Тигриный лог (СИ) - Юлия Чеснокова

— Спасибо… спасибо за доброту, — я обернулась и Лео, смотревший до этого на уровне моей головы, резко опустил взор, уткнувшись им в свои босые ступни в сандалиях. Окончание его фразы развеялось шепотом по вершинам гор: — Не думал, что скажу это… девушке.

Тоска, трепетность и подтекст сказанного ненадолго захватили меня. Пока я отдавалась упражнениям перед сном, я думала только о Лео, гадая, что же, что такое произошло с ним в детстве? Даже если это было не столь страшное, конечно, ребенку это всё запомнится в десятки раз хуже, чем есть. И это что-то было связано с женщиной или женщинами, а кто оставляет более сильный след, нежели мать? Он сказал тогда, что даже не знает, живы или мертвы его родители. И они не знают, что он в Тигрином логе. Несомненно, это были недостойные люди. И тот, что довел мальчика до такого состояния, что даже к двадцати пяти годам он не способен оклематься, должен быть самым мерзким и отвратительным на свете!

Но когда голова моя коснулась подушки, горизонтальное положение совершило трансформацию сознания. Перед глазами снова был Джин, но, в отличие от вчера, только воображаемый. Хорошо, что он не пришел сейчас. Не знаю, до чего бы я дошла, что бы позволила и чему сопротивлялась. Поворочавшись минут пятнадцать, я опять окончила путешествие на спине. Нет, плохо, что он не пришел. Какого черта он не пришел?! Я хочу, чтобы Джин пришел. Нежно обнял меня. Нет, не нежно. Крепко. Нет, не надо. Я поцеловать его хочу! Как много "хочу" в моих мыслях. Лео был прав — хотеть нельзя! От одного желания рождаются другие, как в принципе домино, стоит пасть перед одним соблазном и поддаёшься всем. Да и смысл воздерживаться от остальных, если уже дал слабину? Есть, есть смысл! Если падаешь, то лучше невысоко, чтобы подвернуть ногу и достаточно, а не в глубокое ущелье, чтобы расшибиться насмерть. И всё-таки, на лопатках лучше не лежать. Это возбуждает (а что меня не возбуждало сегодня?). Пассивное положение женщины под мужчиной, снизу. Да, наверное, это лучше всего для первого раза. Я что, уже продумываю свой первый раз? Нет, мадмуазель, зарубите себе на носу, выбейте на лбу и вырежьте на стене возле кровати, что никто из адептов первым у вас не будет. И ничего связанного с постелью у вас здесь не будет! Только сон, здоровый и сон.

Грезя Джином, я кое-как уснула.

Примечание к части

* акын — поэт-импровизатор у тюркских народов, про которых говорят "что вижу — то пою"

4 октября

После зарядки с Чимином, я направлялась по своим обычным делам уборщицы, поломойки, кухарки и прочего в одном лице. Багряная осень всё сильнее одолевала растительность и, хотя зелени ещё сохранялось порядочно, всё-таки красно-желтые краски создавали удивительную пестроту и разнообразие. Я шла мимо учительского домика, в котором мне никогда не приходилось ещё убираться. Хан и Ли убирались у себя сами, их спальни были на втором этаже милейшей избушки в китайском стиле, с драконьими головами на углах крыши, через рты которых с неё стекала вода после дождя. Дверь на первом этаже была открыта. Протереть у них там, раз уж я с ведром и водой? Я поднялась на порог и, скинув обувку, окликнула:

— Можно? — эха не было, поскольку помещения были узкими и не созданными для гулкой акустики. Впереди наверх вела резко наклонная лестница. Направо была ещё дверца. Я потянула за ручку. — Есть кто-нибудь?

Небольшая комната вдоль стен заполнилась шкафами, и лишь вдоль одной разместился массивный стол из какой-то драгоценной древесины, темный, ухоженный, как будто его полировали ежемесячно. Что-то вроде секретера с выдвижными ящиками. Я поставила ведро и шагнула внутрь. Меня заинтересовало содержимое полок: кубки, медали, различные статуэтки и награды. Они сияли и превращали несколько квадратных метров в музей. Чьё это всё? Мастеров? Разумеется, в молодости они уходили отсюда, после получения первого тана. Я как-то не думала об этом раньше. Некоторые премии выглядели старее, у каких-то на подставке было написано "Первое место в соревнованиях по тхэквондо", "Первое место чемпионата школ боевых искусств по каратэ", по тайскому боксу, по различным видам ушу. Наград было множество! Некоторые именные мне ничего не сказали, хотя одна табличка выдавала, как владельца, некоего человека по фамилии Хан, но я не знала, настоящая она у нашего учителя или тоже псевдоним? В углу стояла бива. Я и не знала, что в монастыре кто-то увлекается музыкой! Казалось бы, для нашего воинственного нрава это чуждый элемент.

На столе лежал бархатный футляр. Он напоминал тубус, скрещенный с чехлом скрипки. Нет, он был ровный и без изгибов, но очень изящный. Заинтригованная, подошла и провела по нему рукой. Что внутри? Меч, оружие? Или всё-таки очередной музыкальный инструмент? Или медаль на муаровой ленте? Что уж там — орден! Взявшись обеими ладонями, я щелкнула застежками и открыла его. Внутри, на атласной сине-бирюзовой подкладке, лежал черный кожаный пояс. Бляха была выгравирована в виде золотой тигриной морды. Чьё это, опять же? Оно, по-видимому, положено сюда недавно, и предназначается для ношения, не так ли? Я огляделась ещё раз. Один шкаф был закрытым и глухим, как платяной. Сунуться туда? На канапе посередине комнаты ютилась темно-синяя спортивная сумка с белыми полосками. Как причудливо и крикливо смотрится среди остального "Адидас". Сумка?! Кто-то куда-то собирается? Два окна на перпендикулярных стенах скрещивали лучи солнца над ней. Я задумалась, но воспитания хватало, чтобы не лезть внутрь.

— Хо?! — вздрогнув, я обернулась и увидела Хана. Он выглядел не очень довольным. — Что ты тут делаешь?

— Я убирался… зашел спросить, нужно ли вымыть тут, но никого не было… — я заметила краем глаза, что он держит в руке черные кожаные штаны. Наподобие были на Хонбине. Мужчина обошел меня и наспех запихал их в сумку.

— Я поднялся вверх на минуту. Тебе не положено находиться здесь, — чувствовалось, что он хотел бы закрыть спиной всё имеющееся в шкафах, эти сокровища, но не мог. Он бросил на меня вопрошающий взгляд: "Что ты понял? Что увидел? О чем думаешь?". Я не стала томить учителя:

— Не волнуйтесь, я не собираюсь рассказывать ни о чем остальным ребятам. Я видел Хонбина… Уважаемый Хенсок знает, что я знаю о выходе адептов из монастыря после первого тана. Но я ещё никому не проболтался, — Хан прищурился, не выдав удивления и подозрений. Он взвешивал информацию.

— Ты же понимаешь, что так надо для них? Для их правильного развития и очищения.

— Я понимаю, мастер. Я могила, честное слово, — горячо заверила я, чтобы не вляпаться в очередные неприятности из-за своего любопытства. Вот зачем я сюда приперлась? — Вы… покидаете Тигриный лог? — дошла до меня картина сборов. Неужели он и сейчас спокойно может выходить? А кто ему что скажет, в самом деле.