Голгофа России Завоеватели - Юрий Козенков

Мог ли Ленин со своими единомышленниками реализовать, пусть даже и утопические, идеи построения всемирного коммунистического братства в России? Вся трагедия заключалась в том, что революционеры-большевики были инородным племенем, своего рода авантюристами, которые в мирной жизни не были способны достичь каких-либо профессиональных высот, они могли только, отобрав что-либо у кого-либо, этим попользоваться, но и только. Поэтому они готовы были реализовывать свои бредовые идеи в любой стране, где для этого подвернется соответствующая ситуация. А поскольку они были заражены маниакальной идеей всемирного господства, то на первом этапе ставилась задача завоевания плацдарма с последующим использованием его потенциала в своих дальнейших планах.

Захватить одну страну и бросить все ее ресурсы на захват и завоевание всего мира. На это нацеливали свою жизнь международные маньяки, на разрушение, а не на созидание. Эти маниакальные идеи появились у них не просто так, не спонтанно. Их к этому вели не одно десятилетие мировой сионизм и масонство, которые строили свои гешефты не в региональном масштабе, а в геополитическом, рассчитанном на сотню лет, о чем ярко свидетельствуют события XVIII и XIX веков. Поэтому, когда мировая революция не удалась, оставалось жить в захваченной стране. Но чтобы в ней удержаться у власти. Нужно было заняться крайне для них неприятной и незнакомой работой по управлению захваченной страной. Для этого не было ни знаний, ни опыта, ни желания. Пришлось этим заняться вынужденно, чтобы выжить самим. Но как можно успешно управлять страной, если не знаешь эту страну, ее народ, культуру, историю, традиции. Они ведь не жили в России и были для нее иностранцами в полном смысле этого слова.

Например, Ленин после окончания университета и неудачных попыток в 1893-1895 годах заниматься адвокатурой в Петербурге все-таки уезжает за границу. Вернувшись в Россию, он в декабре 1895 года с группой соратников из "Союза борьбы за освобождение рабочего класса" был арестован. Чуть более года в тюрьме, затем ссылка. В 1900 году, после возвращения из ссылки уезжает в Швейцарию. Вернется в Россию в 1917 году. За весь этот громадный отрезок времени он только в декабре 1905 года нелегально вернется в Россию на короткое время, чтобы принять участие в событиях 1905 года. Что этот человек мог знать о России, ее жизни, проблемах ее народа, если с 25-летнего возраста до 47 лет он практически не только не жил в России, но и не общался с ее народом? Случись революция в Италии, Германии или любой другой стране, и он скоре всего был бы там…

О его оторванности от России имеются факты, документы и материалы самого Ленина, Н. Крупской, архивные данные и другие источники. "В январе-феврале 1917 года Ленин и не подозревал, что в России вообще может что-то случиться. Прочно осевший в эмиграции, он активно занимался делами швейцарской социал-демократии, а за неделю до Февральской революции вдруг обратил внимание на тишайшую Швецию, где произошло маленькое шевеление в рабочем движении. Он пишет в Швецию А. Коллонтай: "Ей-ей, нам надо (всем нам, левым в Швеции и могущим снестись с ними) сплотиться, напрячь все силы, помочь, ибо момент в жизни шведской партии, шведского и скандинавского рабочего движения решительный". 259 Увидев крохотное событие в Швеции, он не видел, не знал и не интересовался теми громадными событиями, которые происходили в России.

Находясь на сытом рационе в тихой и благополучной Швейцарии, он даже вначале не совсем верит тому, что произошло в России, узнав об этом из местных газет. В письме своему "дорогому другу" Инессе Арманд он писал: "Мы сегодня в Цюрихе в ажитации: от 15 марта есть телеграмма в "Цюрихер пост" и в "Нойе Цюрихер цайтунг", что в России 14 марта победила революция в Питере после 3-дневной борьбы, что у власти 12 членов Думы, а министры все арестованы… Коли не врут немцы, так правда".

Вот как, оказывается, "руководил" революционным процессом в России ее первый большевик - Владимир Ульянов. Ведь по коммунистической лживой пропаганде в учебниках истории в разделе "Февральская буржуазно-демократическая революция" - излагался очередной миф о большевистском руководстве массами в этот период. Даже в 1981 году в Энциклопедическом словаре без стеснения повторяют эту ложь: "Рабочие во главе с большевиками подняли на революцию солдатские и крестьянские массы. Рус. Бюро ЦК и Петербургский комитет большевиков решают возглавить движение…". 260 А ЦК РСДРП ведь возглавлял Ленин…

О том, что Россия была для Ленина и большевиков испытательным полигоном, сомневаться не приходится, слишком много тому подтверждений. Но мне хочется привести воспоминания близкого знакомого семьи Ульяновых и участника русского революционного движения, соратника Ленина со дня возникновения большевизма - Г.А. Соломона. В книге А. Авторханова "Ленин в судьбах России" приводятся свидетельства о том, что Ленин не очень дорожил своей властью над Россией и самой Россией, а весь был в опьянении замыслов о мировой революции.

