Пасынок судьбы - Сергей Кусков

— Ну, не знаю… — Эмма задумалась. — Но она подходит по всем твоим параметрам.

Я пожал плечами. Мало ли людей подойдет под мои скромные параметры? Наличие брата, сестры и кузена определенного возраста?

— И твою Бэль тоже зовут Изабеллой? — не унималась она.

— Ты знаешь, сколько Изабелл на планете? Это одно из самых распространенных имен. Сколько ты встретила их, пока копала? А сколько среди них модов?

— Много. — Она задумалась. — И модов штук десять. И четверо точно с белыми волосами.

— Вот видишь! — Я усмехнулся. — Но допустим, это она. И что? Это что-то изменит? Я смогу смотреть ей в глаза оттого, что ее мать — правительница планеты?

Молчание.

— Помнишь, ты говорил Карине, что тебя найдет настоящая принцесса, и ты ее…

Я вновь рассмеялся. О, святая наивность!

— А что я еще должен был сказать Карине, Эмма? Или ты предлагаешь мне стать альфонсом? Найти себе принцесску или аристократку, спрятаться за ее юбку, решить с помощью ее громил свои проблемы, затем, лечь на диван и не знать горя?

Эма открыла рот от удивления.

— Но… Я думала… Ты серьезно тогда…

— Я серьезно. Но только начну я с того, что я буду защищать ее. Может не кулаками, как-то иначе, но только не прячась за чьей-то юбкой. Всё, Эмм, прости меня, но я хочу посидеть в одиночестве.

Она поднялась, направилась к двери, затем обернулась.

— Хуан, может, если тебе все равно… Ты сделаешь, что обещал? Я ведь исполнила твое требование.

Я с таким презрением оглядел ее снизу вверх, что она непроизвольно отшатнулась.

— Эмма, неужели ты такая дура, и не понимаешь, как низко пала со своей лотереей?

— Но я…

— Тебе так нравится быть опустившейся блядью без собственного мнения? Пусть даже блядью с деньгами и влиянием семьи?

Молчание. Долгое-долгое. Она порывалась что-то мне сказать, открывала рот, но тут же его закрывала. Наконец, увидев что-то на полу, воскликнула:

— Ой, а что это?

«Это» оказалась визитка Сильвии — кусочек позолоченного пластика, инкрустированный драгоценными камешками. Видимо, вчера, снимая брюки, не заметил, как она вылетела из кармана.

Карточка эта, даже без учета стоимости камней и золота, сама по себе произведение искусства. Одна работа ювелира в ней, ручная работа, стоит больше маминой зарплаты. Оно и понятно, личный номер сеньорита Феррейра абы кому не дает, а те, кому дает — достаточно состоятельные люди, чтобы продемонстрировать им шик, богатство и превосходство семьи Феррейра над остальными, даже в такой мелочи.

— Так это что, все правда? — Ее изумление было… Таким искренним и огромным, что мне вновь захотелось рассмеяться.

Она вроде бы поверила мне под конец моего рассказа, слишком эмоционально я вел повествование, со слишком многими деталями и подробностями, но верила как бы издалека. Дескать, пока не потрогаю руками, все ваши россказни останутся сказками. Теперь же, покрутив визитку в руках, мои сказки обрели для нее предметность. А следовательно, абсолютно все, сказанное мною, превратилось в грубую недвусмысленную реальность.

— И ты правда видел инфанту?

Я лишь устало прикрыл глаза.

— Эмма, тебе пора.

На этот раз она не спорила.

— Да, конечно. Ты действительно их видел… И теперь не хочешь…?

Я скривился. Что еще ожидать от куклы с мозгами Эммы? Шимановский, простачек-титуляр с окраины, из бедной семьи, сын проститутки, окунулся в мир высшего света, с ним заигрывала самая богатая девушка на планете… А теперь он сидит и добровольно от этого мира отказывается?

Ей не понять. А объяснять я не буду.

Я встал и побрел в кухню. Чего-то нашел, подогрел, съел, не почувствовав вкуса. Разговор с Эммой пошел на пользу — я перестал хандрить и задумался о практических своих шагах. Что-то надо делать, но вот что?

Додумать не получилось. Я услышал шум открывающейся двери, резко открывающейся, от толчка, и поспешил в коридор, группируясь и готовясь к бою. Закрыть ее за Эммой я не сообразил — протормозил.

К счастью, мои опасения не оправдались, это вновь оказалась Эмма. Но это была не та Эмма, что заходила полчаса назад: глаза ее пылали бешеным огнем, огнем какой-то непонятной решимости.

— Шимановский, раз такое произошло, значит, у тебя больше нет девушки? — сходу заявила она. Я растерялся.

— Нет. Но…

Дальнейшие мои протесты потонули в огне ее решимости: она, словно танк, поперла вперед, схватив меня за грудки, и потащила в спальню.

— Ты мне обещал. Я сделала для тебя работу, и ты мне должен.

