Нежить или Таинственные существа - Михаил Герштейн

Наконец жена взяла к себе на кровать ребёнка; стук разом прекратился, и уже на все наши завывания и старания каким-нибудь образом вызвать его снова он молчал упорно до тех самых пор, пока уснувшего возле матери ребёнка не положили в люльку, и эта сила, как бы обрадовавшаяся, в ту же минуту проявила себя, швырнувши обе вязанки, лежавшие на полу у кровати, в стену.

Чтобы продолжать наши опыты, жена моя по просьбе нашей перешла на другую кровать в той же комнате, рядом со стеклянною дверью, по другую сторону которой в другой комнате мы все и поместились для наших музыкальных занятий.

Стук по стеклу был слышнее и отчётливее, и вот начались потеха и всевозможные песни, польки, марши и мазурки были исполнены блестящим образом. Но вот старухе, моей матери, вздумалось пропеть молитву, и мы тихо затянули “Отче наш”; что же бы вы думали? ни гугу — молчок! Только под конец сделан аккорд. Думая, что в этом мотиве мало такта, мы начали “Пасху”, как мотив довольно живой; но нет, не обманешь, — ни звука, как будто ничего и не было. Но вот опять тотчас же начинают протяжную, даже умышленно с перерывами, “Во лузях” — вторит и, временами приостанавливаясь, старается попадать в такт.

В это время я позвал своего работника, татарина, и попросил его пропеть по-своему молитву, только почаще, — молчание. Два раза принимался он за “Аллах Бисмилля”, и ни звука в ответ. А как в ту минуту я начинал нарочно речитативом подражать татарину из “Волшебного стрелка”: “О, духи, духи, с подземелья…”, то звук в стекло громко и отчётливо выбивает каждый такт. Начинаем просто вызывать, например: стукнем один раз, и в ответ раздаётся один удар. Два раза — и столько же ответных стуков!

Начинаем выделывать дробь, и по стеклу раздаётся отчетливая и мастерски выделываемая та же дробь. Выделываю всевозможные вариации со звуками, даже заказывая число их, и ни разу не было ошибки. Вели даже целые диалоги с различными вопросами о причине происхождения всех этих явлений, и было отвечено, что всё это проделывалось “злым духом”, “чёртом”, “напущенным” в дом одним соседом-казаком, с которым у меня идёт тяжба.

Но вот просыпается ребёнок, жена кладёт его возле себя, и звук затихает, и наши старания вызвать его остаются тщетны. Тот же факт не раз замечен нами в продолжение музыкальных занятий, которые разом прекращались и при моём появлении в комнате жены. Даже, по словам свидетелей, я не успевал дойти до порога её комнаты, как звук, вызванный какою-нибудь песней, уже замолкал, тогда как присутствие других, ходивших нарочно попеременно к ней в комнату, не имело ни малейшего влияния на барабаненье по стеклу.

— Что это такое? — спросят нас. — Не знаю! Но что это факты и что ничего тут не переврано, не извращено и не преувеличено, в этом поручатся много посторонних свидетелей, слышавших все это своими ушами.

Так, например, кроме всей нашей прислуги, при этом три раза был уважаемый Фёдор Филиппович Соловьёв, человек со сведениями и даже более чем не суеверный; Фёдор Фёдорович Федулеев; доктор Александр Дмитриевич Шустов; несколько человек торговцев из Илека, как Савин Иванович Сыромятников; местный начальник, Василий Иванович Загребин и Лукьян Семёнович Алексеев и другие, всего человек до 20.

Теперь нелишним считаю добавить плоды наших тщательных наблюдений в течение 1 1/2 месяцев. Именно мы убедились, что все эти разнообразные звуки, происходившие прежде непосредственно после пляски Марьи, теперь повторяются и без неё; а также, что совершаются они исключительно около моей жены, которой стоит только лечь в кровать и успокоиться, когда бы то ни было, т. е. днём или ночью — и стук этот раздаётся, или громко, как-то: в стену, в кровать, в стекло, или тихо, как: о ковёр, о подушки и т. д., но непременно послышится; стало быть, только она одна и есть виновница всех этих явлений, которые продолжаются иногда более 2 часов, иногда менее часу, а также громче или тише, чаще или реже, как, значит, вздумается. Словом, последовательности нет никакой. Так, например, 23 днём или 24 вечером он был в полном разгаре, вчера же ничего не было слышно; а сегодня вот, когда я пишу эту черновую, сила эта чудит и разгуливается в полном блеске, швыряя вещи и барабаня до того сильно, что приподнимается кровать жены: несмотря ещё на то, что её (силу) заклинает какой-то заехавший по своей охоте знахарь-колдун Иван Фёдорович, рассказывавший с вечера о своём могуществе над духами и излечивший многих будто бы от разных болезней, так что сделался известен чуть ли не “всему миру”, о чём просит навести, однако, справку в г. Барнауле Томской губернии. Это тоже последовательно, нечего сказать!