Г.А. Соломон вспоминал: "Когда вскоре после большевистского переворота я приехал в Петербург, я беседовал с Лениным: "Скажите мне, Владимир Ильич, как старому товарищу, - сказал я, - что тут делается? Неужели это ставка на социализм, на остров "Утопия", только в колоссальном размере, я ничего не понимаю…" "Никакого острова "Утопия" здесь нет, - резко ответил он тоном очень властным, - дело идет о создании социалистического государства. Отныне Россия будет первым государством, с осуществленным в ней социалистическим строем… А, вы пожимаете плечами! Ну так вот, удивляйтесь еще больше! Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать, это только этап, через который мы проходим к мировой революции…" Я невольно улыбнулся. Он скосил свои узкие маленькие глаза монгольского типа, с горевшим в них ироническим огоньком и сказал: "Вы улыбаетесь! Дескать, все это бесплодные фантазии. Я знаю все, что вы можете сказать, знаю весь арсенал тех трафаретных, избитых, якобы марксистских, а в сущности буржуазно-меньшевистских ненужностей, от которых вы не в силах отойти даже на расстояние куриного носа… Мы забираем и заберем как можно левее!… (имея в виду насилие и террор. - Ю.К.) Улучив минуту, когда он на миг смолк, точно захлебнувшись собственными словами, я поспешил ему возразить: "Все это очень хорошо. Допустим, что вы дойдете до самого что ни на есть левейшего угла… Но вы забываете закон реакции, это чисто механический закон отдачи. Ведь вы откатитесь по этому закону черт знает куда!…" "И прекрасно, - воскликнул он, - прекрасно, пусть так, но в таком случае это говорит лишь за то, что надо забирать еще более влево!… Это вода на мою мельницу…" (Соломон Г.А. "Ленин и его семья". Париж, с. 45-46.)". 261

Вот здесь лежат корни той невероятной жестокости в завоевании сионо-большевиками России и оккупационном характере управления ею. Отсюда объясняется вся безжалостность Ленина к русскому народу, России.ее наследию и богатствам. В конечном итоге все, кто предрекал крах ленинской авантюры, оказались правы, да и он сам в конце концов пришел к плачевному для себя выводу. Его знаменитое "Письмо цюрихскому другу" о крахе его надежд в России яркое тому подтверждение.

Оно было опубликовано в бельгийской газете "Суар", а затем 30 августа 1921 года в "Рижском курьере" на русском языке.

Это письмо написано Лениным 10 июня 1921 года одному из своих давних знакомых в Цюрихе и в августе 1921 года было доставлено в редакцию бельгийской газеты "Суар" русским из Гельсингфорса (Хельсинки - Ю. К.)… В письме, отвечая на вопрос своего друга о том, почему в его письмах больше не чувствуется оптимизма, спокойствия, он фактически признает свое фиаско в попытке реализовать марксистские теории в России. В частности, в письме говорится: "Нервы стали уже не те. Все больше и больше меня нервирует как ничтожество моих окружающих, так и их буржуазность…, наша юная бюрократия полностью переняла ошибки своих предшественников… Наша ставка на коллективный инстинкт, который должен удерживать членов партии, оказалась ошибкой. Наши надежды на этот коллективный инстинкт и на классовое сознание рабочих и крестьян - также потерпели фиаско. Я теперь вспоминаю вашу прощальную фразу, сказанную вами в 1917 году в момент моего отъезда в Россию. Вы сказали мне, что я не должен забывать, что я окончательно разучился понимать дух русского крестьянина и рабочего, что годы эмиграции отняли у меня возможность непосредственно наблюдать за русским обществом, и что я должен быть осторожным. Нас всех захватила волна власти, волна успеха…

Я должен вам сказать, что я был не прав, что я переоценил силу партии, а также русского рабочего и русского крестьянина. Скажу вам коротко, что русский рабочий и русский крестьянин предали свои интересы. Партия изменила - совершенно невольно - своей мягкостью и рабской психологией, которая, пересилив революционный порыв, на полдороге задержала развитие революционной психологии… Если мы держимся - то только исключительно усилиями партии, которая дает все свои живые силы для сохранения власти… Но я чувствую, что силы партии изо дня в день выдыхаются, и что внутренние трения и мелкое самолюбие отдельных лиц, ставящих частные интересы выше, чем общие, разъедают партию. После борьбы на всех различных фронтах от нее останутся лишь остатки…