Балтийский эскорт - Николай Черкашин

«Дорогие друзья из Клуба подводников! В ВМС США есть сигнал «БРАВО ЗУЛУ» (BZ), который означает «Отличная работа». Это для вас. Фантастическая работа! Все говорят, что это был лучший из конгрессов… Поверьте на слово, мне не приходилось видеть ничего лучшего! Ли Стил (США)».

«В Париже днем шел дождь, вызвавший ностальгические воспоминания о друзьях, с которыми мы только что расстались. Все члены нашей группы переполнены чувствами от того приема, который оказали всем участникам Конгресса. Будет трудно превзойти вас в организации подобных встреч… Ален Петэш и все члены французской делегации».

Подобными посланиями была забита электронная почта Клуба. Трудно представить, что столь престижную для чести государства акцию, точнее международный праздник души и сердца, в котором приняли участие свыше четырехсот посланцев 14-ти флотов мира, устроили, организовали всего семь клубных энтузиастов - четыре женщины и трое бывших подводников. Как не назвать их имена: Лариса Морозова, Надежда Полякова, Ирина Руденко, Людмила Волощук, Валентина Леонова, Елена Кузнецова, Евгений Азнабаев, Игорь Козырь, Иван Малышев.

Так получилось, что заключительный день Конгресса совпал с городским праздником Пива, которому были отданы все святоисторические места Петербурга - от Дворцовой площади до Невского проспекта.

А радоваться-то надо было вовсе не по поводу дармового пива компании «Балтика». Право, у всех нас был более серьезный повод для ликования.

Не пивной кураж, а законная национальная гордость россиян должна была отметить тот день. День, когда Европа с Америкой передали России «скипетр Нептуна». Увы, никто этого не заметил, кроме самих участников еще одного потаённого праздника великой морской державы.

ПОД КАРТОЙ МИРОВОГО ОКЕАНА

Сначала были книги. И самая первая из них, которая ныне - раритет: «Заиндевелые провода», выпущенная в «Библиотечке журнала «Советский воин» в годы моего детства. Эта тонкая книжица кочевала с нашей семьей по всем военным дорогам отца по Белорусскому военному округу, а потом переместилась в Москву на постоянное место жительства в моей домашней библиотеке. Рядом с ней стоят «Соленый лед», «Среди мифов и рифов», «Завтрашние заботы», «Полосатый рейс», «Морские сны», «Вчерашние заботы»…

Самую первую из них прочитал - «Соленый лед» - прочитал в 1969 году студентом московского университета. Книга с первых же страниц покорила и великолепным флотским юмором, и совершенно новой поэтикой моря, и иронической интонацией…

Нам не довелось плавать вместе по морям и океанам. Хотя, вполне могло быть такое - где-нибудь в Атлантике или Средиземном море подводная лодка, на которой я служил, разошлась на контркурсах с очередной «целью» - судном, которое вел капитан дальнего плавания Виктор Конецкий.

Однако наше знакомство состоялось под сенью карты Мирового океана, которая висела, да и сейчас еще висит, в кабинете Виктора Викторовича. И все наши дальнейшие встречи-беседы происходили на фоне этой замечательной карты с рельефом океанического ложа, с маршрутами рейсов, прочерченных штурманской рукой Конецкого.

В 1992 году знакомые моряки представили меня любимому писателю. Это было не самое лучшее время в его жизни, да и в жизни всех нас: земля уходила из-под ног, как палуба корабля, взявшего слишком крутой крен. Мутная рыночная волна разнесла вдребезги некогда налаженное книгоиздательское дело. Процветали лишь авторы детективов да любовных мелодрам. Маринистика почти сошла с редакторских столов и книжных прилавков. Виктор Викторович тяжело переживал подобную издательскую «перестройку». Не раз повторял, что если и дальше так пойдет, то он займется продажей своих акварелей. Какие-то корейцы взялись за издание его восьмитомника, но потом вдруг исчезли… Издатели всех мастей пиратствовали в книжном море, как хотели.

Говорили много и обо всем, но всегда возвращались к главной теме: моря, Север, флот. В памяти остались фрагменты великолепных монологов Конецкого. Например, об Арктике.

- Только там чувствуешь, что Земля - космическое тело. Космос нависает… Сейчас вот американцы требуют себе наш остров Врангеля, дескать, вы там ничего не делаете, даже метеостанции закрыли, а мы его преобразим… Говорить об этом больно - ведь все маяки по Севморпути погасили. Немцы с норвегами к нам в лоцмана набиваются. Если мы потеряем Север, мы предадим всех, кто положил за него свои жизни - Седова, Русанова, Брусилова… Наши потомки не простят нам такой потери, как мы не прощаем сейчас Екатерину, которая за два рубля Аляску продала.

- Между прочим, в этом самом доме умерла Анна Ахматова… А в соседнем подъезде живет Вадим Шефнер. Иногда звонит, плачет - некому почитать стихи. И читает мне по телефону… Такое вот время - никому стихи не нужны. А это - страшно…

Не могу вот акварель закончить…

На недописанном этюде - четыре хризантемы. Я заметил, что хризантема - цветок камикадзе.

- Правда? Вот не знал…

- Виктор Викторович, а почему четыре? Четное число цветов это к скорбям и печалям.

- А хрен его знает… Так вышло. Такая у нас страна…

Потом помолчал и добавил:

- Я смерти жду. Жутковато, конечно. Все уже отмеряно. Но сам знаешь, кто со смертью в морях поиграл, тому она не «здрасте, я ваша тетя!». Я же спасателем, Коля, служил. Я такое в свой лобовой иллюминатор повидал. Эх…

Его память таила страшные вещи. Он рассказывал, как вытаскивал трупы из затонувшей в Кольском заливе баржи со снарядами… Иногда вспоминал ситуации, которые старался забыть, которые бередили душу и никакой флотский юмор не мог скрасить их жуткую суть. Испытания атомных бомб на Новой Земле, например…

- Корабли нашего 442-го отряда АСС (аварийно-спасательной службы ВМФ - Н.Ч.) стояли в дальнем охранении. Я видел, как шли транспорты на новоземельские полигоны с животными для опытов. Там были овцы, свиньи, козы, коровы. И верблюды! Представляешь - верблюды в Арктике! Нонсенс! Они мерзли, хотя и были покрыты густой шерстью. Потом, после взрыва атомной бомбы, ученые выдергивали у них эту шерсть для анализов. Я видел это… Недавно просил Алеся Адамовича - напиши об этом!

- Но вы же сами должны написать об этом!

- Не могу… Душа не выдерживает. И потом - там был жуткий режим секретности. Я не мог делать заметки. Запрещено! Я давал присягу, подписку. Ну, не мог быть предателем Родины - по-офицерски.

Кое-какие штурманские записи сделал. Для истории. Но описать, все что там творилось - не могу…

Март 1997 года. Я снова в Питере, звоню Конецким, получаю приглашение, еду на Петроградскую сторону… В.В. недомогает, лежит на тахте под пледом. Оформляет пенсию. Со всей морской выслугой, северными льготами пенсия всего-навсего 800 тысяч рублей (в деноминированных деньгах - 800 рублей!)