Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона - Сергей Валянский

ИСТОРИЯ ФИЗИКИ

Надо добавить еще: на тела основные природа

Все разлагает опять, и в ничто ничего не приводит.

Ибо, коль вещи во всех частях своих были бы смертны,

То и внезапно из глаз исчезали б они, погибая;

Не было б вовсе нужды и в какой-нибудь силе, могущей

Их по частям разорвать и все связи меж ними расторгнуть,

Но, так как все состоят из вечного семени вещи,

То до тех пор, пока им не встретится внешняя сила,

Или такая, что их изнутри чрез пустоты разрушит,

Гибели полной вещей никогда не допустит природа.

Светская наука Византии

Купцы и наука

Обычно начатки научных исследований появляются там, где сформировалось уже организованное жреческое сословие, имеющее достаточно времени и возможностей для занятий этим делом. Однако первые шаги часто оказываются и последними вследствие того, что добытые научные теории, слившись неразрывно с религиозными положениями, застывают вместе с ними, превратившись в безжизненные догмы.

Однако наряду со жреческим знанием начинает вырабатываться и знание светское, независимое от церкви. Недостаток ресурсов и необходимость управления огромной империей должны было сильно содействовать развитию византийского мореходства, а оно в свою очередь подтолкнуло торговлю и задало необычайно быстрый темп колонизации побережий Черного и Средиземного морей. Важнейшая роль в этом колонизационном процессе выпала на долю Милета: этому малоазиатскому городу выпала роль одного из главных посреднических центров.

Из-за определенной религиозной неустроенности ранней Византии здесь успело развиться разное знание; оно стало костенеть лишь по мере установления единой религиозной доктрины. Так же произошло и у арабов: все их успехи приходятся на период формирования мусульманства. То же самое можно наблюдать и в Западной Европе с тем лишь отличием, что после периода «закостенения» наступило «раскрепощение»: для купца и промышленника было важно получить нужный научный результат, а как он соотносится с догматами церкви — вопрос второй. Деньги оказались важнее Бога.

Первоначальным византийским торговцам в силу своей профессии приходилось много чего видеть и учитывать в своих путешествиях. Они наблюдали массу самых различных бытовых укладов, обычаев, верований и т. д., а это заставляло их освобождаться от многих традиционных представлений о мире. От разных народов они перенимали полезные для себя знания и аккумулировали их.

Это были совсем другие люди, нежели традиционные хранители знания — духовенство, которое обычно его монополизировали. Купцы, конечно, тоже далеко не всем ими узнанным делились с окружающими, но все же их знание было доступнее для многих.

Из систематизации разнообразных, полученных со всех концов земли сведений и родилась византийская наука и научное мировоззрение. Родиной новых идей была как раз Малая Азия (главным образом Милет), где торговля пустила наиболее крепкие и разветвленные корни. Лишь позже приоритет перешел к александрийцам.

Главные же противники рационального научного миропонимания, сторонники мистицизма и теософских спекуляций группировались на территориях, где хозяйственную основу составляло земледелие. Эти учения представляли собой своеобразную переработку старых религиозных верований, слегка приведенных в соответствие с изменившимися общественными условиями. Туманная теософская мистика была полной противоположностью логической прозрачности и рациональной ясности теорий, созданных в торговых городах.

Древняя физика является почти исключительно физикой византийцев. Появление физики — это преодоление религиозно-мистических воззрений и приход к мысли о естественной закономерности явлений. Но при обсуждении заслуг византийцев в области физики не следует забывать, что мы имеем здесь дело с началом науки, иначе наше суждение будет ошибочным. Между их физикой и нашей — целая пропасть, не столько по материалу, сколько по способу его обработки. И все же замечательно, что уже в эллинский период мы находим все специальные отделы физики разработанными до известной степени или, по крайней мере, намеченными.

На первом месте стояли рассуждения об общих свойствах материи. Затем, механика и оптика. Далее, акустика и учение о теплоте. Относительно магнетизма и электричества им известен был, по крайней мере, факт притяжения магнитной руды и натертого янтаря.

