Русское Старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века - Сергей Зеньковский

Елице есте добрии, яко же вы возлюбите

себе и спасение свое, со женами и з детми в Царство

[Божие] теките.

Полно вам плутати

и попом откуп давати.

Скорым путем,

да в Царство совсем;

добро сие и сладко, да вам

а не намь.

А намь еще пожити на волном свету

нас попы не видят, за вами

что за стенами.

Так нам и свободно,

да вам сие негодно —

добро вам згореть

да не будет вам наветь;

уже мы вас утвердили

только бы вы не ослабели.

А мы себе поищем иных учеников,

и там нам место будет

и с наш век избудет.

О, братие и сестры радейте

и не ослабейте!

Великий страдалець Аввакум благословляет

и вечную вам память любезно воспевает:

тецыте, тецыте,

да вси огнем сгорите[25].

В этой древнейшей русской стихотворной пародии Евфросин, конечно, высмеивал тех проповедников гарей, которые в последнюю минуту уходили из пламени своих костров, оставляя на сожжение своих последователей. Но они делали это, чтобы дальше нести свою страшную проповедь, стараясь спасти от Антихриста как можно больше душ своих учеников. В конце концов они сами сгорали в особенно больших гарях, может быть, даже состязаясь, кому удастся сжечь наибольшее число “верных”.

Проповедники самосжигания не являлись единственными представителями церковного раскола в Пошехонье. Кроме этих последователей Капитона там были и подлинные старообрядцы, последователи Неронова, Потемкина, Аввакума и других ранних борцов за старый обряд. За исключением Аввакума никто из них не одобрял проповедь гарей, и поэтому игумен Досифей, инок Мина, сам Евфросин, жена попа Лазаря, видимо, жившая тогда в Заволжье, и многие другие неустанно боролись с этими необузданными апокалиптическими миссионерами. Линия разделения между апокалиптическими миссионерами–пессимистами и подлинными старообрядцами–оптимистами, верившими в победу старой веры, сказавшаяся уже в вопросе о “последнем отступлении”, об Антихристе и о священстве, делалась все более и более ясной и резкой. Только отсутствие отчетливой доктрины, чувство общего негодования против правки книг и оскорблений русского православия собором 1667 года все еще спаивали эти совсем различные составные части движения протеста против иерархии и против грецизации русской церкви. Все же Евфросин упоминает о серьезном столкновении “у Тройцы” — в Сунарецкой обители — между игуменом Досифеем и самосжигателем Иваном Коломенским по поводу поминания жертв самосожжения. Иван Коломенский попросил игумена Досифея помянуть погибших самосжигателей. Досифей “рассуждал, отложил поминать. Сами‑де себе убили, а не законно пострадали”. Тогда Иван Коломенский снова запросил Досифея, на этот раз прося его благословения на самосожжение. На это Досифей снова ответил отрицательно, в чем его поддержал и Евфросин. Оба ссылались на слова Христа: “Аще исповесть Мя кто пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим небесным. И ведени будете пред цари и владыки имени моего ради, и глаголю вам другом своимь: не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих погубити”, а также на слова Его: “Буди верен до смерти, — дам ти венец живота”[26].

Не менее энергично, чем в Пошехонье, пропаганда самосожжения и религиозного радикализма велась в Вязниковских лесах, уже хорошо известных по событиям 1660–х годов и начала 1670–х годов. Здесь заправилами гарей эсхатологического миссионерства были прежние ученики Капитона, оставшиеся на свободе после “похода” 1666 года. Во главе их стоял все тот же Василий Волосатый, которого Евфросин явно по ошибке считал “первым законодавцем” самоубийственных смертей[27]. На самом же деле, как уже отмечалось, гари начались раньше или при самом Капитоне, или же при его главных учениках Вавиле и Леониде.

Если в Пошехонье и Вязниковских пределах были главные гнезда пионеров радикального крыла церковного мятежа, то соседняя с ними область вокруг Нижнего Новгорода, особенно по реке Керженцу и в Чернораменских лесах, стала прочным и влиятельным приютом более консервативных старообрядцев, которые сохраняли большую верность духу русского православия, чем “лесные старцы” Капитона. По Керженцу, этому небольшому левому притоку Волги, уже с начала 1660–х годов, когда здесь поселились игумен Сергей Салтыков и инок Евфрем Потемкин, все больше и больше умножалось число старообрядческих скитов и починок. После ареста Салтыкова и Потемкина в 1666 году деятельность керженецких старообрядцев не прерывалась. В начале 70–х годов главенствующее положение на Керженце приобрел скит Смольяны, в котором после ареста Салтыкова и Потемкина поселился священник Дионисий из города Шуи. Так как он имел немало запасных Даров и исполнял требы, то в Смольяны стекались массы народа[28]. Несколько позднее, но не позже 1678 года некий старец Онуфрий основал на Керженце свой скит, ставший известным под его именем. Так как Дионисий был в очень преклонных летах, а следующим за ним по влиянию был старец Онуфрий, то он, как человек энергичный и хороший организатор, сумел сосредоточить у себя поступление всех средств, приходивших от жертвователей на Керженец, чем, конечно, приобрел большую власть в этом районе[29]. Немалое влияние скиту придавал и любимый Аввакумом игумен Сергий (Симеон Крашенинников), часто живавший у Онуфрия. Недалеко от него был тоже славившийся своим благочестием скит старца Сафонтия Соловецкого и, кроме того, целый ряд других монашеских пустынь.