В заключение скажу одно, что надо слышать всё это собственными ушами и видеть, чтобы составить себе ясное понятие обо всём этом, а рассказом, даже в десять раз лучшим моего, не произведёшь и сотой доли настоящего впечатления. Так это действительно всё странно и непонятно, что невольно, отбросивши в сторону малознакомое нам и электричество, и ещё менее понятный магнетизм, невольно веришь в чертовщину.»

Немногие современные исследователи способны так ясно и полно изложить события, да к тому же и ставить интересные и продуктивные опыты. У Василия Щапова не было никаких приборов, не был он теоретически подкован в современных “теориях” о биополях, хрононах и прочем пустом, и он, собственно, вообще не называет явление полтергейстом. Потому, очевидно, и по мере сил успешно исследовал явление, а не загонял себя в тупик, как многие современные “специалисты”.

Сам Щапов много лет спустя выступил на страницах журнала “Ребус” (1903, № 11–14) с размышлениями о возможных причинах полтергейста:

«Всегда почти в этих кажущихся “самопроизвольными” явлениях обнаруживается предшествующее, так сказать, вмешательство или участие со стороны какого-либо лица, “напустившего”, как говорится попросту, эти явления. Термин этот — “напуска”, “напущения” — создан народом.»

Щапов приводит ряд примеров, доказывающих вероятность “предшествующего вмешательства постороннего лица — одарённого ли природными к тому способностями или приобретшего их искусственно (что остаётся ещё загадкой)”.

О своём случае он рассказал, что сосед, старый казак Роман Фролов, очень хотел приобрести его мельницу, но Щапову она была нужна самому. Фролов стал угрожать. Сосед решил выжить Щапова из дома и, видимо, заручился помощью колдуна: пришлось Щапову переехать в другое место, а свой “проклятый” дом сломать.

Священник из села Лыченцы Владимирской губернии, отец Иоанн Соловьёв отправил в тюрьму проворовавшуюся кухарку Прасковью. Перед тем, как сесть, она бегала к местным колдунам и потом пригрозила о. Иоанну, что в день Покрова с ним случится “и смех и грех”. Полтергейст начался в день Покрова 1900 года, как и было предсказано.

В 1903 году Щапов расследовал причины странных событий с 15-летней Наташей, прислугой из Одессы. Она была только что взята из деревни. Квартирантом в семье, где она служила, был средних лет доктор. Его почему-то все опасались, даже хозяева дома. Наташа — тем более. Однажды хозяйка попросила Наташу помочь доктору вынести его вещи. Наташи долго не было, а она требовалась хозяйке. Та стала её искать и нашла под лестницей. У неё был полный упадок сил, хозяйка еле подняла её с пола. Позже Наташа рассказала, что доктор зачем-то долго и упорно смотрел на неё пронизывающим и тяжёлым взглядом чёрных глаз. Она пыталась уйти и спрашивала, не забыл ли он чего, но тот молча продолжал смотреть на неё до тех пор, пока она как бы не забылась, и, когда он уже уехал, долго стояла, а потом еле добрела до лестницы и, обессилев, опустилась на пол. На следующее утро начался типичный “подростковый” полтергейст, и Наташу пришлось уволить.

Щапов сделал вывод, что здесь “вмешательство стороннего лица представляется неотъемлемым и несомненным”, и посчитал необходимым “обратиться к практическому расследованию на месте, как и каким способом достигают этого люди простые, зачастую даже неграмотные, и производят эти “напуски” и “напущения”, что, несомненно, существует в народе как неопровержимый факт”.

Во время полтергейста в Богодуховском уезде Харьковской губернии, описанном Е.Засядько в журнале “Спиритуалист” за август 1909 года, у пострадавших тоже появились подозрения насчёт того, кто мог всё это устроить:

«С 21 марта сего (1909. — Авт.) года в селе Любовке, во дворе крестьянина Родиона Григорьева Каплоуха стали проявляться неспокойные явления.

21-го развалился верх печи, хозяин поправил её, но не успел он окончить свою работу, как печь оказалась опять развалившеюся; таким образом он поправлял несколько раз сам до 28 марта. После Благовещения на другой день, он позвал печника, который совершенно исправил печь. По окончанию работы все пошли обедать в другую избу, принадлежавшую отцу Родиона, находившуюся на той же усадьбе. Пообедав, пошли в избу Родиона, в которой в течение этого времени никого не было, и нашли разобранную печь — кирпичи все лежали на полу в куче. Таким образом, несколько раз приходилось печь починять, и она оказывалась или сейчас же, или на другой, или на третий день опять развалившеюся.