Выжженая земля. Тетралогия - Александр Конторович

– Сколько домов уцелело? – ни к кому конкретно не обращаясь, спрашиваю я.

– Два... только стены закоптились. Не дошел до них огонь.

– Живые?

– Никого...

Черный жирный пепел лежит здесь везде. Остатки домов, тела людей – все закутано черным саваном. От наших шагов вверх вздымаются небольшие пепельные облачка. Через некоторое время мне кажется, что и на зубах уже скрипит сажа.

– Командир!

Это Гадалка.

– Что такое?

– Есть след. Пеший. Несколько человек прошло вон туда, – она указывает рукой.

Срывая с плеч оружие, поднимая пепельные вихри, мы все бежим в указанную ею сторону. Только бы успеть!

Наверное, их отвели сюда тогда, когда деревня еще не горела.

Ни у кого из женщин не было на одежде пепельных следов.

Как долго они после этого прожили?

Не знаю...

Их насиловали всем скопом, надо полагать, бандиты не раз передавали свои жертвы из рук в руки.

Потом добили... большинство выстрелами, а одну девушку отчего-то забили прикладами. Что уж она им такого сотворила?

Оборачиваюсь на звук.

На траве, возле тела молоденькой девушки, сидит Галина. Снайпер гладит своей рукой ее тонкую руку. Да это совсем еще девчонка, ей на вид лет пятнадцать.

Подхожу ближе.

– Она умерла не так давно, – глухо говорит Гадалка. – Ей стреляли в спину, но малость не рассчитали. Видишь?

И она приподнимает руку лежащей.

– Трупное окоченение еще не наступило. А это значит, что она умерла совсем недавно. Если бы мы не ждали...

– Да... но кто мог знать?

– С такими ранениями долго не живут.

Не сразу до меня доходит смысл ее слов.

– Ты хочешь сказать...

– Они где-то рядом.

Бегом несусь к ближайшей машине. Рация включена – хорошо!

– Носорог-2 – Каа!

– В канале!

– Обстановка?

– Тихо.

– Боевая готовность!

Рассыпаемся по округе.

Следы... где же они?

«Буханку» уиновцев мы нашли через час. Видимо, обостренное чутье подсказало бандитам наличие погони. А может быть, наша засада чем-то себя выдала. Не знаю... во всяком случае, машину они бросили и ломанулись в лес.

– Движок теплый еще, – трогает капот Потеряшка. – Далеко уйти не могли.

Передо мною выбор. Искать в лесу бандюков? Тогда мы опоздаем к основной встрече. Да и не факт, что все из нас туда попадут – бандюки вооружены и дорого отдадут свои жизни. Что будет с людьми, которые сейчас идут нам навстречу? Что будет с теми, кто ждет нас сейчас среди радиоактивных развалин Печоры? Сколько из них этой встречи не дождется? Бандиты уходят, нам они не опасны. Но есть и другие люди, те, кто не может дать им должный отпор. Неужели их жизнь менее ценна, чем жизнь тех, к кому мы везем наши запасы?

– Товарищ майор!

Галина.

– Да?

– Пусть колонна следует дальше. Передайте водителю моей машины, чтобы ждал меня здесь. Он поймет.

– А...

– Я вас догоню. Дальше все чисто, и моя помощь вам больше не понадобится.

Не успеваю еще сообразить хоть что-нибудь, как сбоку подходит Потеряшка.

– Вместе? – вопросительно смотрит он на Галину.

Та вместо ответа поворачивается ко мне.

– Не возражаю, – киваю я.

– Потеряшка, ты и сам не пацан, должен все понимать... – смотрит она уже на него.

– Не надо. В курсе делов, – отвечает тот.

– Второй номер? Соло?

– Второй.

– Мы готовы, товарищ майор, – снова оборачивается Галина ко мне.

Галина ли?

Нет.

Теперь я понимаю, что тогда хотел сказать мне Рогозин. Передо мной стоит Гадалка. И в ее красивых глазах я абсолютно точно читаю приговор всем тем, кто сейчас убегает от нас по густому лесу. Они еще могут бежать, материться и щелкать затворами, видя угрозу в каждом шевелении листвы. Но все эти бандиты уже мертвы. Только сами этого еще не осознали до конца. Мне становится ясно, что же чувствовали те самые снайперши перед своей смертью. Наверное, это жуткое ощущение – понимать, что все твои потуги, как бы они ни были сильны, не могут ни на минуту оттянуть страшную развязку.

– Ну... с богом, ребята! – отступаю в сторону, освобождая им проход.

Гадалка лезет в подсумок и вытаскивает оттуда запасной магазин к винтовке. Я вижу пули, головки которых имеют темно-серый цвет. Это те самые... память услужливо показывает мне зияющие раны на спине бандита в башенке.