Примечания

[1] Аввакум. Сочинения… С. 913—916; ЛЗАК. Т. 24. С. 14.

[2] Житие протопопа Аввакума… С. 229; Материалы для истории раскола… Т. VI. С. 220; Т. I. С. 198, 338.

[3] Материалы для истории раскола… Т. I. С. 434—435; Т. II. С. 113—114, 440—441; Житие Корнилия цит. по: Смирнов П. С. Внутренние вопросы в расколе… С. CXIV.

[4] Малышев В. И. Новые материалы о протопопе Аввакуме // ТОДРЛ. 1965. Т. 21. С. 327.

[5] Государев указ от 25 августа 1676 г. см.: Там же. С. 330—332.

[6] Аввакум. Сочинения… С. 880, 931—938, LXXI, прим. 4.

[7] Там же. С. 915, 934 и т. д.

[8] Материалы для истории раскола… Т. V. С. 249, прим.; Аввакум. Сочинения… С. 829, 845, 860, 929.

[9] Житие боярыни Морозовой… С. 154—175; Аввакум. Сочинения… С. 908, 945; ДАИ. Т. XII. С. 130; Алексеев И. История о бегствующем священстве // Братское слово. 1889. Т. II. С. 55.

[10] Аввакум. Сочинения… С. 850.

[11] Забелин И. Е. Материалы для истории московских церквей. М., 1884. С. 493.

[12] Аввакум. Сочинения… С. 939— 946.

[13] Там же. С. 858.

[14] Там же. С. 829—830.

[15] Сводный старообрядческий синодик. Второе издание Синодика по четырем рукописям XVIII – XIX веков А. Н. Пыпина (ПДПИ. Т. XLIV). С. 21 (Далее: Синодик.).

[16] Pascal P. Op. cit. P. 524.

[17] Робинсон А. Н. Жизнеописания Аввакума и Епифания… С. 303.

[18] См. выше, гл. 27 этой книги.

[19] Евфросин. Указ. соч. С. 15, 20, 22—24, 104, 110, 114.

[20] Там же. С. 11, 18, 93.

[21] Это, видимо, был будущий вождь похода 1693 года на Пудожский погост. См.: АИ. Т. V. № 223.

[22] Евфросин. Указ. соч. С. 24, 109.

[23] Дмитрий [Туптало, митрополит] Ростовский. Розыск о раскольничьей брынской вере, о учении их, о делах их, и изъявлении яко вера их неправа, учение их душевредно и дела их не богоугодны. М., 1824. С. 585.

[24] Разрядный приказ, 901—2051. См.: Сапожников Д. И. Самосожжение в русском расколе во второй половине XVII века до конца XVIII // ЧОИДР. 1891. С. 8—9.

[25] Евфросин. Указ. соч. С. 3.

[26] Там же. С. 13.

[27] Там же. С. 11.

[28] Мельников П. И. Полн. собр. соч. Т. VII. С. 35; Курносый Иона История о бегствующем священстве // Есипов Г. В. Указ. соч. Т. II. С. 185.

[29] Материалы для истории раскола… Т. VIII. С. 248.

34. Рост сопротивления на Севере: 1671—1682

С Верхней Волги и Пошехонья пропаганда гарей легко перекинулась в Новгородский край и в Поморье, всегда тесно связанное с Новгородом. В Новгородском крае почва для церковного мятежа была очень хорошо подготовлена. Уже в XIV веке здесь начала быстро распространяться ересь стригольников, вслед за которой в конце XV началось движение жидовствующих. По всей вероятности, традиция этих ересей сохранялась под спудом в дебрях этого края, в котором всегда легко могли укрыться преследуемые в Новгороде и Пскове еретики. Кроме того, на настроения новгородских умов всегда могла действовать близость границы, через которую из Ливонии и Швеции просачивались протестантские идеи и пропаганда. Как отмечалось, шведы в первой половине XVII века вели усиленную пропаганду лютеранства среди населения отошедших к ним после Ливонской войны и Смутного времени русских территорий и даже организовали специальную типографию для печатания русских протестантских книг. Когда же русское правительство стало преследовать местных приверженцев старого обряда, то уже в конце 1670–х годов часть их начала эмигрировать в Швецию и шведскую Ливонию[30].