Ищейка - Дарья Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снаружи было небо. Низкое, близкое и бесконечно родное.
Я попытался расправить крылья, но это похожее на ущелье место не давало такой возможности. Узко, опять тесно… Лучше, чем в клетке, но всё равно — вверх. Я чувствовал рядом океан. Океан звал.
Прямо передо мной вновь раздались крики. Я опустил голову, разглядывая причину шума. Какое-то достаточно крупное животное рвалось и бесновалось, а его пытался удержать какой-то двуногий. Ещё двуногие бежали, кричали…
Мне стало неинтересно. Звал океан. Звали низкие грозовые тучи, собиравшиеся в небе. Потянувшись всем телом, я осторожно сложил крылья, намереваясь взобраться на стену ущелья и подняться вверх, когда моё внимание привлёк единственный голос, почему-то выбивавшийся из общей массы.
Я попытался развернуться в этом узком ущелье. Когда не получилось, раздражённо ударил хвостом. Что это? Одна из стен ущелья будто бы расширилась? Может быть, получится расширить ещё, и тогда тут не будет так тесно?
Тучи обрушились дождём и порывами ветра. Всем своим существом я стремился вверх, туда, в сердце грозы; а этот звонкий голос не пускал. Что в нём особенного?
Я вгляделся в двуногого, кричащего мне; приблизил голову, желая принюхаться. Я не понимал, это злило. От злости я хотел уничтожить это жалкое препятствие, но почему-то тоже не мог, и опять не понимал… А потом двуногий вдруг коснулся ладонью моей чешуи, и я… очнулся?
Во всяком случае, недавнее желание уничтожить и злость показались мне чем-то бесконечно далёким и по-детски глупым. Как можно желать уничтожить часть себя?
— Блэйк, пожалуйста! — я понимал её слова. Понимал, что именно "её", хотя и не понимал, что это значит. Даже смутно помнил, что Блэйк — это, наверное, всё-таки я. Во всяком случае, это сочетание букв — имя — было мне знакомо. Наверное, за несколько секунд до этого я действительно спал? Ведь нельзя же не понимать слов, считать их бессмысленными звуками, а потом вдруг в одно мгновение научиться. — Не надо…
"Не надо — что?" — спросил я. Она растерянно замолчала, а потом всё-таки продолжила.
— Рушить дома… И никого обижать не надо…
Дома? Рушить?
Я поднял голову и оглянулся. Действительно, стена одного из домов была снесена, видимо, моим хвостом.
"Я нечаянно, во сне", — сказал я ей, и она, кажется, не поняла. Точнее сформулировать словами я не умел, поэтому пришлось по-другому. Поток эмоций, чувств, впечатлений — я мог объясниться лишь с ней, но мне и не нужно было говорить ещё с кем-то. "Темнота, страх, одиночество, чёрный, горячий, клетка. Один-много, маленький-большой, сквозь: растворение. Тесно, раздражение, злость, небо, вверх". А потом я не удержался и передал ещё одно чувство — полёт. Самое сложное, самое восхитительное, состоящее из десятка образов. Штормовой ветер — надёжная опора сильных крыльев. Бьющиеся вокруг молнии — интересная, бесконечно любимая игра. Облака — уютные, мягкие. Гром — торжество жизни, ликование и восторг, бьющиеся в сердце. Океан внизу — и вокруг, в дожде; бесконечный, безумный, всесильный и — послушный…
— Ри, что с тобой? — к пошатнувшейся и как-то странно вскрикнувшей Ней (строго говоря, мной она воспринималась как довольно сложный образ "Я-вне-снаружи-целое-равное-близкое-дополняющее-необходимое-постоянное" и несколько вовсе уж непереводимых эмоций) ещё какая-то двуногая. В которой, к слову, тоже чувствовалось что-то знакомое, и даже родное.
— Не знаю. Такое… странное ощущение… — я не понял сопутствующей эмоции — что-то вроде растерянности, — и попытался уточнить. В ответ эмоция только усилилась, но никакой расшифровки не последовало. — Я даже не знаю, с чем сравнить! — она кинула на меня мимолётный взгляд, необычная эмоция окончательно вытеснила в ней все остальные. А я окончательно отчаялся понять, поэтому тоскливо вздохнул и прислушался к рокоту грозы. В нём чудилось что-то тревожное, что-то неправильное… — Мне кажется, мы как-то можем мысленно общаться, только я не могу понять… У него в основном не слова, а образы, и какие-то совершенно нечеловеческие!
— А чего ты от стихии хочешь? — хмыкнула вторая. — Хорошо хоть, образы есть…
Я уже, было, вознамерился прервать этот странный разговор и позвать-таки Её с собой в небо, как неясная тревога превратилась в чудовищной силы удар грома и странный зов, которому невозможно было противиться. Зов о помощи.
Я торопливо расправил крылья, намереваясь раствориться, чтобы взлететь быстрее. Но меня опередило что-то яркое и огромное, мгновенно взмывшее над крышами. Брат-Враг взлетел вверх, намереваясь упасть на город. Я почувствовал Её испуг и страх двуногой, стоявшей рядом, услышал их вскрик и понял, что по каким-то причинам я должен не позволить этому случиться. Вспомнив свой странный реальный сон, я даже понял, что происходит с Братом-Врагом, и, растворившись, бросился ему навстречу.
Две стихии столкнулись в небе. Несколько коротких мгновений длилось странное состояние единения, противоречащего всем законам магии и разума; чудовищное противоборство — подобное столбу обезумевшего, завёрнутого в спираль ветра, соединяющего смерчем небо и океан. Игра двух бесконечно далёких сил, не способных принести друг другу какой-либо вред, да и не желающих этого, но способных уничтожить всё, что попадётся на пути. А потом безумное сплетение океанских вод и первородного пламени вновь распалось на двух драконов.
Брат-Враг признал моё право старшинства — здесь и сейчас, на этом клочке суши меня было больше. И мы оба отправились на зов.
Сознание возвращалось постепенно…
Вернее, не так. Сначала был сон. Или не сон?
Я сидел в знакомом месте у Рассветного порта, на крупном валуне в полосе прибоя. Был штиль, и мелкие волны упруго разбивались о камень, на котором я сидел, окатывая брызгами босые ноги. Насквозь мокрая рубашка тяжело липла к телу, равно как и закатанные до колена брюки, но в данный момент это не было неприятно. Дождя не было, и от воды поднимался туман, судя по всему, намеревавшийся остаться всерьёз и надолго.
— Мне тоже тут очень нравится, — прозвучал тихий, очень необычный голос: проникновенный, мягкий, как шелест дождевых капель по крыше. Моего плеча коснулась невесомая тонкая ладошка, и рядом на камень опустилась, осторожно меня потеснив, хрупкая фигура. Вздохнув, я поднялся, обернулся к ней и присел на корточки, не обращая внимания на накатывающие волны, взял холодную ладонь в свои. Это была девочка лет двенадцати, с тёмными волосами, очень светлой кожей и яркими серыми глазами. Девочка щёлкнула меня по носу и улыбнулась — настолько светло и радостно, что я не удержался от ответной улыбки. — Ты хороший, — сообщила она.