Темное наследие. Беззвездная ночь. Нашествие тьмы. Путь к рассвету - Роберт Энтони Сальваторе

сорвался с места и не направил рог на Дзирта. Спустя минуту дроу был всего в паре шагов от него, чувствуя себя совсем крохотным рядом с могучим зверем.

Дзирт протянул руку и осторожно коснулся пальцами густой гладкой гривы, сделал еще шаг и легонько погладил мускулистую шею единорога.

Дроу едва дышал; вот бы Гвенвивар была с ним и видела это прекраснейшее из созданий природы! Хорошо бы и Кэтти-бри оказалась здесь, она бы испытала не меньший восторг, чем он.

Он обернулся к Таратилю, сидевшему на каменной стене и довольно улыбавшемуся. Вдруг улыбка на лице эльфа сменилась изумлением, и, повернувшись, Дзирт увидел, что ведет рукой по воздуху.

Единорог словно испарился!

Часть вторая МОЛИТВЫ БЕЗ ОТВЕТА

С того дня, как я покинул Мензоберранзан, мне не приходилось принимать более сложного решения. Я сидел у входа в пещеру, передо мной высились горы, а за спиной был туннель, ведший во мрак Подземья.

Я думал, что здесь-то и начнется настоящее приключение. Выходя из Мифрил Халла, я совсем не думал о дороге, мне почему-то казалось, что в пути со мной не может случиться ничего особенного.

Но потом я встретил Эллифен, перепуганного ребенка, спасенного мной тридцать лет тому назад. Мне хотелось вернуться к ней, поговорить и помочь справиться с болью, причиненной тем давнишним нападением дроу. Хотелось выбежать из пещеры, догнать Таратиля и вместе с ним поскакать обратно в Лунный лес.

Однако забыть о том, что привело меня сюда, невозможно.

И конечно, я ожидал, что посещение рощи Монтолио, с которой связано столько дорогих сердцу воспоминаний, станет для меня духовным переживанием. Ведь он был моим первым другом в поверхностном мире, моим учителем, тем человеком, благодаря которому я пришел к поклонению Миликки. Выразить не могу, как я обрадовался, увидев, что его рощицу стережет единорог.

Единорог! Символ моей богини, наивысшее выражение совершенства природы! Наверное, я единственный из темных эльфов, удостоенный чести коснуться его мягчайшей гривы и мощной шеи, единственный, с кем это сказочное существо вело себя дружелюбно. Какое редкостное удовольствие хотя бы увидеть знаки присутствия единорога в том благословенном месте, и еще более редкостное — лицезреть прекрасное создание наяву. Немногие из жителей Королевств могут похвастаться встречей с единорогом; и еще меньшему числу живых довелось прикоснуться к нему.

А мне довелось.

Было ли это посланием моей богини? Моя вера в Миликки тверда, и я не сомневаюсь, что она дала мне знак, чарующий, но осязаемый. Однако что он значит?

Я редко молюсь, предпочитая общаться с моим божеством посредством поступков и искренних чувств. Нет нужды приукрашивать пустыми словами то, что происходит на самом деле, пытаясь представить самого себя в более выгодном свете. Если Миликки со мной, она знает, как я живу и что чувствую.

Однако ночью у входа в пещеру я молился. Молился, чтобы она наставила меня, чтобы открыла мне смысл явления единорога. Животное позволило мне прикоснуться к нему; оно не скрылось от меня, а высшей чести вольный странник и желать не может. Но что под этим подразумевалось?

Хотела ли Миликки сказать, что мое место здесь, на поверхности, или то, что мне не надо покидать рощу? Или же явлением единорога богиня дала знать, что одобряет мое решение вернуться в Мензоберранзан?

А может быть, сказала мне «прощай»?

Эта мысль не давала мне покоя всю ночь. Впервые с той минуты, как я ушел из Мифрил Халла, я задумался о том, что именно я, Дзирт До'Урден, могу потерять навсегда. Я думал о своих друзьях, Монтолио и Вульфгаре, оставивших этот мир, думал о тех, кого уж, наверное, никогда больше не увижу.

Тысячи вопросов донимали меня. Переживет ли Бренор потерю своего приемного сына? Справится ли Кэтти-бри со своей скорбью? Вернутся ли в ее голубые глаза волшебные искры, засветятся ли они снова любовью к жизни? Смогу ли я когда-нибудь еще раз склонить усталую голову на мощное плечо Гвенвивар?

Как мне хотелось в тот момент выскочить из пещеры и помчаться домой, в Мифрил Халл, снова оказаться рядом с друзьями, разглядеть их, прежних, сквозь печаль, затуманившую лица, просто быть рядом, выслушать и обнять.

Но я не мог забыть о причинах, приведших меня в пещеру. Я мог бы вернуться в Мифрил Халл, но то же самое могут сделать и мои темные сородичи. Не виню себя в смерти Вульфгара — приход темных эльфов был неожиданностью для меня. Но сейчас я не могу закрывать глаза на свои предчувствия — мне хорошо известно, что такое извращенное сознание дроу и ненасытность Ллос. И если дроу вернутся и чудесный свет в газах Кэтти-бри погаснет навсегда, для меня это будет равносильно тысяче мучительных смертей.

Всю ночь я молился, но божество так и не снизошло ко мне. И, как всегда, я в конце концов понял, что должен следовать тому пути, который в глубине сердца считаю правильным, верить, что внутренний голос созвучен желаниям Миликки.

Я не загасил костер у входа в пещеру. Хотелось как можно дольше видеть его яркое пламя и черпать в нем душевные силы, пока я буду спускаться в туннель. Спускаться во тьму.

Дзирт До'Урден

Глава 7

НЕЗАВЕРШЕННОЕ ДЕЛО

Бергиньон Бэнр висел головой вниз на своде громадной пещеры, надежно прикрепленный к седлу верхового ящера. Молодой воин не сразу привык к такому положению, но теперь как командир всадников Дома Бэнр он много часов проводил на этом своеобразном наблюдательном пункте, с высоты обозревая город.

Его внимание привлекло какое-то движение сбоку, за тесной группой сталактитов. Одной рукой он покрепче сжал десятифутовое копье, а другой ухватился за узду, одновременно не выпуская рукоять взведенного ручного арбалета.

— Я — сын Дома Бэнр, — громко объявил он, считая, что этих слов будет достаточно, чтобы пресечь любые враждебные поползновения. Он огляделся в расчете на подмогу и вытащил из сумки на поясе сигнальную пластину, которая с одной стороны была нагрета, а с другой оставалась холодной. Такие пластины использовались для того, чтобы наделенные инфразрением существа могли общаться знаками. Поблизости находились десятки всадников Дома Бэнр, и по первому зову они должны были поспешить к Бергиньону.

— Я — сын Дома Бэнр, — повторил он.

И вздохнул с облегчением, увидев появившегося из-за сталактитов старшего брата, Дантрага, сидевшего верхом на более крупном подземном ящере. Смотреть