Летний зной - Виктор Исьемини

— Это мастер Гедор, недавно у нас обосновался, но человек изрядный, ваше императорское величество, и боец первейший. Лучше всех за Вейвер сражался.

— Мне есть, что защищать, — вставил Гедор и поклонился.

Графьям да судьям кланяться он бы не стал, но император — выше всех подданных, неважно, днем ли, ночью ли подданные ему служат.

— Сын у него родился, — добавил мастер Увин, от которого разило за версту перегаром. Кузнец любил веселье.

— Сын? — в глазах Алекиана промелькнуло что-то странное, император моргнул, стащил с руки перчатку и аккуратно снял украшенный рубином перстень. — Держи, добрый человек. Да будет с тобой благословение гилфингово, и пусть судьба малыша окажется счастливей моей… Сыну имя дали?

— Нет еще, ваше императорское величество… — Гедор, осторожно принимая из монаршей руки подарок, оробел, чего с ним не случалось ни разу за последние лет, пожалуй, пятнадцать. — Не успели, война ведь…

— Назови Алекианом.

Император натянул перчатку и вышел, не произнеся больше ни слова. За дверью он украдкой, чтоб не видели гвардейцы, смахнул слезу. Алекиан чувствовал себя странно и не понимал, что с ним творится… С чего ему показалась важной судьба новорожденного простолюдина? Гилфингу ведомо.

Ночь император провел в лагере под охраной гвардейцев. Как обычно, перед сном он позвал Когера для совместной молитвы. Священник был удивлен — обычно Алекиан просил вознести молитву о благополучии империи и победах войска, но нынче сказал: «О здравии младенца Алекиана из городка Вейвер».

А поутру прискакал местный дворянчик — тот самый, которому велели позаботиться о телах павших. Сеньор был взволнован и просил немедленно проводить к его императорскому величеству — он привез важные известия. К счастью, Алекиан как раз покончил с утренней молитвой, и рыцаря проводили к алому шатру.

— Ваше императорское величество! Сюда идет большое войско! Велите готовиться в битве! — выпалил сеньор.

— Какое войско? Чье? Сколько копий? Какие флаги? — поинтересовался Алекиан. Волнение гонца его вовсе не впечатлило.

— Флаги… Это Перк! Самозванец, победитель турнира, он и его сторонники!

— Им недостаточно прежней порки, — протянул император. — Что ж, мы дадим им бой. Эй, солдат!..

Гвардеец, стоявший по правую руку императора, сделал короткий шаг и поклонился.

— Разыщи Гиптиса Изумруда, пришли к нам. Капитанам и сеньорам — вооружать людей. И… пожалуй, передай сержанту, что стережет доброго короля Метриена…

Алекиан улыбнулся, поминая «доброго короля».

— Ваше императорское величество?

— Пусть Метриену дадут доспехи и оружие. У него появится шанс сразиться с новым победителем Большого турнира.

Алекиан кивком отпустил рыцаря, доставившего сообщение, и слуги стали облачать его величество в боевые доспехи. Явился Изумруд.

— Мастер Гиптис, займитесь моим шлемом. Нам нужно, чтобы рубин на нем сиял, как никогда, пусть императора видят издалека, — велел Алекиан магу. Потом тише добавил, — И во время боя оставайтесь рядом с нами. Амулет, связанный с доспехами короля Метриена, действует исправно?

Придворный маг коротко поклонился — дескать, амулет в порядке.

Затем Алекиан сел на коня и отправился расставить отряды на поле. Дело несложное — выстроить кавалерию на равнине перед Вейвером. Конвой доставил Метриена, тот — в полном доспехе и при оружии — издалека поклонился императору:

— Благодарю, ваше величество! Нынче мой меч послужит правому делу!

Алекиан кивнул. Он не сомневался — едва вдохновенный пророк Когер заведет свои речи, за правое дело поднимутся сотни мечей, и даже Метриен станет драться не по расчету, а по воле Пресветлого. Проехав вдоль рядов конницы, император возвратился под знамя. Оглянулся, окинул взглядом городские стены — горожане теснились за бруствером, нынче решалась и их судьба… Потом в поле зрения Алекиана оказался Полгнома, карлик озирался и кусал губы, Коклоса что-то беспокоило. Рядом с господином переминался с ноги на ногу его ручной великан с окованной дубиной. Сейчас императору было не до шута, и Алекиан мигом выбросил из головы карлика со здоровенным оруженосцем. На горизонте уже показалось облако пыли, поднятое надвигающимся войском Перка Первого. Победитель Большого турнира объехал окрестности, послал людей в Энгру и в ближайшие замки, под его знамя снова встали полчища сантлакских дворян, и ныне он привел куда больше сторонников. Неудача отрезвила этого гуляку, и Перк стал действовать достаточно разумно и осмотрительно. У него не было опыта командования в большой войне, так что самозванец без особых затей вел за собой конную массу — рыцарей и латников. Числом это войско, пожалуй, не уступало армии Алекиана, а боевого опыта у сантлакских разбойников было куда как больше, чем у сброда, состоящего под рукой императора.

Когер, сопровождаемый гвардейцами, проехал перед строем императорских воинов и остановил лошадку. Невысокий священник в сером наряде смотрелся странно рядом с дюжими телохранителями в золотом и алом, но едва пророк заговорил, все стихли.

— Дети мои! — воззвал Когер. — Дети Пресветлого! Ныне нам судьба сразиться с нечестивцами, покусившимися на порядок, установленный Гилфингом в мире! Кто они?

Короткий палец священника уставился в наползающее по дороге облако пыли.

— Кто сии нечестивцы? Святотатцы и предатели рода человеческого! Им нет места под солнцем, ибо они чернят и искажают лик Мира, на который милостиво взирает Пресветлый! Ему не угодны подлые и скверные дети! Он желает их погибели! Кара! Кара падет на нечестивые головы! Кто покарает злодеев? Кто?!!

Голос проповедника взлетел над полем и затем в тишине стал слышен отдаленный грохот тысяч копыт. Трава сминалась подковами сантлакской кавалерии, пуль поднималась стеной, и в пыли уже проступали конские морды и отточенные острия.

— Гилфинг светлый явился на это поле, чтобы раз и навсегда покончить со святотатцами! — возопил Когер. — Где же он? Где Гилфинг Воин? Вы!!! Вы — десница его, вы непобедимое оружие его! Истинно так, дети! Вы ныне — Гилфинг Воин! Вашей рукой свершит он суд и расправу! Не щадите врага, не жалейте сил! Сила Пресветлого с вами! Вперед, дети мои! Вперед, Гилфинг Воин!

Последние слова проповедника потонули в реве, рвущемся из сотен глоток, в топоте копыт и лязге оружия. Сотни всадников, позабыв обо всем, пришпорили коней и поскакали навстречу сантлакцам, надвигающимся в пыльном облаке. Люди ревели, и ничего человеческого уже не было в этом крике, будто в самом деле сотни воинов превратились в единое грозное смертоносное существо, в Гилфинга Воина, они стали его телом, их ярость возвысилась до божественного безумия, а сотни клинков теперь сделались гигантским оружием Пресветлого…