Ответный удар - Гарри Тертлдав

— Врете! — Обвинение сопровождалось пулеметной очередью из соседнего дома, во все стороны полетели искры — часть пуль угодила в каменную кладку колодца. Стрелявший завопил: — Не обманете! Вы из отряда Толоконникова, собираетесь нас отсюда выкурить!

— Слушай, дубина, я не имею ни малейшего представления о том, кто такой Толоконников, — заявил Шолуденко. В ответ снова раздалось:

— Врешь!

Новая порция пуль засвистела в воздухе. Противники Толоконникова явно не испытывали недостатка в боеприпасах.

Наконец Людмила заметила вспышку выстрела. Она находилась в семидесяти или восьмидесяти метрах, слишком далеко для пистолета, но все равно несколько раз нажала на курок, чтобы отвлечь внимание неприятеля на себя и дать Шолуденко передохнуть. Затем быстро откатилась в сторону. А в следующее мгновение пулемет полил шквальным огнем то, место, где она только что находилась.

Офицер НКВД тоже выстрелил, раздался крик, и пулемет смолк. «Не вставай!» — мысленно приказала она Шолуденко. Вдруг это ловушка? Он остался лежать на месте. А через несколько минут огонь возобновился.

Людмиле удалось найти большой камень, за которым она и укрылась. Чувствуя себя в относительной безопасности, она крикнула:

— А кто такой Толоконников? Что вы не поделили?

Если у него такие свирепые противники, значит, и сам он совсем не прост.

Людмила не получила никакого вразумительного ответа на свой вопрос, если не считать новую пулеметную очередь и злобный вопль:

— А ты, сука, заткнись! Предательница!

Над головой Людмилы пронеслось несколько острых осколков камня, за которым она пряталась — их следовало опасаться не меньше, чем самих пуль.

«Ситуация явно тупиковая. И сколько же времени она может продолжаться?» — подумала Людмила.

Невеселый ответ пришел мгновенно — бесконечно. Ни та, ни другая сторона не может обойти друг друга и напасть с тыла, поскольку укрыться здесь негде. Они с Шолуденко отступать не имеют права. Оставалось сидеть на месте, периодически стрелять и надеяться на удачу.

Затем в уравнении появилась новая переменная. Словно из пустоты, возник какой-то человек и швырнул фанату в окно, из которого стрелял пулемет. Через минуту после того, как она взорвалась, он забрался внутрь. Людмила услышала выстрел, а потом наступила тишина, а мужчина, бросивший гранату, перелез через подоконник, спрыгнул на землю и скрылся.

— А этот на чьей стороне? — крикнула она Шолуденко.

— Я же сказал, у них тут сам черт не разберет, что происходит, — ответил тот. — Может, на стороне Толоконникова, или на своей собственной. Вполне возможно, что и на нашей, только я бы не стал особенно на это рассчитывать.

Враг Толоконникова — тот, кто выстрелил в Людмилу и Шолуденко первым — слишком поздно понял, что его приятеля прикончили. Людмила вряд ли смогла бы сказать наверняка, что произошло дальше, она не все видела, но разорвалась еще одна граната, потом прозвучали выстрелы — винтовка, пистолет, снова винтовка. И наступила звенящая тишина, особенно пугающая после шума и грохота.

— И что дальше? — спросила Людмила.

— Подождем немного, — ответил Шолуденко. — После того, как мы открыли огонь, тут такие странные вещи начали происходить… что-то мне не хочется рисковать, и не просите.

Некоторое время вокруг царила тишина, а потом со стороны деревни послышался неуверенный голос:

— Ludmila, bist du da?

Людмила удивленно потрясла головой.

— У вас здесь знакомые? — тихо спросил Шолуденко. — И они говорят по-немецки?

Признаваться в таком офицеру НКВД очень опасно, но Людмила понимала, что у нее нет выбора.

— Георг, ты? — спросила она тоже по-немецки.

Если Шолуденко знает язык, что ж, очень хорошо. Если нет, в его глазах она уже стала подозрительной личностью, и, значит, терять ей нечего.

— Да, — ответил Георг, по-прежнему не показываясь. — Назови имя генерала, командующего нашей базой, я хочу убедиться, что это действительно ты.

— Товарищ Феофан Карпов, полковник, — ответила Людмила. — Я уверена, он придет в ярость, узнав, что ты покинул расположение базы без его разрешения — я ведь не ошиблась, именно так и было — ты же самый лучший механик, что у нас есть.

— Кажется, я начинаю понимать, — проговорил Шолуденко. Значит, он все-таки знает немецкий. — Он ваш близкий друг?

