Пленники ночи - Лоретта Чейз

— Но теперь у тебя есть я и Эриар отпадает. Так что тебе придется заботиться обо мне.

— Я не очень-то хорошо умею заботиться о мужьях. Из художниц не получаются внимательные супруги.

— К счастью, мне не требуется особая забота. Я умею развлечь себя сам. — Исмал посмотрел на подрамник. — Может, я научусь чему-нибудь новому.

— Ты хочешь стать художником?

— Нет. Одного художника в семье вполне достаточно. Но ты должна открыть мне все тайны своего искусства, а я уж напрягу свой умишко, чтобы изобрести какие-либо усовершенствования. А еще я могу подружиться с клиентами. Как знать, может, со временем ты сможешь получить заказ от королевской семьи. Теперь, когда я больше не работаю на Квентина…

— Ты серьезно? — Лейла посмотрела на Исмала с недоумением. — Да ты умрешь со скуки!

— Ты же не бросишь свою работу, чтобы скитаться со мной по свету, а я не смогу брать тебя с собой, когда буду выполнять поручения Квентина. А без тебя я никуда не поеду. Поэтому я и подал в отставку. Кроме того, ты забыла, что мы будем заняты воспитанием беспризорников.

Исмал взял Лейлу за руку и подвел к двери.

— Если я буду занят продвижением твоей карьеры, усыновлением детей — ну… и сватовством, конечно… у меня дел будет более чем достаточно.

— А я-то надеялась, что мы продолжим наше партнерство в качестве сыщиков. Это было так интересно. Может быть… — Лейла немного помолчала. — Может быть, Квентин разрешит нам время от времени поломать голову над каким-нибудь дельцем. Ты же не захочешь потерять свои профессиональные навыки из-за отсутствия практики?

— Ну, если только время от времени. Какие-нибудь кражи, или шантаж, или убийство.

Исмал и Лейла поднимались вверх по лестнице.

— У людей так много тайн, из-за которых у них возникают проблемы. Ты только подумай, сколько мы сделали за три месяца: помирили Шербурнов, соединили Дэвида и Петицию, помогли Дэвиду и его отцу. Ты знаешь, как гордится Лэнгфорд тем, что Дэвид попытался защитить репутацию брата?

— Все это хорошие дела. Похоже, ты решила стать святой. Они уже подошли к двери спальни. Лейла улыбнулась.

— Не совсем. Мы можем быть святыми на публике и порочными наедине. По-моему, у нас это хорошо получается.

— У нас. — Исмал открыл дверь.

— Да, у нас. — Лейла переступила порог. Исмал последовал за ней и закрыл дверь.

— Как сказала леди Брентмор, мы созданы друг для друга. И Джейсон Брентмрр с ней согласился. Он заезжал ко мне с леди Брентмор, когда ты был у Квентина. Они одобрили твой выбор будущей супруги. — Лейла села на кровать и скинула туфли. — Очевидно, я достаточно своенравна, капризна, безрассудна и безответственна, чтобы держать тебя в постоянном напряжении.

— Понимаю. Ты рассказала им, как ударила меня по голове грелкой. — Исмал снял камзол.

— Я рада, что рассказала им об этом. Я чувствовала себя немного виноватой. — Лейла начала расстегивать пуговицы. — Но Джейсон объяснил, что это просто было возмещением ущерба: ты злоупотребил моим доверием, а я отплатила тебе тем, что ударила тебя по голове. Он также считает, что я была права, дав Эндрю шанс признаться в своем преступлении и простив его.

— Еще бы ему так не считать. Сам он поступил бы так же. Я рассказывал тебе, как он помог мне помириться с его семьей десять лет назад.

Исмал смотрел, как платье соскользнуло с плеч Лейлы, а потом — с бедер.

— Он такой же, как ты. Ты всегда, прежде чем осудить, хочешь понять. Ты изменишь свое мнение, только если появятся неопровержимые факты. Ты обладаешь мудростью, которая отличается от простой сообразительности. Помимо этого, твоя мудрость — чисто женская.

Платье упало на пол, а за ним и сорочка.

— И она живет в женском теле, — добавил Исмал, быстро освобождаясь от своей одежды и принимаясь расшнуровывать корсет Лейлы.

— Да, я знаю. Тело ты любишь особенно.

Корсет упал, обнажив молочно-белую грудь. Подавив стон, Исмал стянул с Лейлы нижнюю юбку.

— Во мне все же есть что-то человеческое, — прохрипел он.

— Да. И родился ты в чужих краях.

Снять панталоны, отстегнуть подвязки и стянуть чулки оказалось делом нескольких секунд.

Лейла отползла на середину кровати. Исмал последовал за нею и устроился у нее между ног.

— Я был рожден для тебя. Лейла обняла его за спину.

— Да. Держи меня. Не отпускай меня, Лейла. Ты — ночь. Ты — все мои ночи. И все мои дни. Мое счастье. Ты знаешь это. — Исмал погладил ее. — Я люблю тебя.

— Я знаю. Но скажи это еще раз. И еще.

Исмал признался Лейле в любви на всех двенадцати языках, которые знал. Признался руками, губами, сердцем. Между ними больше не было секретов. В эту ночь Исмал мог любить Лейлу так, как всегда хотел, а она отдалась ему вся без остатка. И это был их путь в рай.

Позже, когда биение их сердец пришло в норму, Исмал рассказал Лейле, что для него было раем.

— Я люблю свою родину. Я мечтал о ней так, как хорошие люди мечтают о небесах.

— Еще в Париже я сказала Фионе, что ты похож на Люцифера.

— Которого изгнали из рая. Ты это почувствовала.

— Но тогда я этого не поняла. Я просто заподозрила, что ты дьявол с ангельским лицом. Но в душе Люцифер почему-то нравился мне больше, чем ангелы. Мне всегда хотелось дать ему шанс. Я уверена, что имелись смягчающие его вину обстоятельства.

— Никто, кроме тебя, не стал бы их искать. Только ты разгадала, кто я на самом деле. Если бы я был дьяволом, ты бы таскала меня за собой, пока делала добрые дела. А потом постучала бы во врата рая и потребовала бы, чтобы меня приняли обратно.

— Мне бы хотелось побывать там вместе с тобой.

— В раю?

— В Албании.

— Когда-нибудь это может случиться. Но это не обязательно. Я просто хотел объяснить тебе и себе, что о любви я знал только это — любовь к родине. Может быть, поэтому меня так страшила любовь к женщине. Десять лет я горевал о том, что потерял.

— Я люблю тебя. Я верну тебе все, что ты потерял.

— Ты уже вернула. Любовь живет в твоей душе. Наверное, Всевышний спрятал ее туда, чтобы ты сохранила ее для меня. Когда я с тобой, я слышу ее, вижу, вдыхаю ее аромат: ветер с моря, который шумит в соснах, бурные реки, море, горы, парящие в небе орлы. В тебе, в том, как ты двигаешься, в твоем характере я вижу свою родину, свой народ — гордый и смелый. Я думаю, что в прошлой жизни ты была албанкой и моя душа потянулась к тебе, когда я встретил тебя в Париже. Я заглянул в твои горящие глаза, и моя душа соприкоснулась с твоей.

Исмал прижал Лейлу к себе: — Ты моя женщина. Моя Лейла. Моя прекрасная судьба.

Примечания

1

Чемоданчик дипкурьера.