не стала удалять их. Низкий болевой порог? Солидарность с панк-культурой?

Ники протягивает мне тонкую ладонь в черной перчатке: легкая, холодная, немая ладонь. Я знаю, что под тканью перчатки – биопротез, идеально имитирующий форму кисти. И такой же протез – вместо кисти другой руки. Никтея заполучила тело, у которого не было кистей обеих рук, но, судя по всему, эти неудобства не пугали ее: она использовала это тело уже почти три года и выглядела вполне довольной.

– Мне нужно поговорить с Диомедеей. Оставишь нас?

– До вечера, – подмигиваю я сестре. – Ваше желание для меня закон, госпожа.

– О, небо, Крис, прекрати этот официоз, – фыркает та и закрывает дверь, послав мне ослепительную улыбку.

Я понятия не имел, что, наспех распрощавшись с сестрой, в следующий раз увижу ее только через два месяца.

Больше никаких цветов, я усвоил намек. Теперь будет плюшевый зайчик с глазами-бусинками, который никогда не умрет. Я вошел в палату к Дио и онемел: выглаженная, заправленная кровать и никаких признаков того, что пациент все еще обитает здесь. Я направился прямиком в приемную, где чуть не наорал на молоденькую медсестру в голубой форме.

– Где пациентка из сорок второй палаты?!

– Синьора Фальконе распорядилась о перемещении пациентки в другую реабилитационную клинику. Три часа назад ее увезли…

– Куда?

– Нам не сообщили.

Сестру вот так вот наспех отправили черт знает куда, не сказав мне ни слова? Я вытащил телефон и позвонил Никтее.

– Знаю-знаю, ты в бешенстве, – сказала Никтея вместо «здравствуйте». – Я этажом ниже в кафе, спускайся и постарайся не орать на меня при всем честном народе.

Я спустился в ресторан клиники, быстро выцепил взглядом блондинистый затылок Никтеи и в две секунды добрался до ее столика.

– Где она?

– В Дании, – ответила Никтея, вылавливая из тарелки с салатом оливку и отправляя ее в рот..

– В Дании нет реабилитационных центров Уайдбека, – прищурился я.

– Есть. Небольшая клиника на тридцать человек. Совсем маленькая.

– Учитывая ее состояние, ей требуется куда более серьезное заведение.

– Не требуется, поверь мне. Свежий воздух, вид из окна на пристань и датские булочки на завтрак.

Я прищурился. Она что, не в своем уме?

– Хочу съездить к ней и убедиться, что все в порядке. Скажи адрес этой клиники и…

– Нет, – Никтея забросила в рот еще одну оливку и упрямо посмотрела на меня. – Это лишнее.

– Лишнее? – переспросил я. – Близкий человек рядом – это лишнее?

– Ага, – твердо ответила Ники, откладывая вилку. – В данной ситуации это абсолютно излишне.

– Родители знают?

– Конечно.

– Тогда я сейчас поеду домой и устрою допрос с пристрастием.

Никтея перестала жевать и наконец сосредоточила на мне свой взгляд – зеленый, как зелье колдуньи.

– Крис, я знаю, что с ней. Сегодня она выложила мне все, что происходит. Я все взвесила и уверена, что эта клиника в Дании – наилучшее место для нее на всей земле. Если ее не поставят на ноги там, то больше не смогут нигде.

– Я тоже хочу подробностей всей этой истории.

– Извини. Секретная информация. Все, что касается твоей сестры в настоящий момент, – больше не разглашается.

– Ой, да ладно! – взорвался я.