Двуединый - Владимир Сазанов

Лада отскочила назад и замерла, тяжело дыша и глядя на свою противницу сузившимися глазами. Марианна стояла на том же месте, что и ранее, не сместившись даже на метр. Ла Гнец опустила руки с клинками вниз и усмехнулась, словно приглашая атаковать ее снова. Лорд-командор играла. Ускорение отнимало много сил, и если курсантка не сменит тактику, то через десять — пятнадцать секунд она будет слишком истощена даже для того, чтобы стоять на ногах. Не сменила. Лада снова бросилась вперед, нанося множество быстрых и не очень точных ударов клинком. Марианна отбила и их, и брошенные один за другим еще два ножа.

Предсказуемо, все было чрезвычайно предсказуемо. Пока Лада не прыгнула назад, направляя энергию в толчок ногами вместо ускорения. Меч покинул ее руку, устремляясь к земле. Так же как и два выпавшие из широких рукавов колючих Ширака. Шираки — конструкция из десятков гибких стальных игл, собранных таким образом, чтобы представлять собой ажурную не сплошную сферу с торчащими в разных местах острыми колючками. Нестабильные и разрушающиеся от удара, несмотря на дополнительное скрепляющее заклятие. Как правило, смазанные ядом и потому неприменяемые на дуэлях.

Шираки ударились о каменный пол арены и взорвались, пронзая разлетающимися иглами пространство на несколько метров вокруг. И бессильно отскакивая от возникшей вокруг Марианны прозрачной, словно стеклянной, брони, играющей на солнце радужными переливами. Алмазный доспех, одна из высших техник защиты. Лада, приземлившаяся за пределами досягаемости игл, лишь смотрела расширившимися глазами на невредимую Ла Гнец. Лорд-командор досадливо поморщилась и в следующий момент сама ускорилась, мгновенно оказавшись рядом с курсанткой и прижав кончик одного из серпов к ее щеке.

— Никогда не расслабляйся. Что бы ни произошло, — прошипела Марианна, глядя в глаза девушки. — Никогда. Запомни это.

Ла Гнец убрала серп и, повернувшись спиной к недавней противнице, зашагала в сторону зрителей. Лада коснулась щеки и зарыдала, глядя на запачканные кровью пальцы. Ее противница даже не оглянулась.

— Зачем ты с ней так? — спросила Ивейна, вставая при приближении Марианны. — Ведь хорошая была попытка.

— Хорошая, — согласилась лорд-командор. — Используй я обычную «железную кожу», а не «алмазный доспех», то с такого расстояния могло и пробить. Полученной царапины вполне хватило бы для объявления ее победительницей. Но она не победила, а значит, пусть выполняет условие, которое сама установила. Или пусть придумает что-нибудь: откупится от меня, обманет, вызовет еще раз.

— Она не будет так поступать, — вставил подошедший Абель. — Лада гордая.

— Ее проблемы, — поморщилась Марианна. — Я не обязана помогать идиоткам.

Ла Абель Гнец

Какое-то гадостное чувство не покидало меня всю дорогу до дома. Я получил прекрасный пример того, куда может завести гордость и нежелание отступать. Мне было жаль подругу Кристофера. Жаль, несмотря на то что мы с ней даже особенно не общались, не говоря уж о более близких отношениях вроде дружбы. И сам Крис… Каково ему будет узнать, что он лишился девушки из-за глупой дуэли? К тому же произошедшей в его отсутствие…

Я покосился на Мари. Интересно, не захочет ли сестра раздавить меня так же, как раздавила Ладу? Не из злости, но из стремления показать мое место. Смогу ли я достойно ответить ей? Или хотя бы отступить вовремя?

— Только ты не начинай повторять слова Иви, — поймала мой косой взгляд Марианна.

— И не собирался, — совершенно честно сказал я.

— Вот и прекрасно. Хоть кто-то не будет меня упрекать.

Я не стал уточнять, что никто и так ее не упрекал. Даже Ивейна. Спорить с Мари, находящейся в дурном расположении духа, всегда казалось мне глупой затеей.

Оказавшись дома, мы разошлись в разные стороны, обойдясь минимумом слов. Мари и Иви удалились в свои комнаты, Сильвия пошла вместе с Риккой развешивать принятую у нас одежду, а я, не желая задерживаться ни в чьем обществе, отступил в гостиную, где и уселся в кресло, надеясь, что меня не побеспокоят хотя бы в течение получаса. Тщетно.

— Господин Абель, я вам пирожков принесла, — тихо сказала Мика, осторожно выглядывающая из-за моего кресла. — Они помогают от плохого настроения. Честно-честно. Сама проверяла.

— Давай, — вздохнул я. Пирожки с мясом казались вполне стоящей платой за невозможность посидеть одному.

— Вот. — Горничная тут же извлекла откуда-то тарелку с еще горячими пирожками и поставила ее на стол передо мной. — Вы можете есть их руками, — заговорщическим шепотом добавила она. — Рикка не узнает.

— То есть ты ей не расскажешь? — Я улыбнулся против воли.

— Нет. — Она закивала.

— Гм. — Мне вдруг вспомнился короткий утренний разговор с Сильвией. — А если я попрошу никому не рассказывать о моих приходах и уходах?

Мика посмотрела вопросительно.

— Ты можешь не докладывать Марианне, когда я ухожу или прихожу?

— Даже если она просит?

— Да.

— Хорошо, — кивнула она. — Я должна слушаться вас, как господина, пока меня не отзовут обратно в подразделение.

— А? — Я даже не нашел подходящего слова для выражения своего ошеломления.

Все не могло быть настолько просто. Неужели мне действительно достаточно просто отдать приказ, и горничные будут выполнять его, пока Мари не придет в голову отменить мои распоряжения? Сколько времени и сил было потеряно из-за того, что кое-кто не догадался задать один простой вопрос еще четыре месяца назад. Проклятье, что я упустил еще? Насколько вообще мир соответствует моим представлениям о нем?

Кристофер мрачно шагал по черной ковровой дорожке. После яркости академии коридоры родного дома, украшенные в соответствии с родовыми цветами семьи Денова, казались ему мрачными. В самом деле, почему два равнозначных цвета — черный и серебряный — встречались в поместье исключительно в пропорции десять к одному? Юноша отдавал себе отчет в том, что просто ищет повод для оправдания своего дурного настроения. Более того, ему даже была известна настоящая причина. Но признаться себе, что его бесило свалившееся на сестру счастье, он не мог. Вот и приходилось злиться на цвет ковровой дорожки.

Крис остановился у двери в комнату матери и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. К счастью, наблюдать подобное постыдное для Денова поведение было некому — все слуги в родительском крыле давно привыкли не мозолить глаза и являлись лишь по звонку. Обе жены главы семьи были женщинами вспыльчивыми и не очень терпимыми к ошибкам прислуги.