Сухо щелкнув фиксатором, встает на место магазин.

Не произнеся больше ни слова, снайперы уходят в сторону леса.

Оборачиваюсь к бойцам.

– Ну, куда ждем? Яму приготовьте, надо женщин похоронить.

Спустя час наши машины отъезжают от невысокой насыпи. Имен погибших мы не знаем, и поэтому на вкопанном в землю кресте их нет. Но мы помним... Помним все. Сгоревшие дома и покрытую черным пеплом землю. Трупы погибших и горящие надеждой глаза еще живых. Мы слышим их голоса и видим идущую по пыльной дороге колонну. И идем к ним навстречу...

ЧЕРНЕЕ ЧЕРНОГО

Пепельный рассвет

Тайга…

Тайга — это не просто лес. Нет, здесь тоже растут такие же деревья, как в подмосковном маленьком лесочке. Такая же или очень похожая трава. Вот живность действительно отличается — в тайге ее больше, да и ведет она себя здесь более уверенно, ничего и никого не опасаясь.

Но если в подмосковный лесок можно ввалиться поддатым, с расстегнутой ширинкой и полупустой бутылкой в руке… нагадить и осквернить окружающую обстановку… и после этого свысока взирать на последствия своего безобразия из окна роскошного джипа, то с тайгой дело обстоит несколько иначе. Нет, здесь тоже хватает неадекватных людей. Особенно сразу после получки. Но вот осквернить и испохабить свой дом — желающих немного. И те, кто позволяет себе подобные выходки, как-то очень быстро начинают о них сожалеть.

А тайга — это дом. Для всех: для человека и для зверя. В этом, пожалуй, и состоит главное отличие тайги от подмосковного лесочка. Тот лесочек когда-то тоже был чьим-то пристанищем. Был… Но его постояльцы отвернулись от своего жилища, вот оно и стало понемногу отчуждаться от своих прежних обитателей. И кто знает, каково теперь в этом лесочке оголодавшему человеку? Ибо брошенные дома частенько заселяются не самыми приятными созданиями…

Другое дело — здесь. Сколько бы ни проходило мимо людей, сколько бы ни уродовали землю их железные кони — тайга все это может скрыть и не заметить. Но не простить… Ибо человек, живущий в равновесии (пусть даже и относительном) с окружающей природой, — тоже ее часть. И мстить за посягательство на него тайга будет также неумолимо.

Вот и сейчас — торопливо пробиравшиеся по тайге люди всем своим нутром чувствовали недобрый взгляд. Он не имел конкретной привязки — каждый из беглецов, где бы он в настоящий момент ни находился, ощущал его непосредственно на себе. На одного смотрели сзади, на другого — сбоку. И на всех — одновременно. При этом внешне все обстояло как обычно. Попискивали птахи, перелетая с куста на куст. Где-то вдалеке постукивал дятел… Обычная лесная жизнь. Везде. Но не там, где проходили беглецы. Казалось, какая-то зона отчуждения окружала небольшой отряд. Иначе чирикали птицы, увидевшие их приближение. Даже сучья под ногами трещали как-то по-другому. Или это только чудилось людям?

— Карп… — прохрипел один из них, тщедушный шкет с лихорадочно горящими глазами. — Слушай… ну какого черта мы так спешим? От дороги уже далеко отошли, никто за нами не поперся… Куда несемся, скажи?!

— Все сказал? — мрачно поинтересовался главарь отряда — здоровенный широкоплечий мужик. Судя по обилию украшавших его тело наколок, человек в уголовном мире не последний.

— А тебе мало?

— Хватит… Уходить надо, чую я за спиною что-то хреновое.

— Да что же?!

— Идут за нами.

— Кто?

— Конь в пальто! Не знаю… но чую их. Даже птахи эти безголовые себя иначе ведут… неспроста это.

— Да не могу я идти больше! Ноги не держат!

— Пить надо меньше.

— Тебе хорошо говорить — вон здоровый какой! А я ослаб, мне отдохнуть надо. Здоровья совсем нет.

— Меньше ширяться надо! Вон где твое здоровье осталось!

— Да понимал бы чего… ты ведь и не представляешь себе, какое это счастье, кайф какой!

— Я его последствия вижу, — буркнул здоровяк. — Кончил базлать? Вставай, пора идти!

— Не пойду, — мотнул головой шкет. — Здесь останусь да догоняльщиков твоих сам и кончу всех! Там, чай, тоже не роботы!

— Так даже? — поинтересовался здоровяк. Наклонился к сидящему и вытащил у него из подсумка два магазина к автомату. — Тебе и двух оставшихся — за глаза!