Т. 16. Дейра. Повести и рассказы - Филип Фармер

Слышали, что взрывы, дескать, расцветают? В ту ночь я впервые в жизни увидел обратное явление — как взрывается гигантский подсолнух, рост которого фантастически ускорила и усилила сверхдоза невероятного стимулятора — Хмеля. В течение доли секунды он достиг размеров секвойи. Его стебель и бутон вспороли землю, торопясь вырваться наружу. Взлетая в небо, он вспыхнул, отдавая чудовищную энергию роста.

А затем, лишившись поддержки, ибо земля у корневища была разбросана в стороны, стал опрокидываться. Охваченная пламенем башня рушилась, готовая все сокрушить при падении.

Схватив Алису за руку, я бросился в сторону. Нам едва удалось увернуться. Мне уже показалось, что пылающий столб раздавит нас, как тяжелый каблук — букашек.

Ствол грянулся оземь. Грохнуло. Воздушная волна бросила нас на колени, оглушенных, неспособных пошевелиться — или так нам показалось. В следующее мгновение, избавившись от паралича, мы вскочили на ноги. Наши голые зады бугрились волдырями.

— О Боже, Дэн, как больно! — визжала Алиса.

Я это и так знал — мое седалище пострадало не меньше. Я уже подумал, что на этом наша экспедиция и закончится, так как нам требовалась срочная медицинская помощь, за которой придется возвращаться в штаб. Эти первобытные люди явно позабыли все методы современной медицины.

Так оно и было. Но туземцы забыли медицину, поскольку не нуждались в ней. Привлеченные нашим жалким состоянием, двое мужчин, прежде чем я успел возразить, выплеснули на наши спины содержимое двух ведер.

Я взвыл от ужаса, но бежать было некуда — только через пламя. Лучше уж Хмель. Кроме того, в рот или на лицо не попало ни капли этой гадости.

Я уже собрался выразить свое возмущение этакими шуточками над больными людьми, да так и застыл, сообразив, что не ощущаю боли.

Что творилось со мной, я видеть не мог и посмотрел на спину прекратившей хныкать Алисы. Под влажной пленкой отвара волдыри на ее спине полопались, а под ними розовела новенькая, здоровая кожа.

От радости Алиса настолько потеряла самообладание, что, позабыв о нашей вражде, разрыдалась у меня на груди.

— О, Дэн, Дэн, разве это не замечательно!

Мне вовсе не хотелось восхвалять дьявольское зелье. Как и любой наркотик, оно дает положительный эффект только при правильном употреблении, а при злоупотреблении может оказаться чудовищным злом.

— Пошли, нам надо вернуться, — сказал я и, взяв ее за руку, повел к новому кратеру.

Меня не покидало навязчивое желание разрешить загадку болтологов. Я уже подумывал о славе первооткрывателя нового способа ведения войны — сбрасывать с воздушных шаров бомбы, начиненные Хмелем и семенами. А орудия, стволы которых заряжаются семенами и Хмелем! Вот только как их потом прочищать? Придется прикрепить лесника к каждому артиллерийскому расчету. Разумеется, можно применить реактивные снаряды. Только нужно подумать, не станет ли гигантский стебель кукурузы или, скажем, маргаритки тормозить полет за счет сопротивления воздуха? То ли ботаников надо переучивать в аэродинамиков, то ли наоборот, и…

Я плюнул на эту идею. Высокое штабное начальство мне ни за что не поверит.

Болтологи работали быстро и дружно, со всем пылом, который добавлял им выпитый Хмель. В течение четверти часа они погасили огонь, отволокли в сторону еще дымящийся ствол и тут же принялись выравнивать склоны и дно котлована.

Я следил за ними. Похоже, что они выполняли распоряжения мужчины в адмиральской шляпе, и постоянно советовались то с ним, то друг с другом. Но ни один из них не понимал другого. Вся информация передавалась выражением лица и жестами. Однако ни один из них не признался бы в этом другим.

Что ж, подумал я, ничего нового под солнцем, разве что обычно такое творится в меньших масштабах. Но что — или кто — этому виной?

Снова, на сей раз устало, я спросил одного из зевак, что же тут творится. Обитатели долины, казалось, не были способны говорить серьезно, но всегда есть шанс наткнуться на исключение.

— Я тебе отвечу, незнакомец. Эти люди — живое свидетельство тому, что не стоит злоупотреблять религией в корыстных целях.

Он отпил из фляги, висящей на цепочке на его шее, и предложил мне глотнуть. Моему отказу туземец удивился, но не обиделся.

— Они были здешними начальниками перед тем, как Махруд явил себя Истинно Быком. Ну, ты понимаешь — проповедники, крупные и мелкие дельцы, редакторы газет, шулера, адвокаты, банкиры, профсоюзные деятели, врачи, книжные обозреватели, университетские профессора… То есть те, кто вроде бы знает, как исцелять недуги — социальные, экономические, финансовые, административные, телесные, духовные и так далее, — и ныне и присно и до упора. Одним им известно Истинное Слово, ясно? То самое Слово, которое везде наводит порядок, уловил?

Да вот только когда Хмель полился свободно, всякий, кто испробовал из Священной бутылки, уже не обращал внимания на этих столпов общества. Они барахтались долго. Затем, сообразив, что рано или поздно их все равно захлестнет потоп, они порешили, что, пожалуй, будет лучше плыть по течению. Ведь раз все так делают, значит, так оно и надо.

Так вот, похлебав Хмеля в той мере, чтобы набраться смелости, но недостаточно, чтобы превратиться в обычных веселых, но махрудобоязненных наспинцев, они провозгласили себя пророками новой веры. И с тех пор, согласно их проповедям, никто, кроме них, не был достоин руководить поклонением Великому Быку. Разумеется, Шид-предсказатель погоды, Поливиносел и Аллегория на них наплевали, а посему были объявлены ложными божествами.

Смех один, не правда ли? Но так оно и было на самом деле. И до тех пор, пока Махруд — да будет его народ пьян во веки веков! — не взъярился. Устами Шида он объявил, что эти столпы общества — пророки-самозванцы, фальшивки. А в качестве наказания оделил их подарком, как до того Дюжину Дристучих Деток.

И сказал он им примерно следующее: «Вы говорили людям, что вы, и только вы обладаете по воле Истинно Быка Верным Словом. Ну что ж, пусть так и будет. Только этого Слова никто, кроме вас, не сможет понять. А теперь — бздынь!»

Но, увидав, как эти бедняги толпятся вокруг, пытаясь объясниться друг с другом и с людьми, как злобствуют, точно с перепою, или тоскуют, как с гнуснейшего похмелья, Махруд пожалел их. И сказал еще вот что: «Слушайте, я даю вам шанс. Я спрятал ключ от всех ваших неурядиц где-то здесь, в этой долине. Ищите. Если найдете — исцелены будете. И все станут вас понимать, понятно?»

Он дал им карту — одну на всех, заметь, — но этот полуодетый «Наполеон» тут же заграбастал ее и с тех пор так и хранит, пользуясь тем, что из всей банды его понять всего сложнее. С той самой поры он и руководит поисками ключа, который прекратит их словесный понос.