Только метод исследования у них совсем не тот, который мы ныне называем физическим в собственном смысле слова.

Освоение больших пространств, вид звездного неба, смена времен года и атмосферные явления, вся совокупность загадочной жизни органической природы стимулировали ранних византийцев искать объяснения для всех явлений природы и пытаться открыть между ними закономерную связь.

К своей цели они стремились двояким путем. Либо старались дать общие законы, из которых с логической последовательностью может быть выведена естественная закономерность явлений, — это метод натурфилософии, сохранившийся вплоть до XVI века и получившее название аристотелевской физики. Либо пытались уяснить свойства сложных явлений при помощи математической дедукции, приняв за исходную точку простые и не требующие доказательств положения, — таков метод математической физики, главным представителем которого принято считать Архимеда.

В основе теоретических построений лежали различные наблюдения. Но если для астрономии этого было вполне достаточно, то для правильного понимания физических закономерностей нужно было развивать экспериментальные методы. Изучая физические явления, эллины никогда не думали о надежном способе их воспроизведения, не давали себе труда проверить свои выводы новыми наблюдениями и не пробовали расчленять сложные явления посредством опытов с целью найти основание для своих объяснений. Короче говоря, опытное исследование — вот что отделяет физику Нового времени, возникшую в XVII веке, от ее предшественницы.

Итак, первыми физиками были византийские натурфилософы, которые пытались разрешить старую проблему о происхождении мира и о совершающихся в нем изменениях не за счет привлечения сверхъестественных сил, а пользуясь рациональными объяснениями. Это был правильный путь. Но попытка доискаться начала всех вещей, и тем самым получить ответы на все вопросы, была ошибочной, хотя и очень привлекательной. Невзирая на многочисленные неудачи, даже и в наши дни еще есть желающие получить все ответы, найдя первоэлементы и первоосновы, и построив все остальное с помощью логических построений. Для науки эта заманчивая цель принесла с одной стороны пользу, возбуждая живой интерес к природе, но с другой стороны и вред.

Византийцы времен эллинов выдвинули столько различных гипотез, что почти исчерпали все мыслимые теории для объяснения Вселенной, так что наши современные гипотезы можно признать лишь продолжением (или повторением) их трудов.

Сегодня многие историки науки, как плохой ученик, зная ответ, пытаются подогнать под него ход решения, тщатся реконструировать путь науки как борьбы «правильного» научного направления с различными «ошибочными». А ведь это просто глупость. В те времена все идеи были одинаково умозрительными, и преимущество определялось авторитетностью того, кто ее высказывал или авторитетностью ссылок, которыми обосновывал свои взгляды высказывающий. Отсюда и такое огромное количество трудов Аристотеля, Архимеда, Платона и прочих: многие приписывали им свои собственные мысли, а потом их комментировали, да так и остались в истории науки под видом «комментаторов» какого-либо «классика».

Наука всегда аристократична. Древность не имела понятия о популярной физике. Для массы людей Земля, вопреки Пифагору, всегда оставалась неподвижным плоским диском; Аристарх не раскрывал хрустального небосвода для охлоса, и старые божества природы не были низвергнуты со своих алтарей физическими силами. Там, где народ приходит в соприкосновение с умственным величием, он видит одно чудесное, а суеверное предание превращает в его глазах физика в колдуна, философа — в прорицателя.

Массы ищут в науке чудес или развлечения. Хитрые и бессовестные люди умеют обращать такие ожидания в свою пользу и увлекают толпу тем легче, чем менее ей известен истинный облик науки. Так мало-помалу из слабых начатков наук развились и астрология, и астрономия; и химия, и алхимия. Даже магия превратилась в систематическую «науку»!.. Мнимые науки достигли, правда, полного своего расцвета только в Средние века.

Идеал физики заключается в сочетании опытного исследования, математики и стиля мышления. Взаимодействием этих трех факторов и обусловливаются ее успехи в последних столетиях. Там, где тот или другой метод преобладает над остальными, в развитии всегда рано или поздно замечается застой. Но когда эти три фактора соединяются в должном соотношении в одном человеке, появляется гений, начинающий новую эпоху в истории науки.