Помечтай немножко - Сьюзен Филлипс

Лиза внимательно изучила подпись на обратной стороне чека, затем снова подняла глаза на Рэчел.

— Но ведь это такие большие деньги, а я вас даже не знаю. Почему вы это делаете?

— Потому что хочу, чтобы эти деньги принадлежали вам.

— Но…

— Пожалуйста. Для меня это очень важно. — Рэчел улыбнулась. — У меня к вам только одна просьба. В следующий понедельник я уезжаю. Так вот, я вас очень прошу после моего отъезда послать Кэлу Боннеру письмо с благодарностью за его щедрость.

— Конечно. Но… — С лица Лизы не сходило недоумение, свойственное в подобных ситуациях людям, которые не привыкли к хорошим новостям.

— Он будет очень рад, когда узнает, что его деньги пошли на помощь вашей дочери.

Рэчел не могла отказать себе в этом маленьком удовольствии. Она выполнила условия, поставленные Кэлом, так что у него не было оснований потребовать свои деньги назад, зато она теперь получила возможность потешить себя мыслью, что все-таки обвела его вокруг пальца.

— Мама… — раздался слабый детский голосок.

Лиза разом расправила плечи.

— Иду, — сказала она и встала, сжимая в руке драгоценный чек. — Хотите познакомиться с Эмили?

Если бы этот разговор происходил в присутствии матери Лизы, Рэчел нашла бы предлог для того, чтобы отказаться, но стоящая перед ней женщина не ожидала от нее никаких волшебных исцелений.

— Да, с удовольствием.

Сунув чек в карман, Лиза провела Рэчел по короткому коридору между гостиной и кухней. Они миновали спальню и ванную комнату и вошли в детскую.

На бумажных обоях, покрывающих стены, резвились маленькие девочки в панамках. Не слишком плотно запахнутые желтые шторы прикрывали единственное в комнате окно.

Целая гроздь воздушных шаров, некоторые уже были спущены, сонно покачивалась в углу. Повсюду были расставлены почтовые открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления. Многие из них уже начали загибаться по краям.

Рэчел увидела двуспальную кровать, на которой, укрытая мятой голубой простыней, лежала девочка. Лицо у нее было припухшее, руки покрывали темные синяки. Короткие редкие волосы каштанового цвета походили на пух.

Держа в руках розового плюшевого медвежонка, девочка молча смотрела на Рэчел лучистыми зелеными глазами.

Лиза подошла к кровати дочери.

— Хочешь немножко сока, маленькая? — спросила она.

— Да, пожалуйста.

Лиза поправила подушку так, чтобы девочка могла сесть.

— Апельсиновый или яблочный?

— Яблочный.

— Это Рэчел, — сказала Лиза, поправляя сбившуюся простыню. — Она не доктор, а просто друг. Может, пока я схожу за соком, ты покажешь ей Блинки? Рэчел, это Эмили.

Когда Лиза вышла из комнаты, Рэчел подошла поближе.

— Привет, Эмили, — сказала она. — Можно я присяду на кровать?

Девочка согласно качнула головой, и Рэчел осторожно опустилась на краешек постели.

— Готова поспорить, я знаю, кто такой Блинки.

Эмили бросила взгляд на своего розового медвежонка и крепче сжала его в руках.

— Наверняка это и есть Блинки, — сказала Рэчел, дотрагиваясь до кончика маленького, похожего на кнопку носика малышки.

Эмили улыбнулась и отрицательно качнула головкой.

— А, понятно. — Рэчел дотронулась до уха Эмили. — Тогда вот кто Блинки.

— Нет, — сказала девочка и тихонько хихикнула.

Они поиграли еще немного в эту нехитрую игру, после чего Рэчел наконец «угадала», что Блинки — имя розового медвежонка. Девочка была очаровательным существом, и у Рэчел сердце разрывалось при виде того, что с ней сделала болезнь.

В комнату вошла Лиза с желтой пластиковой чашкой в руке. В тот самый момент, когда Рэчел стала подниматься на ноги, чтобы дать матери возможность напоить ребенка, зазвонил телефон.

— Не возражаете? — спросила Лиза, протягивая чашку с соком Рэчел, — Разумеется…

Когда Лиза вышла, Рэчел помогла Эмили сесть и поднесла чашку к ее губам.

— Я могу попить сама, — сказала девочка.

— Конечно, можешь. Ты ведь уже большая.

Обхватив чашку обеими руками, девочка сделала глоток, после чего снова протянула ее Рэчел.

— Ты не могла бы выпить еще немного? — спросила Рэчел, но тут же увидела, что глаза у малышки сами собой закрываются: даже такое небольшое усилие, по всей видимости, было для Эмили чрезмерным. Рэчел уложила ее и поставила чашку на прикроватную тумбочку, заставленную флаконами с таблетками.

— У меня есть сын. Он немного постарше тебя…

— Он любит играть на улице?

Рэчел кивнула и осторожно сжала в руке ладошку девочки.

— Я тоже люблю играть на улице, но мне нельзя, потому что у меня лейкемия, — слабым голосом сказала Эмили.

— Я знаю.

Привычка — вторая натура: глядя на бледное лицо маленькой девочки, Рэчел поймала себя на том, что обращается к Богу, в которого она больше не верила: Как Ты мог это сделать? Как Ты мог допустить, чтобы с таким чудесным ребенком случилось это?

В памяти Рэчел всплыли слова, когда-то сказанные Гейбом: Наверное, ты путаешь Бога с Санта-Клаусом. Должно быть, вид ребенка, отчаянно цепляющегося за жизнь, обострил восприимчивость Рэчел. Никогда раньше она так остро не ощущала скрытого, глубинного значения этой фразы. Она почувствовала какое-то странное душевное спокойствие, впервые по-настоящему поняв, что именно Гейб имел в виду: у нее, у Рэчел, было детское представление о Боге.

Всю свою жизнь она рисовала себе Бога как существо, живущее отдельно от людей, которое, руководствуясь какими-то понятными одному лишь ему соображениями, определяло судьбы людей, делая одних счастливыми, а других несчастными. Неудивительно, что она не могла полюбить такого Бога — жестокого и несправедливого.

Однако теперь, сидя у кровати неизлечимо больного ребенка, Рэчел вдруг осознала: то, что произошло с Эмили, — это не дело рук Бога. Это сделала жизнь.

В этот момент она не могла не вспомнить о Дуэйне и о его проповедях. Дуэйн говорил, что Бог всемогущ. Но какое было дело до Его могущества умирающей девочке, которую Рэчел держала за руку?

Озарение пришло к Рэчел неожиданно и мгновенно, словно вспышка молнии, — она вдруг осознала, что всегда понимала идею всемогущества Бога слишком приземленно, сравнивая его с властью земных правителей, распоряжавшихся жизнью и смертью своих подданных. Всевышний, однако, не был одним из подобных им тиранов.

До нее вдруг дошло, что Бог в самом деле всемогущ, но могущество его совершенно иное, нежели у земных королей и царей. Он всемогущ так же, как всемогуща Любовь — великая, самая великая на свете сила. Могущество Бога — это могущество Любви.

От сердца по всему телу Рэчел прошла мощная теплая волна. Ее состояние было близко к экстазу.