Повседневная жизнь старой русской гимназии - Николай Шубкин

8 декабря

Любопытно следить, как пробуждается иногда мысль у учащихся, и приятно, когда они доверчиво обращаются за разъяснениями какого-нибудь волнующего их вопроса. Не часто бывает это в современной школе, но все-таки иногда случается. На днях как-то подошли ко мне две девочки шестиклассницы и после некоторого смущения осмелились и задали вопрос: можно ли жить, не считаясь с общественным мнением? В дальнейшем разговоре с ними выяснилось, что этот вопрос их действительно занимает. Я, насколько мог, разъяснил им, что руководиться в жизни чем-нибудь все-таки надо, если не общепринятыми мнениями, то своим умом; нельзя только поступать безрассудно, безосновательно; предупредил их также, что вполне полагаться исключительно на свой ум можно только при достаточном развитии его, чтобы не остаться в еще худшем положении, чем при руководстве общественными мнениями. «Почему, например, нельзя целоваться с мальчиками, — наивно иллюстрировала свои недоумения одна из учениц, — ведь целуемся же мы с подругами, разве не такие же у них губы?» По-видимому, эти девочки делали и другие попытай жить «своим умом» и не считаться с тем, что принято. От классной дамы я вскоре узнала, что одна из них вела себя по отношению к ней как-то странно вызывающе: хохотала ей в лицо и т.п. В результате, конечно, ей сбавили поведение. А между тем туг первые проблески чего-то своего, первые порывы и искания юности.

10 декабря

На днях при бумаге из округа прислали вырезку из одной черносотенной газетишки, где опять обливают помоями нашу гимназию, толкуют о распущенности учениц, превозносят Б-ского, который ввел в прошлом году порядок в гимназии, «за что его и уволили», — меланхолически заканчивает корреспондент. Это, без сомнения, месть за Б-ского. Возможно, что составлена эта статья кем-нибудь из его «пострадавших» соратников вроде госпожи В-вой, которая недавно, встретив меня и, очевидно, намекая на статью, саркастически спросила: «Говорят, теперь без меня у вас очень хорошие порядки? Раньше ведь я во всем была виновата». Подобные корреспонденции, при всей прозрачности их целей, производят без сомнения на округ свое впечатление. А у нас в гимназии могут вызвать еще большую запуганность, еще большее преклонение перед принципом «как бы чет не вышло», который и так уже очень остро даст о себе знать. Между тем в нашем же городе благополучно существует частная гимназия, начальница которой, беззастенчиво покровительствуя ученицам из влиятельных семей и вообще всеми силами стремясь к дешевой популярности, действительно совершенно деморализовала учениц и создала полную анархию. Ученицы не только манкируют уроками, но даже позволяют себе бросать в учительницу тетрадками, танцевать на уроках, свистеть в ответ на замечание учительницы и т.п. И все это начальница поощряет, особенно когда замешаны в этих «художествах» такие ученицы, как дочь прокурора и т.п. Заниматься при таких отношениях учениц и при систематическом подрывании начальницей авторитета учащих оказалось для некоторых положительно невозможным. И на следующем совете все единогласно выступили против такой антипедагогической политики начальницы; при этом приводилась в пример и наша гимназия, где совсем другая, более нормальная атмосфера, так что даже ученицы, которых в частной гимназии приходилось выводить из класса, при переходе к нам начинали вести себя вполне прилично. Это, конечно, не секрет. Но наши патентованные «патриоты», всегда ратующие за порядок и дисциплину, на все это смотрят сквозь пальцы. О частной гимназии черносотенная пресса молчит и винит в распущенности не ту, а нашу гимназию. Причина, конечно, в том, что начальница частной гимназии, щеголяя, с одной стороны, своим либерализмом, с другой стороны, умеет всегда подмазаться к людям с положением. Прокуратура, жандармерия — для нее свои люди. С «нашим» Б-ским в прошлом году она тоже дружила. И в результате ее донельзя распущенная гимназия оказалась под покровительством черной сотни. Подобный же «педагог» провокаторского типа стоит и во главе здешней торговой школы. С одной стороны, он либеральничает, позволяет на своем вечере декламировать «Песню о соколе» и т.п. А с другой стороны, якшается с жандармерией, ищет бомбы в нанятой для школы квартире и т.п. И наши «патриоты» опять от него без ума. А между тем в школе царит анархия, ученики никого знать не хотят. Но о распущенности его школы ни одна правая газетка и не заикнется.

Вообще в наше странное время все понятия смешались. Ни лояльность, ни консерватизм, ни стремление к порядку и дисциплине не могут гарантировать расположения «патриотов» и начальства. Все построено на личностях, на умении подмазаться, подслужиться. И те, кто умеет так делать, получают патент на благонадежность, как бы ни вели они себя в остальном. Что в самом деле было бы со мной — словесником или начальницей, если бы мы дозволили своим ученицам декламировать Горькою? Того Горького, произведения которого были изъяты у нас даже из фундаментальной библиотеки и отправлены в жандармерию! А тут свободно читают на вечере «Песню о соколе», а начальник школы превозносится в «Русском знамени» как образец «правого» педагога…

20 декабря

Вчера на заседании педагогического совета председатель прочитал присланную из округа статью из черносотенной газетки, представляющую глупый и малограмотный донос на весь город и в том числе на нашу гимназию. Об ученицах голословное заявление, что они «толпами шляются по улицам до поздней ночи»; об учителях, что они либералы и «жидо-масоны»; законоучителю, в частности, за неимением лучшего ставится в вину, что он однажды опоздал на царский молебен (на самом деле лишь оттого, что предварительно должен был отслужить такой молебен в гимназической церкви). Председатель сам, видимо, относится к этой болтовне полупомешанного сплетника весьма асептически и заявил, что он лично распущенности не замечает. Но тем не менее эта статья послужила поводом к изданию целого ряда правил, «подтягивающих» гимназисток и регламентирующих их внеклассное поведение. В заключение председатель просил членов совета не разглашать в городе, что на заседании была заслушана эта статья, так как «для автора ее слишком много чести, а для нас это унизительно». Все это, конечно, верно. Но то, что статья все-таки обсуждалась на совете в течение полутора часов, и то, что автору ее удалось оказать на совет давление, — разве это не позор для нашей современной школы? И разве унизительное перестает быть таким, если о нем не узнают другие?

27 декабря