— Нет, — сердито заявила Людмила. — Но очень хотел бы им стать и потому иногда ведет себя глупо. Порой он меня ужасно раздражает. — Затем, словно прочитав мысли офицера НКВД, Людмила поспешно добавила: — Не нужно принимать никаких мер. Георг отличный механик и прекрасно служит Красной армии, даже, несмотря на то, что он фашист.

— Уважительная причина, — проговорил Шолуденко. — Если бы речь шла о ваших чувствах… — Он не договорил, но Людмила прекрасно поняла, что он имел в виду.

Людмила заметила какое-то движение в окне дома, где находился второй противник Толоконникова, с которым разобрался Шульц. Через несколько секунд в дверях появился Георг. Он держал в руках палку с привязанной на конце старой тряпкой. Людмила, наконец, поняла, что произошло. Если бы кто-нибудь выстрелил, уловив движение внутри дома, Шульц остался бы внутри.

«Да, похоже, ему довелось принять участие не в одном сражении», — с невольным восхищением подумала Людмила.

Шульц и в самом деле походил на настоящего ветерана. Он был одет в диковинную смесь русской и немецкой военной формы, хотя каска на голове не оставляла сомнений в том, откуда он родом. За поясом рядом с несколькими гранатами торчал пистолет. На плече висела винтовка, а в руках Георг держал русский ППШ-41.

Механик радостно улыбнулся, блеснув белыми зубами, показавшимися ослепительными на фоне черной бороды, делавшей его похожим на свирепого пирата.

— И кто твой дружок? — спросил он Людмилу.

Шолуденко ответил сам, назвав свое имя и отчество, но не сообщил, что он из НКВД (Людмила удивилась бы, если бы он это открыл).

— Ну, и что произошло? Вы оставили службу, чтобы отправиться на поиски прекрасной дамы? — продолжал Шолуденко по-немецки. — Полковник вряд ли вас похвалит.

— Да пошел он, — пожав плечами, ответил Шульц. — Это не моя армия, и даже не мои военно-воздушные силы, если вы понимаете, о чем я. А когда я вернусь вместе с ней… — Он показал пальцем на Людмилу. — …старина Карпов будет так счастлив видеть нас обоих в целости и сохранности, что не станет особенно возникать по поводу моей самовольной отлучки. Вы бы его слышали. «Мой лучший пилот не вернулся с задания. Что же теперь делать?» — Он вдруг заговорил фальцетом, ни имевшим ничего общего с голосом полковника, но все равно получилось очень смешно.

— А как ты узнал, где меня искать? — спросила Людмила.

— Я разбираюсь в показаниях компаса и решил, что тебе хватит ума достать свой и посмотреть на стрелки — если ты будешь в состоянии, — обиженно заявил Шульц. Но в следующее мгновение его лицо прояснилось, и он спросил: — Ты хотела знать, как я догадался, по какой стрелке следует идти? — Он провел пальцем по носу. — Поверь мне, существуют разные способы.

Людмила бросила взгляд на Шолуденко, который, вне всякого сомнения, внимательно прислушивался к их разговору. Впрочем, он только спросил:

— Как далеко мы от базы?

— Около восьмидесяти километров. — Шульц посмотрел на Шолуденко, а потом на Людмилу и снова на офицера НКВД, и лишь после этого поинтересовался:

— А кто он все-таки такой?

— Тот человек, с которым я должна была встретиться. Вместо того чтобы доставить на базу важную информацию, имеющуюся у него, я приведу его самого.

Вместо ответа Шульц только фыркнул. Людмила чудом удержалась, чтобы не расхохотаться ему в лицо. Он рассчитывал найти ее в степи, естественно, одну, и получить несколько дней на то, чтобы соблазнить. А если не получится, изнасиловать. Теперь же ему оставалось только гадать, переспала ли она с Шолуденко.

«Не твое собачье дело, нацист поганый», — подумала Людмила.

Весело улыбнувшись, впервые с той самой минуты, как «кукурузник» развалился на части, Людмила сказала:

— Ну что, в дорогу, товарищи?

Остаток пути до базы обещал быть исключительно интересным.

Йенс Ларсен вместе с остальными физиками внимательно наблюдал за тем, как Энрико Ферми убирал стержни автоматического регулирования кадмия из самой середины атомного котла, воссозданного под футбольным стадионом Денверского университета.

— Если наши расчеты верны, на сей раз k-фактор будет превышать единицу, — тихо проговорил Ферми. — И мы получим самоподдерживающуюся цепную реакцию.

Стоявший рядом с ним Лесли Гроувс, проворчал:

— Мы добились бы этого несколько месяцев назад. Непременно. Если бы не заявились проклятые ящеры.