— Эмма, я не…

Мои протесты и робкие попытки сопротивления оказались бесполезны.

…Хм. Скажем так, меня грубо изнасиловали. Изнасиловала девушка, которая считалась королевой школы, но к которой у меня не было ни малейшего интереса. Она оказалась сильной, очень сильной, видно, занимается чем-то силовым, и занимается серьезно, просто мускулы не заметны благодаря общему строению тела, но я все равно мог победить ее — я боец и не из последних, но…

…Но есть такая штука, как «совесть». Я действительно обещал ей, и она сделала то, что я требовал. Я хотел прокатить ее, выставить дурой, но…

…Но она не сдала меня. И выслушала. И не предаст. И я, пообещав, не мог не сдержать слово, как бы противно себя ни чувствовал.

Что ж, сейчас она получит свое и исчезнет из моей жизни: я же буду относиться к этому, как к части сделки, которую необходимо выполнить. В конце концов, если я перестану держать слово — в кого превращусь? Ее же вина лишь в том, что она толкнула меня самого в ловушку, расставляемую для нее. Я успокоился и решил просто получать удовольствие.

Этот секс был… Великолепен! Такого со мной еще никогда не было! Эмма вытворяла такое… Не могу найти слов, чтобы описать, чувствуемое мною тогда. Просто незабываемо. И три восклицательных знака.

— Все, теперь ты довольна?

Мы лежали и молчали, каждый о своем. И говорить не хотелось.

Эмма безразлично пожала плечами.

— Ты получила, что хотела, я тебе больше ничего не должен.

— Я не включала камеру, — ответила она не моргая, глядя в потолок. Когда смысл этих слов дошел до меня, я закашлялся.

— То есть как, не включала? Если ты думаешь, что я еще раз…

— Ты ничего не должен, — ответила она отрешенным тоном. — Просто… Просто я не хочу больше быть опустившейся блядью.

Затем она уткнулась мне в плечо… И заревела.

Ревела она долго, минут двадцать, выгоняя из себя все, что накопилось в душе, а я лежал, приобняв ее, гладил по волосам и пытался прийти в себя, а заодно понять, что же такое только что произошло.

Наконец, она успокоилась. Мы вновь лежали и молчали, она не решалась, а может не знала, что говорить, от меня же было достаточно лишь немой поддержки. Наконец, она решилась:

— Я больше не хочу общаться с ними. Ты прав, я пала, и даже не заметила, как низко. Они пустые, не думают ни о чем, кроме секса. У них нет никаких стремлений, ценностей, никаких… Как они называются?…

— Никаких принципов, — подсказал я. Эмма кивнула.

— Да. А я поняла, что больше не хочу так жить.

— Из-за меня?

Она вновь кивнула.

— Ты не прав, что не борешься за любовь. Но твои рассуждения… Я поняла, что хочу себе такого же, рыцаря в алмазных доспехах. С принципами. И чтобы я была у него за каменной стеной. Твоя Бэль — счастливая сука, и даже не представляет насколько счастливая!

— Но-но!

Я лишь плотнее обнял ее, не зло. М-да, раз уж до Эммы дошли такие вещи?… Что же в мире делается?

— Почему я не замечала тебя раньше? — воскликнула она. Я пожал плечами.

— Я всегда был рядом. Но теперь поздно, Эмма. Твой космолет улетел.

— Да знаю я! — Она поднялась и принялась искать вещи. — Есть хочешь? Приготовить что-нибудь?

— А ты умеешь? — Я снова удивился, но уже вяло. Она довольно улыбнулась.

— Немного. Самое простое. А что у тебя есть в холодильнике?

Эмма торчала у меня до вечера. Мама, словно чувствуя, домой не торопилась и спровадить ее удалось лишь часам к десяти, и по ее лицу я сделал вывод, что несмотря на улетевший космолет, попыток наладить со мной отношения она не оставит. Но меня это мало заботило, пока мало — были проблемы поважнее.

Моя самооценка поднялась, и теперь ее уже ничто не поколеблет. Если уж я, Хуан Шимановский, своими поступками помог осознать кому-то никчемность, помог… Если не направить на путь истинный, то хотя бы сбить с неправедного… Это многое значит!

Следовательно, для меня не все потеряно, у меня есть шансы добиться поставленной цели. Вопрос в том, что избрать целью.

Сейчас, после бурного неоднократного секса, охватившая меня со вчерашнего вечера хандра ушла, я был полон сил и энергии, и мог спокойно, не уничтожая себя, подумать об этом. То, что жить так же, как жил до этого, нельзя — это понятно. Потому, как в следующий раз рядом может не быть охраны, и моей девушке сделают плохо у меня на глазах, несмотря на все мои старания, выпендрежи, концентрацию всех сил и ресурсов. Значит, мне нужен апгрейд, mejorar — кардинальное резкое улучшение каких-то жизненных качеств, свойств и установок. Иными словами, я должен резко и бесповоротно изменить свою жизнь, переведя ее на качественно новый уровень.